C МИРУ ПО НИТКЕ

Лауреатами Ion Hobana Award, названной в честь недавно умершего классика румынской фантастики, стали:



Мирча Оприта «за выдающийся вклад в развитие жанра»,
НФ-роман Кристиана Михаила Теодореску Two,
фэнтези-роман Ливиу Раду The World of Waldemar.

Источник

Читать‑то действительно не вредно, а вот когда одни люди перестают читать, другие становятся банкротами.

На днях новосибирская компания «Топ-книга», главный в Сибири книжный коллектор, объявила о своей ликвидации и распродаже остатков книг. Во всех 480 магазинах «Топ-книги» прошла акция, где можно было купить любую книгу за полцены — вырученные деньги, как сообщается, пойдут на расплату с кредиторами.

Вообще же плохих новостей с красноярского книжного рынка за последнее время прибавилось. Закрылся «Букинист». В «Литэксе» наполовину сократили торговые площади. В «Меридиане» идут тяжбы между арендаторами и учредителями.

Книжные магазины закрываются, перепрофилируются, сокращаются. Да и объемы продаж сегодня составляют чуть больше миллиарда рублей в год — по мнению участников рынка, за последние десять лет они упали впятеро. Что случилось с книжным рынком, что происходит с бизнесом, который ещё недавно показывал впечатляющие цифры роста?

Самая читающая страна

Советский Союз, как известно, был самой читающей страной. При этом известно, что хорошие книги всегда были в дефиците. Поэтому когда в Россию пришел рынок, самые впечатляющие темпы роста показывала именно книжная торговля. Пустые прилавки книжных магазинов стремительно заполнялись книжками в ярких обложках, на любой вкус, цвет, размер и смысл.

Наблюдатели отмечали, что в 1990‑е годы темпы роста книжного бизнеса опережали темпы роста «нефтянки» (притом что книги постоянно дорожали, но куда больше оказалось желание людей купить и прочесть все, что хотелось когда‑то). В те годы редкий олигарх не обзавелся собственной книготорговой сетью или издательством: Дерипаска купил «Букберри», Лисин стал выпускать научно-популярную книжную серию...

Торговать книгами стало не просто престижно, но и выгодно. Темпы роста отрасли достигали еще в конце 1990‑х 50 % в год (даже дефолт не сильно повлиял), а средний книжный магазин приносил своему владельцу выручку до 100 тыс. рублей ежедневно. И никто не сомневался, что именно так оно будет и дальше. А как же — самая читающая страна, как‑никак.

Сегодняшний книжный бизнес — это поле боя после битвы. Битва проиграна. Кто‑то уходит с рынка, олигархи продают издательства и выходят из капитала книжных сетей. Пока еще бизнес держится на людях, которым важно не столько зарабатывать, сколько «нести в массы свет просвещения». Последние рубежи обороны держат те, для кого книга представляет все еще не только экономический, коммерческий, но и духовный, культурный, личный интерес.

Наталья Казакова в 1990‑е годы вместе с мужем открыла популярный магазин «Погружение», где весь город покупал музыкальные диски и фильмы. Собственно, диски и фильмы — это из области духовных ценностей, и логично, что супруги Казаковы решили в 2002 году заняться и книжной торговлей под брендом «Колизей».

Бизнес поначалу развивался хорошо: через несколько лет книжная сеть «Колизея» насчитывала уже 16 торговых точек. Сегодня остались только те, которые торгуют в помещениях, собственниками которых являются Казаковы. «Последний магазин, который у нас в аренде, видимо, тоже придется закрыть, — призналась Казакова. — Слишком высокая аренда, доходов нет, прибыли нет. Жаль, а что делать».

Наталью Казакову, красивую голубоглазую блондинку, можно назвать лицом красноярского книжного бизнеса. На таких, как она, этот бизнес сегодня и держится. Казакова признается, что заниматься книжками стала не заработка ради, а чтобы в Красноярске появились магазины, где можно купить разные интеллектуальные новинки — от издательств «Лимбус-пресс» или «НЛО». Прежде книги этих издательств на красноярские прилавки почти не попадали — считалось, что нет спроса.

Казакова не повторяет за другими участниками рынка, что все плохо, очень плохо и будет только хуже. Нет, она соглашается, что работать стало хуже, но неизменно добавляет, что книжным бизнесом заниматься не бросит: «Если в Красноярске останется только один книжный магазин, это будет мой магазин», — гордо произносит она, и как‑то верится, что скорее всего так оно и будет. И понимаешь, что самые важные изменения, которые произошли в книжном бизнесе, — это то, что его покинули любители быстрой наживы, зато остались энтузиасты и подвижники.

После разговора с Казаковой иду в «Лас-Книгас», где вход залеплен броскими баннерами с надписью «ликвидация магазина». Книги распродаются за полцены, и возле касс толпятся покупатели с пачками, тележками и корзинками. Усталые продавцы на вопрос, что будет дальше, говорят, что это только акция, но скорее это похоже на эвакуацию, когда приходится бросать все и спасать только самое ценное.

Историю «Лас-Книгаса» можно назвать типичным сюжетом взлета и падения книжного бизнеса. Новосибирская компания «Топ-книга» в свое время сделала ставку на развитие собственной торговой сети. Магазины сети «Лас-Книгас» появились даже в небольших городах (опытные «книжники» говорят, что минимум, с которого начинается рентабельность книжного супермаркета, — это город с 500‑тысячным населением). В Красноярске «Лас-Книгас» был (да и остается) самым большим книжным магазином — 1100 кв. метров, ассортимент — более 80 тыс. наименований. Для развития сети «Топ-книга» активно привлекала кредиты, рассчитывая «отбивать» их за счет роста продаж. Но продажи стремительно падали, кредиты оставались невозвратными, и теперь на всех точках появилась надпись — «ликвидация магазина». Закономерный, в общем, итог.

Известно, что из «Топ-книги» люди уходят сегодня в новые компании, которые займут ее ниши. Любовь Касьянова 17 лет руководила в «Топ-книге» департаментом логистики, а несколько дней назад заняла должность коммерческого директора новой компании «Библикон», которая будет заниматься оптовыми поставками книг.

— Мы сделаем ставку на магазины в маленьких городах, на небольшие предприятия, у которых нет прямого контакта с издательствами, — объясняет она новую сбытовую политику книжного бизнеса. — Крупные книжные гипермаркеты сегодня не выживают, будущее — за небольшими магазинчиками шаговой доступности.

И поясняет, что работать нужно гибче: например, чаще поставлять книжные новинки (раз в неделю), принимать неликвидные и непопулярные книги, снижать комиссию, сокращать издержки. При этом Касьянова наотрез отказалась говорить о судьбе «Топ-книги» и перспективах компании, которой она отдала много лет. Видимо, перспективы не очень веселые.


Из чего складывается цена книги в Красноярске

Учебник экономики

Так что же случилось за последние годы? Почему перспективный растущий бизнес превратился в выжженную пустыню? Проведем небольшой урок экономики.

Книга — это товар. Как и всякий товар, его нужно найти, купить у оптовика, привезти. Где найти: сегодня большую часть российского книжного рынка делят между собой два крупнейших издательства — «АСТ» и «Эксмо». У каждого из них есть свои книготорговые сети, в том числе и в регионах, куда они отправляют новые издания. Всем сторонним приходится новые книги выкупать.

— Сегодня нет возможности получения товарного кредита или, например, отсрочки платежа, — рассказывает Наталья Казакова. — Тем более для новичков. Если ты пришел в издательство и просишь дать книги на реализацию, с тобой даже разговаривать не будут. А для того чтобы «обставить» средний книжный магазин с нуля, нужно потра­тить примерно 2 млн рублей как минимум.

— Иногда складывается ощущение, что для московских издательств вообще не существует книжных магазинов восточнее Урала, — жалуется другой владелец книжного магазина. — Оптовики от издательств работают жестко, каждую неделю нужно подавать данные по продажам их книг. И если продажи их не устраивают, они могут просто прекратить с тобой работать.

Теперь считаем. Привезти книгу в Красноярск обходится в среднем в 15–17 рублей. Потом ставим ее на полку. Книга — не колбаса, она может простоять невостребованной и месяц, и год. В среднем «неходовая» книга, по подсчетам самих книжных торговцев, стоит на полке от 120 до 160 дней. Все это время на нее «накручиваются» аренда, коммунальные платежи и налоги. То есть книжный бизнес — это торговля товаром, который имеет очень низкую оборачиваемость. Низкорентабельный. А есть книги, которые могут стоять годами. И получается, что ­возить их невыгодно. А выгодно привозить под конкретный заказ. Или продавать то, что покупают быстро, — новые детективы Донцовой, детские книжки и прочие бестселлеры.

Теперь главное. Покупатели. Книга — товар специфический еще и потому, что не является предметом первой необходимости, но и к предметам рос­коши ее тоже не отнесешь. Чаще всего процедура покупки книги происходит так. Человек не заходит в магазин просто так, «купить чего‑нибудь почитать», он чаще всего знает, за чем идет. И идет он в книжный в том случае, если у него, скажем, удовлетворены все прочие потребности. То есть если у покупателя дома есть нечего, а в книжный завезли новую биографию Юрия Гагарина, о которой он давно мечтал, он не купит ее. Подождет. Отложит на потом. А это «потом» в экономическом смысле означает снижение рентабельности книжного бизнеса, падение продаж и разорение.

Наконец, книжный бизнес — это чаще всего не столько экономика, сколько психология. Если даже любимая книга кажется покупателю не по карману (а книги дорожают, в среднем, на 10—15% в год), он будет искать варианты. Например, пойдет в библиотеку или скачает текст книги с пиратских торрентов. Дело не только в том, что люди стали меньше читать, сокрушенно разводят руками книготорговцы. Дело в том, что сам процесс покупки теперь можно заменить скачиванием из Интернета, а процесс чтения — прослу­шиванием аудиокниги (рынок ­аудиокниг, в отличие от книг бумажных, в последние годы заметно растет).

Есть еще один аспект — книга теперь конкурирует с телевизором, компьютерными играми и прочими формами досуга. А последствиями массового отказа от чтения становится снижение грамотности. Доцент кафедры русского языка СФУ Игорь Ким замечает, что среди его студентов все больше тех, кто учится русской орфографии в Интернете:

— Там ведь нет корректоров, нет орфографической дисциплины, зато есть сленг, «олбанский» язык, «падонкаффский»... В итоге каждый третий пишет «подчерк» вместо «почерк», и уверен, что так и надо!

Ким говорит, что даже те, кто читают, читают «совсем не то»:

— Исчезла культура домашнего, семейного чтения, когда детей приучали к хорошим книгам. Снизилась планка массового вкуса: сегодня даже среди студентов-филологов чаще встретишь студентов с какой‑нибудь одноразовой фэнтези, чем с классикой или хорошей публицистикой.

Об этом же говорит и известный красноярский писатель Михаил Успенский:

— Снижается культура чтения, читатели (особенно молодые) привыкают воспринимать только последовательную развертку сюжета — «вышел, пошел, увидел, сделал». А если давать два параллельных сюжета или флэшбеки, когда действие постоянно возвра­щается в прошлое, — это уже непривычно и невыносимо сложно.

Михаил Успенский и Александр Бушков, кстати, единственные в Красноярске писатели, живущие на доходы от продаж своих книг. И падение тиражей для них — личная экономическая драма. Если в 1990‑е, говорит Успенский, его новый роман расходился тиражом 50 тысяч, сегодня средний тираж — 3 тысячи. Поэтому писателей становится меньше, они выбирают более прибыльные занятия: сочинять сценарии для сериалов, вести кулинарные шоу или заниматься собственным бизнесом.

— Спасают переиздания, — признается Успенский. — А если бы их не было, мне пришлось бы писать 2–3 романа в год. Это нереальный для меня темп.

Налоги, Интернет, аренда

Когда спрашиваешь участников книжного бизнеса, что сильнее всего убивает рынок, они, подумав, говорят: «налоги, Интернет и аренда». Наталья Казакова сетует:

— Во всем мире книжная торговля является частью национальной культуры и получает соответствующие льготы, а у нас книжные магазины платят такую же аренду, как продавцы косметики и сотовых телефонов. Это же сумасшествие!

В итоге, учитывая низкую рентабельность книжного бизнеса, отдача с квадратного метра арендуемой площади в книжных магазинах самая низкая. Выигрывают те, у кого есть собственные площади, которые можно сдать в аренду, чтобы как‑то выжить. Но таких остается все меньше.

Раньше книжные магазины, арендующие площади у муниципалитета, приравнивались к учреждениям культуры и платили 0,4 ставки установленной арендной платы. Но в 2000 году чиновники красноярской мэрии решили, что книжные магазины — это такие же магазины, как и все остальные, а следовательно, льготы им не полагаются. А книга — такой же товар, как банка тушенки. «Я до сих пор помню, как прочитала в постановлении, что книга является непродовольственным промышленным товаром», — едко улыбается Тамара Правоторова, директор книжного магазина «Русское слово».

Тамару Правоторову можно назвать легендарной фигурой красноярского книжного бизнеса. Она начинала работать еще в советском книготорге, а в 1990‑е создала ООО и взяла «Русское слово» в аренду до 2015 года. Когда городские власти лишили книжные магазины статуса учреждений культуры, Правоторова обратилась в суд. Суд тянулся долго, и только в 2010 году признал её правоту.

Впрочем, победа над мэрией принесла ей в основном моральное удовлетворение. Продажи по‑прежнему падают, и «Русское слово» теряет покупателей теми же темпами, что и все книжные магазины. «В прошлом году за январь мы заработали 700 тыс. рублей, в этом январе — только 200, — подсчитывает директор „Русского слова“. И помолчав, добавляет: — Такой торговли за все сорок лет, что я работаю в книжном магазине, не было».

— Мы потеряли целый пласт читателей — от студентов до практических работников, — говорит Правоторова. — Кто сейчас чаще всего приходит в магазин за книгами? Пенсионеры покупают книжки для внуков-дошкольников. А как только ребенок идет в школу, он садится за компьютер и перестает читать...

Другой известный книжный магазин «еще советских времен» — «Светоч» — тоже переживает не лучшие времена. Коллектив магазина воспользовался правом первоочередного выкупа и выкупил «Светоч» в рассрочку на 60 месяцев. Сейчас в «Светоче» уровень продаж не позволяет выплачивать рассрочку, вдобавок правительство повысило страховые сборы, поставив «Светоч» на грань банкротства. Коллектив пытается добиться признания книжного магазина учреждением культуры и получить льготы, и в этом ему активно помогает профсоюз «Торговое единство», лидер которого Варвара Безруких не скрывает эмоций: «Если власти и дальше так будут относиться к книжной торговле, Красноярск вообще останется без больших книжных магазинов».

Предмет гордости

По данным социологического опроса, который в 2010 году по инициативе организаторов Красноярской книжной ярмарки проводил «Левада-центр», в среднем красноярец сегодня приобретает семь книг в год. Причем необязательно в книжном магазине. Он может заказать ее в интернет-магазине, может скачать электронную версию в свой ­ридер или просто бесплатно найти текст на специализированных сайтах. Может купить и на Красноярской книжной ярмарке. Книжные магазины как источник новых книг давно перестали занимать первое место.

Красноярская книжная ярмарка (вернее, полностью она называется КРЯКК — Красноярская ярмарка книжной культуры) — предмет особой гордости местного книжного рынка. Четыре года назад Фонд Михаила Прохорова организовал самую масштабную на Востоке России книжную ярмарку. Каждый год в ноябре в выставочный центр «Сибирь» съезжаются представители московских, питерских, новосибирских книжных издательств, открывают свои стенды, проводят выставки, презентации, привозят популярных авторов, устраивают поэтические чтения...

На последнем КРЯККе побывали 35 тыс. человек, и каждый купил хотя бы одну книжку. То есть участники ярмарки (в последний раз на КРЯКК приехали около 200 издательств) заработали серьезные деньги, хотя исполнительный директор фонда Оксана Дайнеко говорит, что дело совсем не в деньгах. «Наша задача — повысить интерес к книжной культуре, ярмарка для нас — это благотворительное мероприятие», — утверждает она.

В общем, так оно и есть. Хотя те десятки миллионов, которые красноярские любители книги оставляют на ярмарке, теоретически могли бы достаться книжным магазинам, работающим в городе. Если бы те продавали книги по доступным ценам. Если бы ассортимент в книжных позволял найти ту книгу, которую хочешь. Этих «если бы» набирается много, к тому же очевидно, что КРЯКК и книжный бизнес сегодня существуют как бы в параллельных реальностях: количество посетителей книжной ярмарки из года в год растет, количество покупателей в книжных — падает.

Впрочем, не везде. Исполнительный директор ООО «Бирюза» (оно является собственником красноярской книжной сети «Книголюб») Юрий Тарантин уверен, что несмотря на общие проблемы (падение спроса, Интернет, налоги), в книжном бизнесе вполне можно успешно работать:

— Книги — очень специфический бизнес, и книготорговые компании, если присмот­реться, погибают чаще всего из‑за внутренних проблем, неверных управленческих решений. По сути, в книжном бизнесе, как и во всяком другом, есть две стратегии. Первая — это ставить во главу угла рентабельность каждой торговой точки, тщательно выстраивать экономику, отлаживать бизнес-процессы. Вторая — делать ставку на увеличение капитализации, открывать как можно больше магазинов, развивать сеть, не принимая во внимание ликвидность, рентабельность. В итоге компания набирает кредитов, обзаводится массой неприбыльных магазинов, и первый же экономический удар приводит к невозможности рефинансирования долгов и внутреннему дефолту. Именно это, в частности, произошло с «Топ-книгой». Просто неверно выбранная стратегия.

По словам Тарантина, «Книголюб» избрал стратегию «экономики отдельной точки». Открывают магазин, смотрят по продажам. Если магазин не приносит прибыли, его сразу закрывают. Это позволяет «Книголюбу» медленно, но верно развиваться: каждый год открывается по 2–3 новых магазина.

Владислав Толстов
Журнал «Сфера влияния»

Источник

Ирландский писатель Джон Бэнвилл удостоен литературной премии имени Франца Кафки, пишет The Guardian. Жюри премии отметило Бэнвилла за "исключительные художественные достоинства" его романов и близость его книг читателям "вне зависимости от их национальной или культурной принадлежности".



Джон Бэнвилл является одним из самых известных писателей Ирландии, он написал более десяти романов, среди которых "Прага. Магические зарисовки" и "Улики" и "Море", за который в 2005 году он получил Букеровскую премию. Многие его романы издавались в России.

"Премия Кафки - одна из тех премий, которые хочет получить каждый писатель. Это старомодная премия - самое то для такого старикана, как я", - заявил Бэнвилл. Как лауреату Бэнвиллу полагается денежный приз в размере десяти тысяч долларов и бронзовая статуэтка Франца Кафки.

Премия Кафки, учрежденная в 2001 году, ежегодно вручается Обществом Кафки и мэрией Праги. В разные годы ее лауреатами становились Гарольд Пинтер, Эльфрида Елинек, Филип Рот и Харуки Мураками.

Источник

В по­ис­ках кра­со­ты

ИЗУМЛЯЕМСЯ ВМЕСТЕ С АЛЕКСАНДРОМ ТРАПЕЗНИКОВЫМ



Не так дав­но в на­шей га­зе­те по­ми­на­ли до­б­рым сло­вом Юрия Мар­ко­ви­ча На­ги­би­на его при­яте­ли и близ­кие – А.Гла­ди­лин, Д.Дра­гун­ский, А.На­ги­би­на. Но ны­неш­нее по­ко­ле­ние о та­ком пи­са­те­ле, по­жа­луй, ма­ло что зна­ет. На ус­тах и в умах иные: Пе­ле­вин, Ус­ти­но­ва, Со­ро­кин, Дон­цо­ва, Ми­на­ев… Их и Кремль пред­по­чи­та­ет чи­тать, на ночь гля­дя. А по­том бе­га­ет на по­си­дел­ки к ти­та­ну мыс­ли Ма­ка­ре­ви­чу и от­тя­ги­ва­ет­ся от не­вы­но­си­мых го­су­дар­ст­вен­ных за­бот у ре­зи­ден­тов Ко­ме­ди-Кла­ба. Ну что ска­зать по это­му по­во­ду? Ме­ня по­ра­зи­ла фра­за из но­во­год­не­го по­з­д­рав­ле­ния са­ми зна­е­те ко­го к на­ро­ду. Де­с­кать, Рос­сия ещё очень мо­ло­дая стра­на, ей все­го двад­цать лет. А как же поч­ти двух­ты­ся­че­лет­няя ис­то­рия? Ну, тог­да мож­но счи­тать, что у нас и пре­зи­ден­ту по­ка все­го три го­ди­ка. Но это так, к сло­ву. Вер­нём­ся к На­ги­би­ну.



Со­по­с­та­вим ли уро­вень пе­ре­чис­лен­ных мной ли­те­ра­то­ров с этим пи­са­те­лем? Нет, ко­неч­но. Хо­тя для сво­е­го вре­ме­ни и он был, не­со­мнен­но, фи­гу­рой куль­то­вой в ли­те­ра­ту­ре, и от­ча­с­ти да­же гла­мур­ной, как и они. А уж си­ба­ри­том и ба­ри­ном, на­слаж­да­ю­щим­ся пре­ле­с­тя­ми жиз­ни, по сло­вам всех, кто его знал, был от­мен­ным. Лю­бил изы­с­кан­ные блю­да, тон­кие ви­на, кра­си­вых жен­щин, за­по­вед­ные угол­ки ми­ра, ум­ные кни­ги и про­чие не­до­ступ­ные про­сто­му обы­ва­те­лю ве­щи. Пре­крас­ных дам про­шу ме­ня из­ви­нить за срав­не­ние с не­о­ду­шев­лён­ным пред­ме­том; в оп­рав­да­ние мо­гу лишь ска­зать, что да­же Ека­те­ри­на II на прось­бу сво­е­го от­прав­ля­е­мо­го в ссыл­ку му­жа ос­та­вить ему в уте­ше­ние лю­би­мую со­ба­ку, ло­шадь, скрип­ку и кня­ги­ню Во­рон­цо­ву, от­ве­ти­ла: «Три пер­вые ве­щи мож­но раз­ре­шить, а в чет­вёр­той – от­ка­зать». А На­ги­бин и имел пра­во на всё это, на та­кой об­раз жиз­ни, в от­ли­чие от ны­неш­них ли­те­ра­тур­ных фин­ти­ф­лю­шек, по­сколь­ку умел не толь­ко от­ды­хать с раз­ма­хом, но и тру­дил­ся не по­кла­дая рук, мно­го знал, чи­тал, был вы­со­ко­об­ра­зо­ван­ным че­ло­ве­ком. Да и на­пи­сал не­ма­ло, и всё, как го­во­рят ны­не – в масть и в цвет.

А глав­ное, он счи­тал сво­им дол­гом со­хра­нять зна­чи­мость то­го, что на­ко­пил мир за ты­ся­че­ле­тия сво­е­го су­ще­ст­во­ва­ния: ар­хи­тек­ту­ру чу­дес­ных го­ро­дов, ху­до­же­ст­вен­ные цен­но­с­ти, му­зеи, па­мят­ни­ки ста­ри­ны, древ­ние кни­ги. Он был не­пре­взой­дён­ным зна­то­ком твор­че­ст­ва ком­по­зи­то­ров, му­зы­кан­тов, ху­дож­ни­ков. Не за­мы­кал­ся толь­ко на ли­те­ра­ту­ре. И ос­та­вил по­сле се­бя бел­ле­т­ри­зо­ван­ные ис­то­рии жиз­ни твор­цов. Та­ких как Я.Тин­то­рет­то, М.Ша­гал, П.Чай­ков­ский, И.Каль­ман, С.Рах­ма­ни­нов и дру­гих. Об этом его по­след­няя (но бу­дет ещё мно­го раз­ных пе­ре­из­да­ний из на­сле­дия Ю.М. На­ги­би­на, я ве­рю) кни­га «Ита­ль­ян­ская те­т­радь» (из­да­тель­ст­во «РИ­ПОЛ клас­сик»), вы­шед­шая в свет толь­ко что.

В ней пред­став­ле­ны ху­до­же­ст­вен­но ос­мыс­лен­ные пор­т­ре­ты скульп­то­ра Бар­то­ло­мео Кол­ле­о­ни, та­ин­ст­вен­но­го при жиз­ни и по­сле смер­ти ху­дож­ни­ка Вер­ме­е­ра Дельфтско­го, рус­ско­го жи­во­пис­ца, гра­фи­ка, ар­хи­тек­то­ра, му­зы­кан­та, изо­б­ре­та­те­ля и т.д. и т.п. Вла­ди­ми­ра Тат­ли­на (в срав­не­нии с Ле­о­нар­до да Вин­чи), не­мец­ких ком­по­зи­то­ров Ио­ган­на-Се­ба­с­ть­я­на Ба­ха и Ган­са Шваль­бе, про­слав­лен­но­го пи­а­ни­с­та Ге­н­ри­ха Ней­га­у­за, ве­ли­ко­го пев­ца Сер­гея Ле­ме­ше­ва и дру­гих до­ро­гих серд­цу ав­то­ра лю­дей. А ещё с лю­бо­вью ос­ве­ще­ны зна­ме­ни­тые тер­мы Ка­ра­кал­лы, мос­ков­ские и ве­не­ци­ан­ские пе­ре­ул­ки, и да­же уди­ви­тель­ный жи­вот­ный мир Ита­лии. Ему бы­ло всё ин­те­рес­но, вез­де и всю­ду он на­хо­дил кра­со­ту и ви­дел то, че­го не за­ме­ча­ют дру­гие. А гря­зи чу­рал­ся. И пра­виль­но, меж­ду про­чим. Не бар­ское это де­ло.

Ю.На­ги­бин пи­сал не толь­ко очер­ки и кни­ги о сво­их из­люб­лен­ных твор­цах, но так­же сце­на­рии до­ку­мен­таль­ных и ху­до­же­ст­вен­ных филь­мов о них. Их за­ка­зы­ва­ли со­вет­ские и аме­ри­кан­ские ки­но­ком­па­нии. А «Дер­су Уза­ла», мой лю­би­мый фильм, сня­тый ве­ли­ким Аки­рой Ку­ро­са­вой, да­же по­лу­чил «Ос­ка­ра». Этот охот­ник-гольд та­кой же ред­кой ду­ши че­ло­век, на мой взгляд, как лю­бой вы­да­ю­щий­ся ком­по­зи­тор или жи­во­пи­сец. «…Раз На­ги­бин уме­ет изо­б­ра­зить та­лант, пусть он и ра­бо­та­ет», – объ­яс­ня­ли про­дю­се­ры. Судь­бы всех этих ху­дож­ни­ков гу­с­то на­пол­не­ны ра­до­с­тью и не­сча­с­ть­я­ми, твор­че­с­ки­ми ус­пе­ха­ми и низ­вер­же­ни­я­ми, тра­ге­ди­я­ми, ошиб­ка­ми, за­блуж­де­ни­я­ми и по­ис­ка­ми ис­ти­ны. Об­ре­те­ни­ем сла­вы или по­сле­ду­ю­щим заб­ве­ни­ем и без­мол­ви­ем.

Лю­бой круп­ный че­ло­век, по мне­нию На­ги­би­на, все­гда край­не ог­ра­ни­чен, эго­цен­т­ри­чен, по­рой про­сто бес­по­мо­щен, но жи­вёт при этом чрез­вы­чай­но глу­бо­ко, ос­т­ро чув­ст­ву­ет всю дра­ма­тур­гию и ма­х­ро­вую по­ш­лость обы­ден­но­с­ти. Он, по су­ти сво­ей, веч­ный из­гой в об­ще­ст­ве. Сам ав­тор го­во­рил: «Мне не­о­бы­чай­но ин­те­рес­на судь­ба, от­ме­чен­ная кру­ты­ми пе­ре­па­да­ми взлё­тов и па­де­ний. Идёт на­пря­жён­ная и очень ув­ле­ка­тель­ная ра­бо­та. Она для ме­ня – си­но­ним са­мой жиз­ни, где не­из­мен­но ря­дом мои веч­ные спут­ни­ки – Ли­те­ра­ту­ра, Му­зы­ка, Жи­во­пись… Я ведь ис­хо­жу в сво­ей кон­цеп­ции из лич­но­с­ти то­го или ино­го ху­дож­ни­ка, глав­ным для ме­ня всё рав­но ос­та­ёт­ся не тех­но­ло­гия, но сущ­ность, из­на­чаль­ная ма­те­рия его ис­кус­ст­ва».

Он ча­с­то бы­вал в Ита­лии, лю­бил эту стра­ну, це­нил её за­пе­чат­лён­ную в кам­не му­зы­ку (фра­за Ми­ке­лан­д­же­ло), и она от­ве­ча­ла ему вза­им­но­с­тью. В 1990 го­ду Юрий На­ги­бин по­лу­чил в Ве­не­ции «Зо­ло­то­го льва» за ли­те­ра­ту­ру, а в го­ро­де Аг­ри­д­жен­то был удо­с­то­ен зва­ния «Луч­ший пи­са­тель Ев­ро­пы». На­сто­я­тель­но со­ве­тую про­честь его «Ита­ль­ян­скую те­т­радь», по­пол­нить ба­гаж зна­ний, да и про­сто рас­сла­бить­ся и по­лу­чить удо­воль­ст­вие.

Пост­скрип­тум. Юрий На­ги­бин пи­сал: «Не­о­бя­за­тель­но са­мо­му уметь ри­со­вать или ле­пить, но по­про­буй­те ре­гу­ляр­но по­хо­дить в му­зеи, по­смо­т­реть по­боль­ше аль­бо­мов жи­во­пи­си и скульп­ту­ры, про­яви­те стрем­ле­ние и упор­ст­во, и вы са­ми не за­ме­ти­те, как нач­нет от­кры­вать­ся вам чу­дес­ный мир кра­сок и ли­ний, вол­шеб­ст­во ки­с­ти и рез­ца, по­доб­но то­му, как рас­пах­ну­лись на­вст­ре­чу мне не­объ­ят­ные го­ри­зон­ты му­зы­ки». Это при­зыв к се­го­дняш­ним мо­ло­дым, столь ув­ле­чён­ным гла­мур­ным си­я­ни­ем пу­с­ты­шек. Не там ищут кра­со­ту.

Тра­ге­дия же са­мо­го Юрия На­ги­би­на за­клю­ча­лась в том, что мать с дет­ст­ва скры­ва­ла от не­го имя под­лин­но­го от­ца, ре­прес­си­ро­ван­но­го в ста­лин­ские го­ды. И он всю жизнь счи­тал се­бя че­ло­ве­ком од­ной на­ци­о­наль­но­с­ти, по от­чи­му, а ока­зал­ся дру­гой. Не «бо­го­из­б­ран­ной», а «бо­го­нос­ной», так ска­жем. Пред­став­ля­е­те, ка­ко­во это? Всю жизнь ду­мать, что ты ев­рей, а под ста­рость очу­тить­ся рус­ским. Та­ко­го ко­вар­но­го уда­ра от зло­дей­ки судь­бы он не вы­дер­жал, тяж­ко за­гру­с­тил и умер.

Александр ТРАПЕЗНИКОВ

Источник

Песнь блог­ге­ра о си­ли­ко­не

Из­да­тель­ст­во «РИ­ПОЛ клас­сик» пред­ла­га­ет чи­та­те­лям кни­гу Де­ни­са Дра­гун­ско­го «Те­ло № 42». Был в со­вет­ские вре­ме­на та­кой дет­ский пи­са­тель – Вик­тор Дра­гун­ский, пи­сал хо­ро­шие пра­виль­ные книж­ки для пи­о­не­ров, на­при­мер, «Де­ни­с­ки­ны рас­ска­зы» (это о сы­не), ни­че­го ху­до­го о нём ска­зать не мо­гу, хо­тя ме­ня ко­ро­би­ло не­ко­то­рое сю­сю­ка­нье в них и вер­ность за­ве­там Иль­и­ча. Но кто бы мог по­ду­мать, что из его от­пры­с­ка вы­ра­с­тет столь огол­те­лый не­на­ви­ст­ник все­го со­вет­ско­го, ярый де­мо­крат и ли­бе­рал, не сле­за­ю­щий с эк­ра­нов те­ле­ви­зо­ров со сво­и­ми об­ли­че­ни­я­ми «сов­ка»? А ведь то­же, на­вер­ное, да­вал клят­ву юно­го ле­нин­ца в крас­ном гал­сту­ке. Да, вид­но при­ро­да от­ды­ха­ет не толь­ко на ге­ни­ях, но и на пар­т­ра­бот­ни­ках. Хо­тя мож­но про­сто по­ме­нять плюс на ми­нус – и вот ты уже опять на ко­не.



Од­на­ко пи­са­те­ля из Д.Дра­гун­ско­го не по­лу­чи­лось, как бы он ни пы­жил­ся это до­ка­зать на­ли­чи­ем сво­их книг. Так, жур­на­лист, блог­гер. В ЖЖ сой­дёт, там и не та­кое из пу­с­то­ты ле­пят. Раз­ве мож­но счи­тать ум­ны­ми мыс­ля­ми та­кие стан­дарт­ные сен­тен­ции ав­то­ра: «Учи­тесь пе­ре­жи­вать. То есть ощу­щать и це­нить свои чув­ст­ва», «Жен­щин лю­бят за кра­со­ту, до­б­ро­ту и ум. Но это ред­ко со­че­та­ет­ся в од­ной жен­щи­не», «Лет до две­над­ца­ти че­ло­век жи­вёт в пол­ней­шей за­ви­си­мо­с­ти от ро­ди­те­лей. По­сле во­сем­над­ца­ти он уже взрос­лый». То­же мне, от­крыл ис­ти­ны, на­шёл «би­ном Нью­то­на». Про­сто Марк Ав­ре­лий на па­се­ке.

Ну а что я хо­чу от че­ло­ве­ка, ко­то­рый со­брал свою кни­гу, как сы­ро­еж­ки в ле­су, на ос­но­ве пе­ре­пи­с­ки с чи­та­те­ля­ми, ста­тей, ре­цен­зий в га­зе­тах, за­ме­ток на сай­те «Ча­ст­ный кор­ре­с­пон­дент» и в жур­на­лах «Но­вое вре­мя» и «Ис­кус­ст­во ки­но»? Сбор­ная со­лян­ка. Ма­ло­съе­доб­ная, к то­му ж. А ведь от­дель­ные кри­ти­ки на­зы­ва­ют его «од­ним из луч­ших ав­то­ров ко­рот­кой про­зы на рус­ском». Стран­ное оп­ре­де­ле­ние, уж луч­ше, пра­во, пи­сал бы на ан­г­лий­ском. «Эта кни­га, – ска­за­но в ан­но­та­ции, – про то, как не изу­ро­до­вать се­бя си­ли­ко­ном и ди­е­той, глу­по­с­тью и при­твор­ст­вом… Чи­тай­те, за­да­вай­те се­бе пра­виль­ные во­про­сы и на­хо­ди­те пра­виль­ные от­ве­ты с по­мо­щью этой кни­ги». Ну, ес­ли уж си­ли­кон столь ва­жен для Д.Дра­гун­ско­го как сред­ст­во по­зна­ния ми­ра, то ка­кие ещё мо­гут быть во­про­сы и от­ве­ты. Хоть пра­виль­ные, хоть не­пра­виль­ные. Си­ли­кон – он и есть си­ли­кон, хоть в гру­ди, хоть в моз­гах.

Пост­скрип­тум. Из­да­те­ли счи­та­ют ав­то­ра со­зда­те­лем соб­ст­вен­но­го жа­н­ра сверх­ко­рот­ких рас­ска­зов, но эти «но­вые «Де­ни­с­ки­ны рас­ска­зы» от­ли­ча­ют­ся от тех, от­цов­ских, где бы­ло, при всей их не­за­тей­ли­во­с­ти, мно­го теп­ло­ты и люб­ви, обык­но­вен­ной бес­со­дер­жа­тель­но­с­тью и псев­до­зна­чи­мо­с­тью. Песнь удач­ли­во­го ка­ю­ра-блог­ге­ра на оле­нь­ей уп­ряж­ке по­сле сыт­но­го обе­да: бла-бла-бла-бла… Он при­зы­ва­ет в сво­ей кни­ге: «Пи­са­те­ли! Будь­те как Че­хов. Ну или как Пруст, ес­ли вам не пи­шет­ся крат­ко». Ге­ни­аль­ная мысль, а глав­ное, све­жая, как про­тух­шая осе­т­ри­на. Это при­зыв к се­бе, что ли? Да будь­те вы хо­тя бы как Вик­тор Дра­гун­ский. А не как Де­нис Вик­то­ро­вич.


Александр ТРАПЕЗНИКОВ

Источник

Лю­бовь на дне ада

Кни­га от «РИ­ПОЛ клас­сик» – но­вый ро­ман од­ной из са­мых по­пу­ляр­ных пи­са­тель­ниц со­вре­мен­ной Поль­ши Ма­рии Ну­ров­ской «Су­пру­же­с­кие иг­ры», ко­то­рый анон­си­ро­ван как «ми­ро­вой бест­сел­лер». Ис­то­рия люб­ви. При­ве­ду уж пол­но­стью за­ко­вы­ри­с­тую ан­но­та­цию: «Не­бо пу­с­то. Есть лишь лю­бовь. В неё и на­до ве­рить… Она лю­би­ла его боль­ше всех на све­те. Она меч­та­ла быть для не­го всем. Она хо­те­ла на­всег­да ос­тать­ся для не­го един­ст­вен­ной. Она са­ма под­толк­ну­ла его к дру­гим жен­щи­нам… Но она не смог­ла от­ка­зать­ся от не­го. Они иг­ра­ли в стран­ную иг­ру, в ко­то­рой так лег­ко ока­за­лось по­ста­вить точ­ку. Точ­ку вы­ст­ре­ла в кон­це… И сно­ва о люб­ви. О той, о ко­то­рой меч­та­ют, о той, ко­то­рой стра­шат­ся, о той, что все­гда об­ма­ны­ва­ет, о той, что на­зы­ва­ют ро­ко­вой… Ма­рия Ну­ров­ская пи­шет о жен­щи­нах и для жен­щин. Ро­ма­ны Ну­ров­ской из­да­ют­ся ог­ром­ны­ми ти­ра­жа­ми, и не толь­ко в Поль­ше. Они пе­ре­ве­де­ны поч­ти на все ев­ро­пей­ские язы­ки».



Как-то не слиш­ком вы­ра­зи­тель­но про­дек­ла­ри­ро­ван «ми­ро­вой бест­сел­лер», вя­ло­ва­то, су­хо: «она», «они», «лю­би­ла», «лю­бовь»… Да ещё – «пи­шет для жен­щин». В та­ком слу­чае, це­лый пласт чи­та­те­лей от­ва­лит­ся в сто­ро­ну. Я имею в ви­ду муж­чин. Не на­учи­лись у нас ещё пи­сать цель­ные ан­но­та­ции. Вот ро­ма­ны, ка­жет­ся, уже на­учи­лись пи­сать все, да­же ту­пые пе­вич­ки и те­ле­ве­ду­щие, а с крат­ки­ми и со­дер­жа­тель­ны­ми ан­но­та­ци­я­ми по­труд­нее бу­дет. Это вам не пи­ро­ги печь, в ви­де бест­сел­ле­ров. Но я всё же, не­смо­т­ря на ген­дер­ные ог­ра­ни­че­ния, взял эту кни­гу и про­чёл. И, в об­щем-то, не по­жа­лел. Бо­лее то­го, я да­же со­гла­сен с не­ве­до­мым ав­то­ром ан­но­та­ции, что «есть лишь лю­бовь». Вся ми­ро­вая ли­те­ра­ту­ра на том и сто­ит. Ког­да у ме­ня у са­мо­го спра­ши­ва­ют: «О чём ваш но­вый ро­ман?», я, по­рою те­ря­ясь от столь глу­по­го во­про­са, на­хо­жу един­ст­вен­но вер­ный и уже при­выч­ный от­вет: «О люб­ви». Хо­тя, мо­жет быть, о ней там нет ни строч­ки. Лю­бовь меж­ду строк. Она вез­де­су­ща, от неё ни­ку­да не де­нешь­ся.

А в ро­ма­не Ну­ров­ской от пер­во­го ли­ца рас­ска­зы­ва­ет­ся ис­то­рия жен­щи­ны, пи­са­тель­ни­цы, кста­ти, по­до­зре­ва­е­мой в убий­ст­ве му­жа. Вер­нее, уже осуж­дён­ной, при­го­во­рён­ной к де­вя­ти го­дам и по­пав­шей в тюрь­му. В са­мом на­ча­ле па­ни Вос­пи­та­тель­ни­ца (есть та­кая долж­ность в поль­ской пе­ни­те­ци­ар­ной си­с­те­ме) го­во­рит ей, ос­те­ре­гая от оши­бок: «При­вет­ст­вую в на­шем ба­бь­ем цар­ст­ве… Те­бе ни на се­кун­ду нель­зя за­бы­вать, ку­да ты по­па­ла. Хо­тя… те­перь тут ско­рее цирк, а не тюрь­ма: но­вый ге­не­раль­ный ди­рек­тор рас­по­ря­дил­ся ка­ме­ры не за­пи­рать и ве­лел нам сту­чать­ся пе­ред тем, как вой­ти (! – А.Т.). Вер­саль, да и толь­ко. А во­об­ще, ма­ло что из­ме­ни­лось. Прав­да, те­перь ба­бам, ко­то­рым при­спи­чит пе­ре­спать со сво­им бла­го­вер­ным, по оче­ре­ди раз­ре­ша­ют ин­тим­ные сви­да­ния. Для это­го тут име­ет­ся спе­ци­аль­ная ком­на­та с ди­ва­ном. Ве­дёр­ка под спер­му толь­ко не хва­та­ет… Боль­ше по­ло­ви­ны на­ших кли­ен­ток – ле­с­би­ян­ки… Те­перь ты по­па­ла на са­мое дно ада».

Итак, глав­ная ге­ро­и­ня Да­рья Ка­лиц­кая-Ко­неч­ная на­чи­на­ет борь­бу за вы­жи­ва­ние на этом «дне», хо­тя ус­ло­вия там дей­ст­ви­тель­но поч­ти вер­саль­ские, не че­та на­шим рос­сий­ским жен­ским ко­ло­ни­ям. Сю­жет ро­ма­на раз­ви­ва­ет­ся в двух на­прав­ле­ни­ях: про­шлая жизнь пи­са­тель­ни­цы, её вос­по­ми­на­ния, и ны­неш­няя, тю­рем­ная. И то, и дру­гое чи­тать ин­те­рес­но. Во­об­ще од­на из са­мых боль­ших жиз­нен­ных тра­ге­дий та, ког­да те­бя на­силь­но бе­рут из од­но­го, удоб­но об­жи­то­го ме­с­та, и пе­ре­но­сят в дру­гое, сов­сем не при­спо­соб­лен­ное для тво­е­го при­выч­но­го су­ще­ст­во­ва­ния. Это ло­ма­ет пси­хи­ку, во­лю, са­му ду­шу. Не у всех, ко­неч­но, но у боль­шин­ст­ва. Спа­са­ет имен­но лю­бовь. Вос­по­ми­на­ния о ней. Ма­рия Ну­ров­ская су­ме­ла это под­ме­тить.

Пост­скрип­тум. А му­жа сво­е­го эта пи­са­тель­ни­ца, не Ну­ров­ская, а Ка­лиц­кая-Ко­неч­ная, с та­кой «го­во­ря­щей» фа­ми­ли­ей, всё-та­ки дей­ст­ви­тель­но кон­чи­ла, по­ста­ви­ла ко­неч­ную точ­ку вы­ст­ре­лом из «валь­те­ра» ка­ли­б­ра 7.65. И то­же из-за люб­ви. Ведь где лю­бовь, там, как пра­ви­ло, очень ча­с­то и смерть.

Александр ТРАПЕЗНИКОВ

Источник

Авторы исторических и историко-приключенческих романов боятся нарушить неписаные стандарты жанра.

Обзор новинок от Ольги Шатохиной (РГ)

Сразу несколько интересных книжных новинок - дань не проходящей моде на исторические и историко-приключенческие романы. В России (как, впрочем, и во всем мире) они заметно превосходят по тиражам издания по истории, причем не только академические, но и научно-популярные.


В литературе человеческая история постепенно становится лишь набором предметов быта и событий, на фоне которых действуют выдуманные герои. Причем неважно, идет речь в книге речь о прошлом или автор конструирует будущее. Каноны есть каноны, мода есть мода. Всегда найдутся бдительные критики, которые скажут, что писатель глубоко неправ: в разгар "правильного" Апокалипсиса небо падает на голову совсем не так, как он описывает.


О доблести, о подвигах…



"Нормальные герои всегда идут в обход" (и по времени, и по судьбе). Если почитать, к примеру, недавно вышедший роман Евгения Гаркушева "Призраки будущего" (Экслибрис, 2011) - с первой страницы почувствуешь тоску по неподдельной доблести, по временам, когда еще не царствовало "вместо храбрости нахальство, а вместо подвигов психоз". Поэтому автор и бросает своего героя то в прошлое, то на полтора столетия вперед, когда "век управляемых ракет закончился. Снова можно доверять только пушкам, пулеметам и реактивным снарядам, которые по привычке называют ракетами… И с боевыми машинами пехоты, танками и солдатами противника обороняющиеся смогут бороться на равных. Пусть только подойдут... Когда начнется ближний бой, все будет зависеть от мастерства людей".

Такое вот будущее. Что прошло навсегда, увы, так это время книг о светлом завтра, где все братья, а если свирепо спорят, то только о способах решения научной проблемы…

А какое же прошлое нынче в моде? Одна из эпох, к которой обращается Гаркушев, - сравнительно недавние восьмидесятые годы. Достаточно близкие, чтобы часть читателей прекрасно их помнила, и более чем экзотические для другой части, для тех, кому абсолютнейшей фантастикой и экзотикой покажется такая сцена: "Кафетерий оказался на удивлением пустым. Макаренко заказал две бутылки "Тархуна", два коржика и два заварных пирожных. Настоящий пир! Продавщица, пощелкав на больших деревянных счетах, громко объявила: - Один рубль".

Есть в книге еще и годы двадцатые минувшего века, время голода и лозунгов, мир чекистов и бандитов. Ходит по этому миру парень из восьмидесятых, угодивший туда через XXII век, и соображает, как бы не дай Бог не приблизиться к хате, где в люльке посапывает младенец - его собственный дедушка. Нельзя встречаться с родственниками - всесильное Время в порошок сотрет нарушителя, и ни в какой эпохе он уже не воскреснет. Даже предостеречь от опасности родных не получится.



Впрочем, тоска по доблести может иной раз проявляться весьма своеобразно. Для начала вернемся на полтора с небольшим столетия назад, в то самое время, когда "цивилизованный" мир еще подразделялся на метрополии (среди которых звездой первой величины была Британская империя) и многочисленные колонии, обреченные на прозябание в тени матушки-Европы. Сколько романов посвящено несгибаемым британским джентльменам, ревнителям приличий и хранителям благородных традиций - и писателями-современниками, и теми, кому достались лишь воспоминания о викторианской эпохе, золотом веке Англии. Но вот пришел Джордж Макдоналд Фрезер и принялся "с чувством, с толком, с расстановкой" разносить в пух и прах все вышеупомянутые святыни в серии романов о Гарри Флэшмене. Недавно как раз вышел впервые на русском языке "Флэш по-королевски" (Вече, 2011). Кто мог прослыть, по мнению автора, "настоящим героем" в чопорной викторианской Англии?

Гарри Флэшмен коварен, лжив, подл, беспринципен, труслив, и вдобавок, гордится всем этим. Благодаря всем этому, а также недюжинному везению, ему всегда удается выходить "сухим из воды", получая за каждую очередную кампанию новые награды и чины. "Да, в свое время мне довелось побывать датским принцем, техасским работорговцем, арабским шейхом, псом-воином племени шайенов, лейтенантом американского флота - и это еще не полный перечень, - но ни одна из этих ролей ни в какое сравнение не идет с необходимостью пожизненно носить личину английского офицера и джентльмена". Помимо много численных авантюр, в романе нашлось место и глобальным рассуждениям: "Мир пришел в движение: великие державы вступили в гонку друг с другом за обладание верховной властью, и благодаря импульсу, придаваемому наукой и промышленностью, гонка эта будет жестокой… Германии нужен свой Наполеон, если она намерена получить свое…". Эти слова английский писатель вкладывает в уста молодого, но уже перспективного политика - Отто фон Бисмарка, с которым судьба столкнула Флэшмена при весьма сомнительных обстоятельствах (других у Гарри, кажется, вообще не бывает)… Флэшмен - грубоватая пародия на вояк, прошедших с приключениями множество стран, но равнодушных ко всему, кроме собственной персоны. Самое смешное, что писатель Фрейзер, по воспоминаниям современников, был ревностным традиционалистом и искренне горевал, что солнце Британской империи закатилось навсегда.


О чувствах и людях - бережно

Иногда исторические экскурсы позволяют писателю говорить о том, что циничная современность отказывается воспринимать всерьез.



Амария Рай в сборнике "Примула" (Старая Басманная, 2011) - в изящно стилизованной под восточную притчу "Легенде" - использует средневековый антураж, чтобы свободно писать о чувствах. С нашим временем история о влюбленных, которые умерли, не в силах перенести вечную разлуку, увы, не монтируется. XXI век ироничен и жесток, и хотя толика здравого отношения к "сантиментам" в чем-то даже и полезна, но без прекрасных сказок мир становится намного беднее. Пусть даже они бывают печальными: "И показалось Наставнику, что это сон ему снится: вот закрыл он глаза свои на мгновение, и провалилась в это мгновение дюжина солнечных лет. И увидел он перед собой прекрасного юношу и прекрасную девушку. И увидел он перед собой их любовь и опечалился, потому что был мудрым и мог заглянуть вперёд… и увидел там то, что причинило ему нестерпимую боль... Но и возрадовался он, как только может радоваться человек любви".

Современный сюжет из той же книги демонстрирует, что искреннее чувство почти неразличимо в мельтешении житейских мелочей и реалистически выписанных мелких страстишек. В одиночестве плохо всем и каждому, но, но даже на простую честность мало кому хватает сил. Слаб маленький человек в большом городе… "Внутри неё самой было так тихо, что от попыток докричаться, спросить, "что дальше?", "что ты здесь уселась?", "что ты делаешь?", "ау, ты здесь вообще?" - все ходило воющим сквозняком, без отклика, без эха…".

Известная американская писательница Джоди Пиколт каждый свой роман посвящает какой-нибудь проблеме современного процветающего общества. В книге "Последнее правило" (Книжный клуб "Клуб семейного досуга", 2011) рассказывается история подростка-аутиста. Когда-то он мог бы стать признанным мистиком, мудрецом, затворником, не тратящим время на суету сует. Но в мире, ставящем во главу угла коммуникативные способности и командную игру, его воспринимают только как больного.



"Раньше существовала теория, что мозг аутиста функционирует неправильно из-за пробелов между нейронами, из-за недостаточной связанности. Сейчас появилась другая теория, что мозг аутиста функционирует слишком хорошо. В моей голове столько всего происходит, что мне нужно "работать" сверхурочно, чтобы все охватить. Иногда повседневная жизнь становится тем младенцем, которого вместе с водой выплеснули из купели". Как мы относимся к тем, что отличается от нас? Хватает ли у нас терпения к детям с различными отклонениями? Одна из главных тем романа - материнская любовь, которая во все времена способна творить чудеса.


У истоков



То, что мама отбирала книжку, не позволяя читать ночью, и приходилось с книжкой и фонариком прятаться под одеяло, можно, пожалуй, простить… И книжки те сейчас - всем классикам классика. Романы Фенимора Купера издавались неоднократно, однако новое иллюстрированное издание книги "Пионеры, или у истоков Саскуиханны" (Альфа-Книга, 2011), подарившей читающему миру знаменитого Натаниэля Бампо, достойно внимания прежде всего из-за аутентичных рисунков (более 150). Тут все одобрено автором - визуальные образы героев, подробное изображение их одежды, оружия и предметов быта, причем в "натуральном", то есть реальном историческом виде. Действие "Пионеров" происходит в 1793 году, когда автору было четыре года от роду. Но рассказы старших родственников, множество старых вещей - все это окружало писателя, поэтому работы художника Андриолли (который при своей итальянской фамилии был подданным Российской империи и одно время - учителем Виктора Васнецова) Купер отбирал не только за художественную выразительность, но и за достоверность. Множество более поздних рисунков не только упрощали необходимые для полного восприятия романа детали, но порой и искажали их.



В той же серии изданы и прославленные "Приключения Шерлока Холмса. Записки о Шерлоке Холмсе" (Альфа-Книга, 2011) Артура Конан-Дойла с более чем двумя сотнями иллюстраций. Тут-то с исторической достоверностью вроде бы не могло поначалу возникнуть никаких проблем - писатель, герой и первые иллюстраторы были современниками. Но художники почему-то считали нужным изображать великого сыщика в комическом ключе. Поговаривают, что однажды Конан Дойл, увидев очередной комплект гротескных иллюстраций, дал волю своему ирландскому темпераменту и долго, с громкими проклятьями гонял злосчастного живописца по редакции журнала, в котором эти рассказы печатались. Проблемы кончились, когда появился Сидни Пэджет. Он написал не одну монументальную картину, однако истинную славу ему принесли иллюстрации к книгам о Шерлоке Холмсе. Только Пэджет сумел придумать тот образ Холмса, который был одобрен Конан Дойлом и впоследствии стал каноническим, - высокого, худощавого интеллектуала в пальто с пелериной и клетчатой кепке с двумя козырьками. Именно на иллюстрации Пэджета ориентировался режиссер Игорь Масленников, когда снимал свой знаменитый сериал с Ливановым и Соломиным в главных ролях.

Источник

СПб. В День города на Невском устроят книжные развалы

27 — 29 мая Санкт-Петербургский Дом книги развернет книжную торговлю прямо на Невском проспекте у стен Дома Зингера.

Ещё во время проведения VI Международной выставки-ярмарки «Санкт-Петербургский книжный салон» губернатор Валентина Матвиенко отметила, что было бы хорошо организовать на улицах нашего города, жители которого активно читают и любят хорошую литературу, книжные развалы, такие же, как на набережных Сены в Париже, и это могло бы стать еще одной своеобразной визитной карточкой Северной столицы.



Сотрудники крупнейшего книжного магазина Санкт-Петербурга сочли идею интересной и при поддержке городского комитета по печати и взаимодействию со СМИ решили возродить ленинградско-петербургскую традицию. Дело в том, что, как отмечает генеральный директор Дома книги Любовь Пасхина, в советские годы книжная торговля летом традиционно разворачивалась у стен Дома Зингера и всегда имела большой успех у горожан и туристов.

В дни, когда Санкт-Петербург будет отмечать свой очередной день рождения, Дом книги на своем «книжном развале» планирует предложить гуляющим по Невскому около тысячи наименований книг. Это будут путеводители, издания о нашем городе.

Подготовлен и ряд сюрпризов. Например, на «книжном развале» будет представлен большой ассортимент книг прошлых лет изданий, которые сегодня трудно найти в продаже.

На Невском проспекте также будет организован книгообмен. Движение «буккроссинг» — «книгообмен» давно завоевало популярность по всему миру, теперь и в Санкт-Петербурге любой желающий может обменять свою прочитанную книгу на другую, помогая продлить активную жизнь книг.

Источник

Объявлены лауреаты премии «Небьюла»

Премия «Небьюла», вручаемая за фантастические произведения, объявила лауреатов за 2010 год.



В категории «роман» победила американская писательница Конни Уиллис. Она получила премию за дилогию «Blackout/All Clear». Обе книги пока не переведены на русский язык.

У Уиллис и до этой премии было множество наград. Она неоднократно получала «Хьюго», «Небьюлу» – как за рассказы, так и за романы.

Премию Рэя Бредбери за лучший сценарий получил Кристофер Нолан за картину «Начало».

Лучшей фантастической книгой для детей (премия Андрэ Нортон) была признана «I Shall Wear Midnight» Терри Пратчетта – 38-я книга в серии «Плоский мир» и четвертая из цикла о Тиффани. На русский язык официально не переводилась.

Премия «Небьюла» вручается Американской ассоциацией писателей-фантастов с 1965 года в нескольких категориях (рассказ, короткая повесть, повесть, роман) а также за лучший фантастический сценарий и за лучшую книгу для детей и подростков.

Источник

Можно ли превратить русскую литературу в такой же экспортный продукт, как газ, нефть или лес?

В этом году Россия была почетным гостем Лондонской книжной ярмарки. И что интересно: англичанам почти неизвестны, за редким исключением, имена современных российских авторов. Активно переводят Акунина, Улицкая вошла в шорт-- лист «иностранного» Букера. И все... Нужно ли продвигать русскую литературу в другие страны? И возможно ли сделать отечественную словесность источником доходов наравне с нефтью и газом? Об этом в интервью «Профилю» рассуждает заместитель руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Владимир ГРИГОРЬЕВ.

- Вы недавно вернулись с Лондонской книжной ярмарки, на которой Россия в этом году была почетным гостем. Удовлетворены результатами?
- Это же не олимпиада и не чемпионат мира, это процесс. На ярмарке прошло более сотни профессиональных и публичных мероприятий – круглые столы с издателями и литагентами, презентации книг, встречи авторов с читателями… Англичанам практически неизвестны имена современных российских авторов, за редким исключением. Таких как Акунин (он был «автором дня», и его активно переводят, и он уже достаточно известен), Улицкая, которая вошла в последний шорт-лист «иностранного» Букера.
Ну, а результаты станут понятны года через полтора-два. Это дорога, и очень длинная, по которой надо было начать движение, вот мы и начали продвижение наших авторов на англо-саксонский книжный рынок.

- Французы, немцы, итальянцы переводят достаточно активно нашу современную литературу. Почему на англоязычном рынке такие сложности?
- Первое и самое важное – их ощущение самодостаточности. Считают, что все началось с них – и история, и литература, и книгоиздание.

- Литературу и книгопечатание, вроде, не англичане изобрели?
- Зато коммерческое книгоиздание как бизнес – точно с них началось. Они зациклены на себе, видят мир очень своеобразно, особенно в Америке. За год в США и Великобритании выходит примерно по 150-160 тысяч титулов, число переводных не превышает 3 %, это 4,5 тысячи, ну, а наших современников, дай Бог, 10 - 20 названий.

- А как же великая русская литература?
- Великая русская литература почитаема. Может, и это негативно влияет на развитие бизнеса, ведь сравнение не в пользу современных авторов. Была мода на перестройку: все находились в предвкушении новой великой русской литературы, ждали появления новых имён, свежих трендов, ждали, что откроются ящики всех столов. Потом ждали, что откроются архивы, можно будет издать кучу интересного, предвкушали поток из архивов спецслужб. Когда ничего сногсшибательного и скандального не произошло, интерес угас. Все это еще совпало с процессом угасания переводческой школы. Сегодня даже если английское издательство и хотело бы получить кого-то из новых авторов – читать некому. В первой двадцатке английских и американских издательств на пальцах одной руки можно пересчитать редакторов, которые следят за нашим литературным процессом, Тех, кто читает по-русски, вообще не осталось. Высокопрофессионально переводят с русского на английский от силы человек пять. Двадцать лет мы вообще не поддерживали переводы с русского языка. Не содействовали тому, чтобы переводческая школа с русского языка на английский развивалась. Когда-то для талантливых толмачей организовывали стажировки, можно было поработать в издательствах «Прогресс» и «Радуга», приехать в Институт русского языка. Теперь ничего не осталось. Поколение переводчиков, которые вошли в историю переводами Достоевского, Чехова, Бунина, Толстого, уходит, а новое не пришло. Ни поддержки издательств, ни снятия их рисков, а главное – нет тех профессионалов, которые могли бы прочитать и оценить текст в оригинале и веско резюмировать – вот это надо делать! Да и у нас некому грамотно «отбрендировать» отечественного автора. Издателям недосуг этим заниматься, а литагентов, которые понимают, что это будет их заработок – тоже единицы. Необходима институциональная реформа экспорта интеллектуальной (литературной) собственности. Это же не нефть: трубу построили, и она себе течет. Тут другие материи, с ними нужна иная стратегия.

- Тем более, что в нефти там нуждаются, а без нашей литературы легко обходятся.
- Ну, да. Тем не менее, у нас замечательно развивается литературный процесс, и надо приложить усилия, чтобы изменить ситуацию на англосаксонском рынке. Для этого, собственно, и затевалась особая программа на нынешней Лондонской ярмарке, и ее продолжение - на BookExpo America в Нью-Йорке в 2012-м.

- Почему ситуация оказалась настолько запущенной? Неужели существовала уверенность, что в условиях рынка все сложится само собой?
- Сначала издателям надо было просто выжить. Потом – научиться работать на внутреннем рынке. Теперь пора превратить литературу в экспортный продукт. У крупнейшего американского агентства William Morris более трех тысяч авторов - фантастический набор интеллекта. Они совершенно правомерно полагают, что литература – это основа и для драматургии, и для кино, и для телевидения. В экспортной составляющей Америки, после вооружений и сельскохозяйственной продукции, на третьем месте идет копирайт - интеллектуальная собственность, конечно, это не только литература.

- А у нас?
- Думаю, в первые полсотни не входит. Если мы не хотим оставаться территорией по поставке энергоносителей, надо что-то делать. Это понимают все, но все не так просто перестроить.

- Как а этом процессе может участвовать государство?
- Госрегулирование у нас уже было. Сейчас есть несколько путей. Можно точечно помогать и содействовать частному бизнесу, как пытаемся мы. А можно сделать как в Китае: они кого-то пускают на свой рынок, и взамен этот кто-то продает и продвигает китайские книги у себя. Такие соглашения с французским La Gardere и английским Pearson китайцы заключили.

- Остроумно, но насколько эффективно?
- Лучше, конечно, чем ничего. Но когда это не ваша работа, а нагрузка в качестве бартера, понятно, что особого толка не будет. Китайцы, кстати, объявили, что собираются приватизировать свою издательскую индустрию и пустить на неконтрольные пакеты иностранцев. А это 270 тысяч наименований книг в год тиражом 7,5 миллиардов экземпляров. Посмотрим. Очень любопытно. Хотелось бы, чтобы и наши издатели поучаствовали.

- Это сколько же бумаги?!
- А сколько китайцев!
Мы пошли другим путем – все разгосударствили. Если отбросить выпуск издательства «Просвещение», на 95% книгоиздание у нас частное. Мы не видим в этом угрозы – на книжном рынке есть все, в том числе и вся классика. Я считаю, что у нас даже перебор в выпуске по количеству наименований.

- Перебор в чем?
- У нас примерно 4 тысячи книжных магазинов, средняя площадь – 100 - 150 м2, на ней можно разместить 3-5 тысяч наименований книг. При выпуске ежегодно – 120 тысяч, даже если отбросим нерыночные издания, считайте, тысяч 80. Надо отследить новинки, а еще остатки прошлого года тянутся, а еще есть книги длительного спроса. Где все это размещать? Инфраструктура не соответствует масштабам рынка. В этом мы сильно отстаем от Европы, у нас 1 магазин на 20 000 населения, там – на 4-5 тыс. Но при этом развивается электронное книгоиздание, новые подходы и новые системы. Думаю, дефицит торговых площадей за счет этого будет покрыт.

- А как вам объявление о возможной покупке А. Мамутом английской книготорговой сети Waterstones?
- Александр очень хотел развивать сеть «Букбери», но один известный «горе-книжник» его отжал и обанкротил сеть, не понимая, что наносит жутчайший удар по интеллектуальной среде страны. Ему, в общем, наплевать, главное - война за активы, никелевые, алюминиевые. А Мамут стал издателем, развивает вкус и страсть к крупным гуманитарным проектам, пытается интернационализировать и книжный бизнес. Желаю ему удачи. Надеюсь, что не утратит интерес к внутреннему рынку.

- Я много общаюсь с книгоиздателями и книготорговцами, настроения у них сейчас, мягко говоря, апокалипсические.
- Я книгоизданием занимаюсь больше 20 лет и не помню, чтобы книгоиздатели говорили: «Все хорошо». Не помню. И нигде в мире такого нет.

- Как тогда относиться к тому, что кто шепотом, а кто не шепотом говорит, что продажи упали на 40 %?
- Это не совсем так! Реально по отрасли за 2010 год - 12% – 15%. По количеству физических экземпляров книг – падение от 10 до 15 %, по деньгам - с поднятием цен на книги - падение еще меньше. Они начали вскидывать руки к небу, потому что первый квартал этого года – провальный. Мы же всех предупреждали: у нас в отрасли кризис опаздывающий – книжники идут последними в медиаиндустрии. Мировой экономический наступил в 2008-м, а у книжников еще в 2009-м нормально было. Только в середине прошлого года докатилось.

- Можно еще трактовать как кризис бумажного книгоиздания. Наступает конец эры Гуттенберга?
- Да нет пока. Нельзя оценивать на эмоциях. Надо смотреть, как это происходит на продвинутых рынках. Летом прошлого года Amazon объявил, что у них продажи электронных книг количественно опередили бумажные. Впервые. В тоже время в США объем рынка электронных книг не превысил 3% – 5% от «бумаги». Популярность и востребованность электронных книг растет на 150 – 200 % в год. И у нас тоже. У нас проблемы с электронной книгой наложились на некоторую психоневрологическую историю из советского прошлого: все наши законы потому и писались, что были не обязательны для исполнения. Когда создали нормативные акты по авторскому праву их, собственно, также не стали исполнять - как качали музыку и кино, так и качают, то же происходит и с книгами.

- В этой ситуации крайними оказываются авторы. Если литература полностью уйдет в Сеть, они становятся совсем уж беззащитными.
- До какой-то степени. Но ведь Интернет работает и на их популярность. Другое дело, что они никак не могут это монетизировать. Видят количество скачиваний - миллион раз, ну, или пусть сто тысяч, переводят в количество книг, умножают, добавляют нолики, не желая понять, что это не геометрическая и даже не арифметическая зависимость.

- Виртуальная популярность массирует эго. Но, как поётся у Высоцкого, «Где деньги, Вань»?…
- Реальность в том, что больше половины не стали бы покупать эту книгу в принципе. Скачали – еще не значит, что прочитали. Это раз. Во-вторых, надо учитывать, что мир сильно меняется. Все законы по авторскому праву писаны 30 - 40 - 50, а то и 70 лет назад, они фиксировали не только иное состояние медиаиндустрии, но и иное операционное состояние авторского права. Сейчас всё должно быть другим. Но с учетом интереса авторов и издателей.

- Возможно ли в сегодняшних условиях сделать так, чтобы и читателям, и писателям, и издателям было удобно и выгодно?
- Эффективно работающая бизнес-модель не должна тормозить развитие средств коммуникации и скорости доставки продукта. Мы проводили опрос: «Сколько человек готов платить за книгу, скачанную в Интернете?» Уже половина готова оплатить электронную книгу по цене бумажной или ниже. Это о чем говорит? Фантастический процент для России, которая качает 95% пиратской продукции! В принципе, если создать механизм оплаты, легкий и доступный через Интернет, то вскоре почти все будут готовы свои три рубля заплатить. Электронная книга априори в два раза дешевле, если не в три: нет расходов на бумагу, полиграфию, нет расходов на логистику и доставку. Вот, к примеру, Акунин написал новый роман, а кто-нибудь из наших главных поисковиков просто выкупил его у автора и предложил своим пользователям. Уверен, интересный многообещающий эксперимент получится, и с точки зрения охраны авторского права, и развития коммуникаций.

- Не было такого пока.
- Будет! Они будут либо покупать, либо выступать агентами по продвижению того или иного продукта на рынке. Условно говоря, ты входишь, набираешь «новый роман Акунина», и пожалуйста: «Вы можете купить у нас или получить как пользователь бесплатно в качестве бонуса». Так или иначе, эти пути-дороги быстро отстроятся. Контент может быть образовательный, развлекательный или информационный - какой хочешь. Только надо продумать, как превратить его в деньги. И самое главное, чтобы это было максимально удобно для пользователя. Желания тупо украсть уже почти ни у кого нет.

- Когда обрушится бумажный книжный рынок?
- Да не обрушится он. Он будет медленно, как шагреневая кожа, убывать.

- Понятно, что, скажем, издания по искусству останутся и детские, скорее всего, выживут.
- Они – несомненно. Останется книга как произведение искусства. Художники будут иначе работать, будут добавляться какие-то полиграфически продвинутые фенечки. Возможности, которые уже предоставляет современная полиграфическая индустрия, огромны. Динамика? Не знаю. Сейчас 95% бумажной книги, 5% электронной. Лет, может, через 10 – 20 будет там 50 на 50, потом, возможно, будут электронные преобладать. Хотя, вот, смотрите, VHS и DVB исчезли в один день. В XXI веке время летит с такой скоростью, что строить прогнозы почти невозможно.

- Как будут выживать издательства? Сейчас, наверное, их количество сократится?
- Опять же не факт. Новую бизнес-модель пока никто не построил. С электронной книгой издатель, возможно, ничего не потеряет. В любом случае уже возникают какие-то агрегаторы контента, не исключаю, что ими станут провайдеры или поисковики, которые будут агрегировать и предлагать большие каталоги. Бизнес-то останется. Любой серьезный издательский дом (ориентированный на периодику) уже начинает развивать стратегию 360 градусов. Если ты «генеришь» контент – тебе нужна и газета, и хорошо б еще радиостанцию иметь, и телевидение, и IPad-версию, и в твиттере засветиться, и в фэйсбуке – во всех средствах коммуникации. За редким исключением ведущие мировые книжные издательства не входят в медиахолдинги. Кстати, такая же картина и с киностудиями-мейджерами.

- А типографии?
- Могу ответственно сказать, что, несмотря на рост количества продаваемых электронных книг, потребление бумаги не падает. Вот все говорят, электронная книга - спасение для будущего Земли: меньшее количество загубленных деревьев, целлюлозы – пока получается не очень.

- Зато все ящики почтовые завалены…
- Да, полиграфия легко переконвертировалась на рекламу, на упаковку, директ маркетинг. Будут те же самые каталоги печатать миллионами.

- Мы по-прежнему читающая страна?
- Тридцать шесть процентов населения России не читают книг вообще, среди тех, кому от 17 до 25 лет – процент не читающих еще выше. Это поколение, становление которого попало на середину - конец девяностых. Мы тут не одиноки. Каждая развитая страна переживала подобное, когда у чтения появилось огромное количество альтернатив. Великобритания вкачивает большие деньги в общественные организации, которые занимаются активной пропагандой чтения. Германия выбрала в качестве движителей этого процесса издателей и полиграфистов. В России три года назад запущена программа, призванная привить вкус к чтению. Но в целом, как общенациональный продукт, пока она не явила себя. Была надежда на библиотекарей, учителей. Не очень эффективно. Нет готовой инфраструктуры, да и общественное сознание не созрело. Библиотечное, учительское сообщество, книгоиздатели, книгораспространители должны сложить такую организацию, которая срывала бы двери с петель во всех кабинетах и научилась эффективно воздействовать на общество!

- У нас когда-нибудь станет модно читать современную качественную литературу?
- А что, у нас не модно читать современную качественную литературу?

- Ну, судя по тиражам – не очень. В связи с этим, как вы считаете, количество и качество наших литературных премий адекватно состоянию современной отечественной литературы?
- Мне трудно судить. По крайней мере, премия – это медийное и общественное внимание. Некоторые – «Ясная Поляна», «А. Солженицына» – по сути, за вклад в литературу – это оценка жизни и подвижничества автора. Другие – один из способов продвижения серьезного чтения и стимулов серьезно заниматься литературой, а не уходить в окололитературные сферы, где платят деньги, на которые можно нормально жить.

- «Большая книга» - ваше детище. Как удалось создать жизнеспособный проект?
- Сначала надо собрать неравнодушных к судьбе отечественной культуры состоятельных людей и предложить им внятный с точки зрения бизнеса гуманитарный проект, на который они готовы жертвовать деньги. Потом, по образцу Нобелевской премии, передать их средства в профуправление, и только за счет процентов создать премиальный фонд. Затем потратить время и силы на подбор адекватных экспертов и членов жюри, тоже неравнодушных. Позаботиться о медиасопровождении, чтобы премия стала частью нашего литературного процесса и общественной жизни. Я постарался убрать из регламентов всё, что мешает. Когда у тебя пять членов жюри - они начинают лоббировать. В «Большой книге» открытая внятная система голосования, оно начинается с шорт-листа, в нем принимает участие 100 человек. Попробуйте отлоббируйте! Я же создавал не премию «имени Григорьева» и, извините, не руковожу ею. Есть аппарат, литакадемия, есть учредители, есть попечительский совет. Отчеты – пожалуйста. В любой момент собирайтесь, все прозрачно. Пять лет отработали. Когда недоброжелатели пишут всякие гадости, что все куплено, ответственно говорю: «Чушь собачья!»

- Что думаете о будущем «Русского Букера»? Честно говоря, последние годы его лауреаты вызывали недоумение.
- Найдут ли деньги? Откуда я знаю. А по существу они были первыми - честь и хвала, - однако создали, по моему мнению, несколько ущербную систему. Я сказал Шайтанову (литературный секретарь премии «Русский Букер»): «Давай на улице, даже нет, где-нибудь в библиотеке или в кино во время сеанса какого-нибудь вудиалленовского фильма, зададим в зале вопрос: кто назовет трех из десяти последних лет лауреатов Букера?»

- Боюсь, мало будет таких героев.
- Вот и я боюсь. В то же время искренне желаю Букеру выжить и развиваться. Это ведь зеркальное отражение политики некоторых наших «толстых» журналов. Многие редакторы не хотят жить в ритме страны, а хотят жить в своем ритме, и все время стонать: «Дайте нам денег…» Коллеги! Возьмите на себя хоть какое-то социальное бремя. Зарабатывайте себе на жизнь, не пытайтесь конкурировать с книжниками, создавайте новые имена, создавайте площадки для молодых талантов. Нет, они твердят: «Мы – история страны, вы обязаны нас спасти…» Пока спасаем как уникальное экспертное сообщество.

- Вы много лет возглавляли замечательное издательство «Вагриус», сейчас «инстинкт издателя» срабатывает? Попадаются тексты, которые хотелось бы представить публике? Что сейчас читаете?
- Гораздо меньше, чем раньше, но стараюсь читать. Не пропускаю новинок Владимира Маканина, Димы Быкова, Олега Павлова, Виктора Пелевина, Людмилы Улицкой и еще полутора десятка имен. Очень понравились последние романы Миши Шишкина и Романа Сенчина. А в целом, за год остается всего несколько вещей, которые запоминаются. «Инстинкт издателя» срабатывает, но нет времени на продюсирование, поэтому передаю кому-то с надеждой, что получится хорошая книга. Вот на этой флешке - воспоминания Генриха Падвы – фантастически интересно – Высоцкий, Ходорковский, Япончик… На этой – совсем молодой, но очень талантливый и перспективный автор.

- Какая из программ Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям для вас сейчас особенно важна и актуальна?
- Вышло поручение Президента Медведева, после встречи с деятелями культуры, о создании инфраструктуры поддержки переводов с русского языка. Мы учредили «Институт перевода» при участии трех ведущих библиотек – Ленинки, Салтыковки, Иностранки, а также МГУ, РГГУ, РИА «Новости», МГЛУ, фонда Ельцина, фонда «Русский мир». Впервые за последние двадцать лет мы начинаем программу поддержки зарубежных издателей и переводчиков: профессиональная подготовка, приглашение их в Россию, встречи с писателями. И большая переводческая премия. Вы – первое издание, которому я об этом рассказываю. Хотелось бы также не ослаблять усилий по поддержке и пропаганде чтения.

Клариса Пульсон

ДОСЬЕ

Владимир ГРИГОРЬЕВ окончил МГПИИЯ им. М. Тореза.
В 1982-1992 гг. - редактор, научный редактор, заместитель заведующего, заведующий редакцией издательства АПН "Новости".
В 1992-1998 гг. - генеральный директор издательства "Вагриус".
В 1998-1999 гг. - президент компании "Премьер Фильм".
В 1999-2004 гг. - заместитель министра Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций.
В настоящее время - заместитель руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.

Источник