C МИРУ ПО НИТКЕ

История русской “Литературки”

К 180-летию знаменитой газете подарили ее биографию

“Три века “Литературной газеты” — так называется большой, красивый, во всех смыслах подарочный фолиант, книга, изданная к юбилею “ЛГ”. Как рассказал Юрий Поляков, некоторые незнайки, услышав про три века, усмехаются: это вы загнули. Но история газеты охватывает в самом деле три века: век пушкинский, советский и новый. Книгу, изданную к “датскому” году, представили в Москве в Музее Пушкина на Пречистенке.



Ежегодную Пушкинскую ассамблею открыли в музее на Пречистенке в 13-й раз презентацией книги “Три века “Литературной газеты”. Пушкин много успел сделать за короткую жизнь; его созидающая энергия помогла и рождению “ЛГ”. Хотя первым ее главредом был Антон Дельвиг, Пушкин писал о своей мечте открыть такое периодическое издание. Книга открывается знаковой иллюстрацией: первая полоса самой первой “Литературки”. Том 1, № 1, январь, 1830 год.

Сборник состоит из двух частей: “Онтология “ЛГ” (критический очерк по истории газеты до 2001 года) и “Антология “ЛГ” — знаковые или забытые публикации. Юрий Поляков:

— История “Литературной газеты” — это история нашей страны, культуры, истории. Поэтому мы решили, что к этой уникальной дате лучшим подарком любимой газете станет ее научная биография. Охвачен период до 2001 года — я 33-й редактор “ЛГ”. То, что сделали мы, должны оценивать наши потомки.

Пушкин, для нового поколения писатель позапрошлого века, публиковал впервые свои вещи именно здесь, в газете, которая существует и сегодня. Когда листаешь фолиант, четко приходит осознание связи времен, это могло бы помочь и школьникам: Пушкин и Лермонтов не сразу закостенели в учебниках. Только вдуматься: в те самые первые номера вошли кусок из “Евгения Онегина”, отрывок из “Магнетизера” Антония Погорельского, “иностранка” в переводе с китайского — “Сань-Цзы-Цзин, или Троесловие”. Пушкин написал для “ЛГ” положительную рецензию на роман Загоскина “Юрий Милославский, или Русские в 1612 году”: “В наше время под словом роман разумеем историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании…” А в 1840-м именно в “ЛГ” публика впервые прочитала стихотворение Лермонтова “И скучно, и грустно…”.

Отдельная вкладка — фотографии тех, для кого “ЛГ” сыграла в жизни важную роль. Николай Тихонов в блокадном Ленинграде, встреча Алексея Толстого и Валерия Чкалова в 1937-м, совсем еще юные мальчики Андрей Вознесенский и Евгений Евтушенко и такая же отчаянно юная, вся отчаянная Римма Казакова…

Источник

Музейная "республика кошек" открывается в Петербурге

Представительство всеволожского Музея кошки, работающего уже несколько лет, откроется в среду в центре Петербурга под названием "Республика кошек", сообщили представители музея.

"Республика кошек" - это уникальный формат, объединяющий музей, выставочное пространство, клуб, арт-кафе, библиотеку и кошек", - говорится в сообщении.



По задумке организаторов, в пространстве музея будут проходить выставки художников, фотографов, мастеров декоративно-прикладного творчества, а также праздники, мастер-классы, лекции и концерты. Кроме того, его посетители смогут почитать книги из специальной "Кошачьей библиотеки", посмотреть фильмы из "Кототеки" и поиграть в настольные игры в окружении четвероногих питомцев.

"С кем-то из кошек можно будет весело поиграть, другие уютно устроятся на коленях, третьи будут гордо позировать перед объективами фотоаппаратов", - обещают организаторы.

Три кошки переселились в залы музея из подвалов и дворов Эрмитажа, где многие поколения котов защищают музейные экспонаты от мышей и крыс.

Источник

Французское правительство запретило упоминать названия социальной сети Facebook и сервиса микроблогов Twitter в радио- и телеэфире, сообщает Wired. Причиной этого решения названа необходимость прекратить «нарушение правил конкуренции».

​Запрет распространяется на любые упоминания Facebook и Twitter, за исключением случаев, когда с ними непосредственно связан сюжет программы.

Инициатором правительственного постановления был Высший совет по телевидению и радиовещанию (Conseil supérieur de l'audiovisuel, CSA), который обратил внимание властей на закон 1992 года, запрещающий рекламу брендов в новостных передачах.

Теперь французским теле- и радиоведущим, призывая телезрителей и радиослушателей присылать комментарии на Facebook и Twitter, придется употреблять иносказания и общие термины, такие как «социальная сеть».

В CSA считают, что решение правительства вызвано исключительно стремлением обеспечить справедливую конкуренцию.

«Зачем оказывать предпочтение Facebook, которая и так стоит миллиарды, когда существует множество других социальных сетей, стремящихся к признанию? — заявила представитель CSA. — Это было бы нарушением правил конкуренции. Если мы позволим упоминать в эфире Facebook и Twitter, мы откроем ящик Пандоры — другие соцсети спросят у нас, почему никто не говорит о них».

В ответ пользователи твиттера выплеснули в микроблоги тысячи гневных комментариев, автор одного из которых призвал запретить употребление в США слов «Франция» и «французский».

Источник

«Июнь 1941 Juni» - совместный проект интернет-холдинга Рамблер и германской медиакомпании Deutsche Welle, посвященный последним мирным дням июня 1941 года.
Проект знакомит пользователей с газетными и журнальными публикациями, а также с фрагментами писем и личных дневников как простых людей, так и известных личностей. В подборке материалов из советской прессы акцент сделан не на политических, экономических и военных новостях. Выставки, концерты, спортивные соревнования, новые фильмы, научные открытия, достижения простых тружеников – именно на этом в первую очередь сконцентрировано наше внимание. В Германии же, которая к тому времени уже почти два года «сидела в окопах», война присутствовала повсюду — и на полосах газет, и в частной переписке, в дневниковых записях.
Геополитическая ситуация, предвоенный расклад сил и последние предвоенные действия ведущих мировых держав изучены вдоль и поперек. А вот об обычной жизни обычных людей в СССР и Германии в те последние перед советско-нацистской войной дни мы знаем гораздо меньше. Восполнить этот пробел – одна из главных задач проекта «Июнь – 1941 – Juni». Впрочем, главные политические события тех дней не забыты и отражены в телеграфной ленте.

Pадиоприемник позволит пользователям прослушать советские и немецкие музыкальные и литературные передачи 1941 года. Перестраиваясь с волны на волну, можно услышать уникальные записи Рахманинова, Ойстраха, Утесова, Качалова и других знаменитых музыкантов и актеров.

День за днем, неделя за неделей проект «Июнь – 1941 – Juni» будет отправлять пользователя на 70 лет назад. В те дни, когда никто еще не знал, «что между миром и войной всего каких-то пять минут осталось», когда двум великим державам только предстояло сойтись в великой схватке.

Печатные материалы предоставлены:
С российской стороны: Российской Государственной библиотекой и газетой «Труд»
С немецкой стороны: Музеем коммуникации Берлина
Аудиоматериалы предоставлены:
С российской стороны: ФГУ «Государственным фондом телевизионных и радиопрограмм» (Гостелерадиофонд)
С немецкой стороны: Федеральным радиоархивом

Июнь 1941 Juni

Составлен рейтинг стран с наименее остроумным населением.

Составлен рейтинг стран, где живут наименее остроумные люди. Хит-парад стран с самым невеселым населением был основан на опросе примерно 30 тысяч человек в 15 странах. Результаты исследования во вторник, 7 июня, опубликовала газета The Daily Telegraph.

Согласно мнению участников опроса, заказанного социальной сетью Badoo, наиболее выраженной неспособностью смешно шутить и остроумно отвечать на чужие реплики обладают жители Германии. Считается, что немцы не очень высоко ценят чувство юмора друг друга, предпочитая этому качеству рациональность и работоспособность.

На втором месте рейтинга оказались жители России. По какой причине россияне попали на столь высокое место в списке самых неостроумных стран, не уточняется. Замыкают тройку лидеров хит-парада отсутствия чувства юмора представители Турции.

Великобритания, которая традиционно считалась поставщицей особого юмора с национальным колоритом, оказалась на четвертом месте. Как пояснил представитель Badoo Ллойд Прайс, участники опроса пришли к выводу о том, что британцы не умеют шутить, поскольку в представлении респондентов жители Соединенного королевства слишком замкнуты и сосредоточены сами на себе.

Десятка стран с самыми неостроумными жителями выглядит следующим образом:

1. Германия
2. Россия
3. Турция
4. Великобритания
5. США
6. Франция
7. Польша
8. Бельгия
9. Нидерланды
10. Канада.

Несколько лет назад немцы также были признаны самыми неумелыми шутниками. Так, в 2007 году в ходе опроса, призванного определить самую веселую нацию, было выяснено, что над немецкими шутками не смеются даже сами жители страны (девять из десяти немцев признались, что им не нравится чувство юмора их соотечественников). Тогда же, в 2007 году, самыми остроумными европейцами были признаны британцы.

Источник.

Апология либерала

7 июня 1794 года родился П.Я. Чаадаев — «басманный» философ

Термин «басманная философия» появился задолго до «басманного правосудия». Принимая во внимание некоторое криминально-неправовое сходство между событиями, породившими эти термины, а также пугающую географическую близость эпицентров этих событий, трудно поверить, что здесь обошлось без мистики...



Можно ли считать Чаадаева либералом? Вот вопрос, который вызывал у меня большие сомнения. Почему-то было интуитивное внутреннее убеждение, что да, можно – кем же ещё? Почему-то казалось, что автор вот этого:

«Сначала — дикое варварство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть, – такова печальная история нашей юности. Эпоха нашей социальной жизни, соответствующая этому возрасту, была заполнена тусклым и мрачным существованием, лишенным силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства»;


этого:

«Мы же придя в мир, подобно незаконным детям, без наследства, без связи с людьми, жившими на земле раньше нас, мы не храним в наших сердцах ничего из тех уроков, которые предшествовали нашему собственному существованию. Каждому из нас приходится самому связывать порванную нить родства. Что у других народов обратилось в привычку, в инстинкт, то нам приходится вбивать в головы ударами молота»;

или вот этого:

«Народы — в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных людей воспитывают годы. Но мы, можно сказать, некоторым образом — народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. Наставление, которое мы призваны преподать, конечно, не будет потеряно; но кто может сказать, когда мы обретем себя среди человечества и сколько бед суждено нам испытать, прежде чем исполнится наше предназначение?»


— не мог не быть либералом — не зря же главное обвинение, предъявляемое либералам сегодняшними «патриотами» — то, что они не любят Россию!

Но как только я пытался подвести под интуицию логический фундамент, материала для него не находилось. Как собака — всё понимаю, сказать не могу. Не помогала даже «пролонгация» деления интеллектуалов XIX века на западников и славянофилов — дескать, из первых вышли современные либералы, из вторых — «патриоты». Потому что если кто-то считает Чаадаева чуть ли не отцом-основателем западничества, то как быть вот с этим мнением его биографа (и дальнего родственника) Д.И. Шаховского:

«Чаадаев… все стоит — и повивальной бабкой и крестным отцом — при родах и при крещении славянофильской доктрины»?

Впрочем, как сказал как-то Б.Н. Лосский, сын выдающегося философа Н.О. Лосского: «Всякому уважающему себя интеллектуалу полагалось быть либералом»…

Среди чаадаевоведов бытует практически уже общепринятое мнение, что Чаадаев в «Философических письмах» и он же в «Апологии сумасшедшего» — это «две большие разницы». Что к моменту опубликования своего «Первого философического письма», из которого взяты все приведенные выше цитаты, он уже во многом изменил свои взгляды на Россию, её место и роль в мире. Напомню, что восемь философических писем написаны с 1828 по 1831 год, первое из них (и единственное при жизни Чаадаева) было напечатано осенью 1836 года в «Телескопе» Н.И. Надеждина.

К либерализму Чаадаева я ещё вернусь, а теперь вопрос: если в 1836 году автор был уже «другим человеком», если к этому времени он уже отошел от тех взглядов, которые высказал в злополучных «философических письмах», зачем же он с решимостью человека, идущего на амбразуру, продолжал пытаться опубликовать их? Наверняка догадываясь о тех последствиях, к которым эта публикация может привести. А о его настойчивых попытках опубликовать «Письма» хорошо известно. Ещё в 1831-м, сразу по завершении работы над ними, он передал два из них Пушкину, который пытался опубликовать их по-французски в Санкт-Петербурге у книгоиздателя Беллизара. Не вышло. В следующие два года автор повторяет попытки в Москве, но цензура «на посту». Затем в 1835 году друг Чаадаева — А.И. Тургенев предлагает первое письмо уже французскому издательству. Но даже «свободному Парижу» оно оказалось «не по зубам». И наконец, в 36-м очередная попытка удалась, во многом благодаря хитрости издателя-редактора «Телескопа» Н.И. Надеждина, обманувшего цензора, что привело к его (цензора) увольнению, закрытию журнала и ссылке главного редактора.

И всё это — для того, чтобы быть «высочайше» объявленным сумасшедшим, год сидеть под домашним арестом и написать «Апологию», которая многими воспринималась как попытка оправдаться перед властью и обществом?

И сказать в ней: «Друзья, вы меня не так поняли, и вообще, «всё это было давно и неправда», а нынче – я главный оплот русского патриотизма»?

«Струсил — и пардону запросил!», как сказал поэт?

– Не верю! — повторяю я вслед за классиком и начинаю добросовестно штудировать «Апологию».

«Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества. Любовь к родине разделяет народы, питает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создает духовные наслаждения, приближает людей к Божеству. Не через родину, а через истину ведет путь на небо…»

«Больше, чем кто-либо из вас, поверьте, я люблю свою страну, желаю ей славы, умею ценить высокие качества моего народа; но верно и то, что патриотическое чувство, одушевляющее меня, не совсем похоже на то, чьи крики нарушили мое спокойное существование... Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной...»

«Надо сознаться, причина в том, что мы имеем пока только патриотические инстинкты. Мы еще очень далеки от сознательного патриотизма старых наций, созревших в умственном труде, просвещенных научным знанием и мышлением; мы любим наше отечество еще на манер тех юных народов, которых еще не тревожила мысль, которые еще отыскивают принадлежащую им идею, еще отыскивают роль, которую они призваны исполнить на мировой сцене…»

— Ну и где здесь «пардон»? – спрашиваю я с крайней степенью недоумения.

— Да-да! И тем более, где здесь славянофильство? — подхалимски подхватывает внутренний голос.

Ага, вот оно — в переписке этих лет:

«Как и все народы, мы, русские, подвигаемся теперь вперед бегом, на свой лад, если хотите, но мчимся несомненно. Пройдет немного времени, и, я уверен, великие идеи, раз настигнув нас, найдут у нас более удобную почву для своего осуществления и воплощения в людях, чем где-либо, потому что не встретят у нас ни закоренелых предрассудков, ни старых привычек, ни упорной рутины, которые противостали бы им».


(Чаадаев — А.И. Тургеневу. 20 апреля 1833 года.)

«Мне кажется, что нам необходимо обособиться в наших взглядах на науку не менее, чем в наших политических воззрениях, и русский народ, великий и мощный, должен, думается мне, вовсе не подчиняться воздействию других народов, но с своей стороны воздействовать на них». (Николаю I. 15 июля 1833 года.)

«Мы находимся в совершенно особом положении относительно мировой цивилизации и положение это еще не оценено по достоинству. Рассуждая о том, что происходит в Европе, мы более беспристрастны, холодны, безличны и, следовательно, более нелицеприятны по отношению ко всем обсуждаемым вопросам, чем европейцы. Значит, мы в какой-то степени представляем из себя суд присяжных, учрежденный для рассмотрения всех важнейших мировых проблем. Я убежден, что на нас лежит задача разрешить величайшие проблемы мысли и общества, ибо мы свободны от пагубного влияния суеверий и предрассудков, наполняющих умы европейцев».


(П.А. Вяземскому. 9 марта 1834 года.)

«И почему бы я не имел права сказать и того, что Россия слишком могущественна, чтобы проводить национальную политику; что её дело в мире есть политика рода человеческого... что провидение создало нас слишком великими, чтобы быть эгоистами, что оно поставило нас вне интересов национальностей и поручило нам интересы человечества... что если мы не поймем и не признаем этих наших основ, весь наш последующий прогресс вовеки будет лишь аномалией, анахронизмом, бессмыслицей».


(Тургеневу. 1835 год.)

Пропущу высказывания Чаадаева, относящиеся к периоду его «сумасшествия», тем более что они абсолютно созвучны приведенным выше — просто по причине их возможной (теоретически) неискренности. В конце концов, стремление избегнуть опалы или свести её к минимуму — совершенно естественно для любого человека. Да и без того уже я перегрузил текст цитатами. «Sapienti sat», как говорили римляне. Достаточно, чтобы понять, что за эти пять лет (1831—1836) взгляды Чаадаева не изменились, а лишь развивались дальше, и тезисы «Писем» («мы живем одним настоящим», «общий закон человечества отменен по отношению к нам…») получили развитие в выводах («Но в этом наблюдении нет ничего обидного для национального чувства; если оно верно, его следует принять — вот и все»). Да, мы таковы – говорит Чаадаев, — но в этом заключаются не только наши недостатки, но и большие преимущества. Вопрос в том, сумеем ли мы их использовать…

Сама по себе «цензурная история» опубликования Первого философического письма достаточно интересна.

«Летом 1833 года журнал переходил из рук в руки, пока осенью постоянным цензором не стал Алексей Васильевич Болдырев. С 1832 года он являлся ректором Московского университета и был не только знаком, но и в некотором роде дружен с Надеждиным, они жили в одном доме. Именно это доверие стало причиной печального конца карьеры Болдырева...

Многие тогда недоумевали, как письмо миновало цензуру. Чтение корректурных листов происходило за картами, в гостях. Болдырев, уже довольно пожилой человек, доверился Надеждину, который сам зачитывал письмо, опуская наиболее опасные места. Прослушав вполуха это уже «цензурированное» сочинение, 29 сентября ректор выдал разрешение печатать пятнадцатый номер. Надеждин фактически обманул Болдырева, поскольку не мог не предполагать, что пропущенная статья такого рода немедленно вызовет реакцию в Главном цензурном управлении…

Ф.Ф. Вигель, управляющий департаментом духовных дел иностранных исповеданий, давний неприятель Чаадаева, уже 21 октября пишет митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Серафиму, что «статья содержит в себе такие изречения, которые одно только безумство себе позволить может». Патетически восклицая «О Боже! до чего мы дожили», Вигель призывает митрополита принять меры, что тот и делает, отправив 27 октября письмо, указывающее на святотатственную статью, Бенкендорфу...

22 октября Николай I, прочитав письмо, ставит следующую резолюцию: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной есть смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного: это мы узнаем непременно, но не извинительны ни редактор журнала, ни цензор. Велите сейчас журнал запретить, обоих виновных отрешить от должности и вытребовать сюда к ответу». Далее события развивались следующим образом.

23 октября. Бенкендорф во исполнение императорской воли пишет Голицыну (московский военный генерал-губернатор), что Чаадаев страдает расстройством ума и следует поручить его лечение искусному медику. Также предписывается запретить журнал и отправить Надеждина и Болдырева в Санкт-Петербург для дознания.

27 октября. Бенкендорф предписывает Голицыну, чтобы он поручил Перфильеву (начальник московской жандармерии) «взять у сочинителя... все его бумаги без исключения» и доставить в Санкт-Петербург.

[i]2 ноября. Первый допрос Чаадаева. Поскольку точный текст его показаний не доступен, приходится основываться на рапорте Цынского (московский обер-полицмейстер — Г.А.) Голицыну. Он сообщает, что сочинитель считает наказание «весьма справедливым», что «образ его мыслей теперь изменился», кроме того, он «никогда не имел намерения печатать сих писем...» [/i]

28 ноября. Комиссия сводит результаты следствия и собственные выводы в доклад и представляет его Государю. Касательно Болдырева было сказано, что он «оказал столь мало проницательности и такой недостаток в самостоятельном соображении предметов, что не трудно было нам убедиться, как легко он действительно мог сделаться жертвою своей беспечности и неограниченного доверия к Надеждину, которого и называет виновником своего несчастья». Комиссия предлагала отстранить его от службы, но с сохранением пенсии (Николай I отказал ему в этом). В показаниях издателя «Телескопа» усмотрели «умышленно-преувеличенный монархический образ мыслей» и «притворное простодушие», а в ответах Чаадаева обнаружили «старание сложить на Надеждина вину в издании известной статьи». В конце концов, было установлено, что «мысль перевести и напечатать на русском языке статью Чаадаева принадлежит равно сочинителю и журналисту». Надеждина признали главным виновником всего дела и рекомендовали отправить на жительство в один из губернских городов под надзор полиции с воспрещением выезда в столицы...

30 ноября. Николай ставит на этом докладе резолюцию: «Чаадаева продолжать считать умалишенным и как за таковым иметь медико-полицейский надзор, Надеждина выслать на житие в Усть-Сысольск под присмотр полиции, а Болдырева отставить за нерадение от службы; впрочем, согласен с мнениями комиссии».

«Сумасшествие» Чаадаева длилось еще больше года. Голицын, получавший от Цынского ежемесячные рапорты о состоянии «умалишенного», в которых, кроме даты, не менялось ни одно слово, сообщал Николаю I свои собственные наблюдения. В них прослеживалось медленное выздоровление Чаадаева и постепенное освобождение от заблуждения, «которое его завлекло к изложению ложных понятий». Наконец, 5 ноября 1837 года государь повелевает освободить его от «учрежденного за ним медицинского надсмотра под условием не сметь ничего писать». Такую подписку Чаадаев выдал через десять дней».

Василий Логинов. История закрытия журнала Н.М. Надеждина «Телескоп».

«Мы не храним в наших сердцах ничего из тех уроков, которые предшествовали нашему собственному существованию»…» Жизнь и дальнейшая наша история доказали, как ошибался в этом Чаадаев. Его имя открыло длинный список жертв отечественной «карательной психиатрии», и поскольку трудно заподозрить советских руководителей 60—80-х годов в сколько-нибудь серьезном изучении истории собственной страны, напрашивается вывод, что николаевские «уроки» сохранились именно в их сердцах. И в генах. Высочайшие «Не сметь ничего писать!» и «Считать сумасшедшим!» ясно указывают, из какой «гоголевской шинели» вышел советский строй.

И ещё одна цитата — из «Апологии сумасшедшего»:


«Мы живем на востоке Европы — это верно, и тем не менее мы никогда не принадлежали к Востоку. У Востока своя история, не имеющая ничего общего с нашей… Мы просто северный народ и по идеям, как и по климату, очень далеки от благоуханной долины Кашмира и священных берегов Ганга. Некоторые из наших областей, правда, граничат с государствами Востока, но наши центры не там, не там наша жизнь. И она никогда там не будет, пока какое-нибудь планетное возмущение не сдвинет с места земную ось или новый геологический переворот опять не бросит южные организмы в полярные льды»

Апология либерала…

Григорий Аграновский

Источник

Wikipedia

В Израиле ожидают начала продаж универсальных купальных костюмов iKini. В отличие от привычных бикини, их поверхность сделана из небольших солнечных батарей, которые аккумулируют электрическую энергию, позволяя использовать такой купальник в качестве зарядного устройства для мобильного телефона, видеокамеры, MP3-плеера и даже iPаd, сообщает http://cursorinfo.co.il/.
Концептуальная идея принадлежит американскому дизайнеру Эндрю Шнайдеру. В одном из интервью, он рассказал, что раздумывал над получением альтернативных источников энергии каким-нибудь экзотическим способом. "Солнечная батарея сконструирована как бикини. Я решил, что это должен быть женский купальник, ведь у батареи должны быть плавные формы. Я думаю, это понравится новому поколению, сходящему с ума по мобильным телефонам, музыки и стремящемуся выделиться", - сказал дизайнер.
Передача аккумулированной энергии на носители передается через USB-порт. Эндрю Шнейдер уверяет, что его творение совершенно безопасно и осторожным пользователям не следует бояться удара электричеством. Владельцам iKini разрешается даже купаться в море или в бассейне. "Главное, не забудьте вытереться досуха перед тем, как подключать к купальнику свой "айпод", - напоминает дизайнер.
Окончательная цена бикини пока не называется, но в США такой купальник продается за 200 долларов.
В будущем Шнайдер также обещает создать мужские пляжные шорты, в которых можно будет охлаждать пиво.

Источник.

Ну скоро балеринам уже канат к ногам привязывать будут, чтоб динамо-машину крутили?

Все стали писателями

"Сетература" становится популярней обычных книг

Только на интернет-портале "Проза.ру" ежедневно появляется более тысячи произведений.



100 тысяч читателей ежедневно, 15 миллионов произведений, 400 тысяч авторов - все это лишь на двух из множества литературных порталов - "Проза.ру" и "Стихи.ру". Благодаря Интернету россияне сегодня могут претендовать на звание не только самой читающей, но и самой пишущей нации. Все, кто раньше занимался литературным творчеством только для себя, получили возможность выставить свои произведения на суд читателей и даже прославиться, получить признание в миллионном сообществе поклонников сетевой литературы.

- Мы посчитали соотношение нашей аудитории и общей численности Рунета и пришли к выводу, что наши авторы составляют около одного процента от населения страны, - рассказывает Дмитрий Кравчук, создатель сайтов "Проза.ру" и "Стихи.ру". - Конечно, большинство из них не являются литературными профессионалами. Но это не делает их творчество менее интересным для читателей. Как раз наоборот, порой оно бывает более понятным и находит живой отклик. Безусловно, есть такая вещь как мастерство, но этому наши авторы довольно быстро обучаются, получая массу отзывов и рецензий. Теперь читатели могут прямо сказать, что именно им не нравится в произведении, и автор сразу же может внести все необходимые исправления. Да, в первую очередь литературу наших порталов следует классифицировать как народное творчество. Но по ценности оно ничуть не ниже, чем профессиональная или коммерческая литература.

Редакторы литературных интернет-журналов уверяют, что в Сети нет, пожалуй, ни одного автора, который не относился бы к своему творчеству серьезно. Однако полная открытость и доступность интернет-трибуны ставит под сомнение качество "сетературы". Сторонники электронного творчества спорят: издание произведения - отнюдь не показатель качества, тем более что напечатать книгу сегодня немногим сложнее, чем зарегистрироваться в сообществе писателей-любителей.

"Произведения автора публикуются в Интернете" - сегодня такую строку можно увидеть в официальной биографии и даже в резюме. Интернет-творчеством, по словам создателя "Прозы.ру", не брезгуют даже прославленные коммерческие авторы: "Автор "Прозы.ру" Андрей Геласимов в 2009 году стал лауреатом премии "Национальный бестселлер", его книги издаются во многих крупных издательствах. Другой автор "Прозы.ру" Эльвира Вашкевич весьма успешно издается как писатель-фантаст. Однако коммерческая литература - это все же другой мир по отношению к нам, в нем свои законы. Обычно авторы, занимающиеся коммерческой литературой, публикуют у нас другие вещи. Там они "на работе", а у нас - "дома", где их творчество по-настоящему свободно, более неформально, это прямой диалог с читателем. У нас есть как свои звезды, известные в основном нашей аудитории, так и "звезды" более крупного масштаба. Например, номинант на Нобелевскую премию по литературе Константин Кедров. Также у нас публиковал стихи Андрей Вознесенский. И его стихи подвергались точно таким же прямым оценкам в отзывах читателей, как и все остальные. Интернет не особенно жалует различие социальных статусов и регалии".

На порталах "Проза.ру" и "Стихи.ру" не существует цензуры - публиковать можно абсолютно все, разумеется, в рамках закона и приличия. Интернет допускает любые вольности не только в содержании, но и в форме произведения. Многочисленные эксперименты рождают новые жанры, такие, как блог-книга, которая появляется на свет буквально на глазах читателей. Это своеобразное литературное реалити-шоу, говорит редактор журнала "Перемены.ру" Глеб Давыдов: "Все началось с проекта "Места силы": автор Олег Давыдов каждые выходные садился в автомобиль, брал с собой карты и gps-навигатор, путеводители, книги с житиями святых. И ехал в одно из мест, упомянутых в житии. А вернувшись, подробно описывал эту свою поездку. Это труд, с одной стороны, научный, с другой - писательский, с третьей - путешественнический и уже в последнюю очередь это блогерство. Блог-книги "Перемен" это не ЖЖ, где пользователь может в любой момент бесцельно написать о том, что у него чешется, а потом через час удалить эту запись. У нас автор делает все осмысленно".

Выход в Сеть позволяет каждому стать независимым журналистом, переводчиком, критиком или писателем. Кое-кому из молодых пользователей блог приятеля уже заменил книгу. Да и коммерческой литературе настойчиво пророчат цифровое будущее. В Америке книги в электронном варианте уже обгоняют по пулярности традиционные бумажные издания. С апреля 2011 года на каждые 100 книг, проданных одним из крупнейших интернет-магазинов Amazon.com, приходится 105 книг в цифровом формате. В Рунете практически любую литературную новинку сегодня можно скачать бесплатно - покупка книг уже превращается в своего рода благотворительность.

Однако в окончательную победу "цифры" не верят многие даже самые продвинутые пользователи.

Адиля Зарипова


Источник

Друзья и блеск застолий

Обманутые пионеры верили Юрию Нагибину

Юрий Нагибин очень дружил с моим отцом. После смерти отца Нагибин говорил мне: «Виктор был не просто моим близким другом, а литературным товарищем, а это бывает очень редко». После смерти Нагибина, когда был опубликован его знаменитый «Дневник», желчный, безжалостный и даже кое-где несправедливый, я увидел, что о моем отце там написано очень хорошо, тепло и ярко. Как мало о ком в этой злой и умной книге.


Нагибин демонстративно держался в отдалении от власти.
Фото РИА Новости

Но, конечно, я люблю Нагибина не только за это. Он был сильным, добрым и немножко наивным человеком. Он любил друзей, блеск застолий. Он любил природу, рыбалку, охоту – и красивые пейзажи он тоже любил; помню, как он рассказывал о поездках в разные уголки Подмосковья, просто чтобы полюбоваться красотой полей и лесов. Он нежно любил свою жену Алису Григорьевну. У них был красивый дом, полный дорогих старинных вещей (Нагибин был успешным киносценаристом и очень хорошо зарабатывал) – но не просто коллекция антиквариата, а продуманный, элегантный, удобный интерьер.

Когда человек полон любви, его трудно не полюбить.

Нагибин мог выпить, мог и подраться. Была чудесная история: его мама подарила ему новые часы. И буквально назавтра на съемках какого-то фильма по его сценарию пьяный танкист погнался за ним на танке: попугать решил. Нагибин прыгнул на броню, надавал танкисту по морде и тем самым отрезвил его. Но часы свалились и исчезли в недрах танка. Главная задача была, рассказывал Юрий Маркович, раздобыть точно такие же часы. А то мама обязательно заметит, что ее подарок пропал, а волновать ее такими историями нельзя. Часы купили, и все кончилось хорошо.

Мудрый писатель, опытный кинематографист (а кино – это особый и не очень ласковый мир), смелый мужик – он был неожиданно простодушен. Помню, как в наш дачный поселок – мы были соседями, отсюда, собственно, и знакомство, – в наш писательский поселок повадились воры. Нагибин говорил мне: «Слушай, надо рассказать этим ворам, что здесь живут писатели! Объяснить, что писатели пишут книги для них, для их детей! Наверное, они не знают. Наверное, они думают, что тут просто богатенькие живут».

Наивно, да. Но сколько веры в нужность своей работы!

Нагибин был талантлив в обоих смыслах слова – литературный дар сочетался с удивительным трудолюбием. Он очень много работал, как пахарь, как станочник, – прозаик должен трудиться именно так, это поэт может валяться на диване и ждать, когда муза нашепчет ему хрустальные строки. У прозы другая специфика, и Нагибин ее знал. Помню, однажды дачной зимою Юрий Маркович рассказал, что пошел гулять по улочкам соседнего поселка, вдруг начался снегопад, белая пелена, хлопья слепят глаза, вроде бы рядом, в полукилометре от дома, но непонятно, куда идти, кругом одинаковые домики, одинаковые снежные шапочки на калитках, даже на минутку страшно стало… Рассказав это, он прибавил: пришел домой и написал рассказ. Признаться, тогда мне в мои 25 лет это показалось странным, даже забавным – ну зачем, дескать, изо всего делать рассказы! Но довольно скоро я понял, что он был высочайше прав. Потому что крестьянин сеет, жнет и молотит рожь, не зная отдыха; пианист по восемь часов в день сидит за инструментом; а писатель? Что писатель? Болтает языком? Пьянствует? Флиртует? Нет, ребята. Писатель пишет.

Вдобавок к замечательным «Чистым прудам» и другим «просто рассказам» он написал целую серию коротких повестей о великих писателях, художниках – от протопопа Аввакума до Чайковского и Иннокентия Анненского. И о загадочной Дагни Юлль, возлюбленной Мунка, Стриндберга и Пшибышевского. Эти повести написаны на основе изучения целых слоев культуры, ее забытых залежей – сколько надо было прочитать, сколько обдумать, чтоб получились такие портреты!

Юрий Нагибин был единственным советским кинодраматургом, который был признан на мировом уровне. Не на словах признан, а на деле: его приглашали работать иностранные продюсеры. Говоря современным языком, Нагибин был глобально конкурентоспособным сценаристом. «Чайковский», «Красная палатка», «Дерсу Узала» (за последний Куросава получил «Оскара») – это иностранные проекты. Но были еще «Председатель», «Директор», «Самый медленный поезд», «Ночной гость».

Мне нравится проза Нагибина, немного тягучая, чуть многословная, метафоричная, иногда сентиментальная (как бывает сентиментален много повидавший и исстрадавшийся человек) – но всегда точная в деталях и смыслах. Смыслы важнее всего. Особенно те, которые проявляются чуть позже.

Мой самый любимый рассказ из цикла «Чистые пруды» – «Торпедный катер». Не могу удержаться – перескажу вкратце. Пионеры собирают деньги на строительство торпедного катера для нашего красного флота (дело происходит до войны). Ходят по квартирам, организуют летучую концертную бригаду. Герой-рассказчик вплетен во множество событий и приключений, которые перекликаются с другими рассказами «чистопрудного цикла»: влюбляется в одноклассницу Нину, сталкивается с хулиганом и соперником Калабуховым, знакомится со знаменитым артистом, разочаровывается в своей детской влюбленности в Валю Гронскую, и все это – на фоне довоенной Москвы, ее пристально выписанных домов, деревьев, тротуаров, шумов и запахов… Но! Но, дорогие мои пионеры, ваш любимый пионервожатый Витька Шаповалов, румяный красавец, предмет восхищения мальчишек и обожания девчонок, – Витька Шаповалов украл и прокутил собранные деньги. Когда я читал и перечитывал этот рассказ, написанный в самом начале 60-х, что-то ужасное томило меня. Несмотря на мужественный финал рассказа – что-де пионеры, несмотря ни на что, продолжат собирать деньги на торпедный катер, – мне все равно было тоскливо. А финал вообще повергал в депрессию. Мне казалось, что вновь собранные пионерами деньги вновь украдет и пропьет новый вожатый. Я не мог сказать себе вслух, даже подумать про себя не смел, что это и есть вся наша общественно-политическая жизнь. Одни работают, другие прокучивают не ими добытые деньги. Одни наивно верят, другие цинично красуются. Бедные обманутые дети-люди не могут без веры, им необходимо верить – если не в пионервожатого-вождя, то хотя бы в идею, в торпедный катер (в целину, БАМ, ускорение, перестройку, демократизацию, модернизацию). Здесь было какое-то мощное просвечивание цинизма и тупиковости всей советской жизни. Не в виде размышления и анализа, а в виде страдания, переживания.

Что, собственно, и составляет смысл литературы.

Однажды я дал Нагибину прочитать два своих текста. Про рассказ он сказал «крепко написано». Про сценарий – «по-настоящему сценарно». Эти отзывы очень дороги мне. Юрий Маркович, однако, не рекомендовал мне продвигать этот сценарий.

– Но вы же сказали, что он сценарный?

– Да, – сказал Нагибин. – Но тема смущает. Эти ракетно-ядерные сюжеты.

Разговор шел в самом начале 80-х. Ракетные сюжеты активно обсуждались в мировой прессе. Сценарий был о том, как группа инспекторов – условноамериканских, разумеется – оказалась замурована на подземной пусковой установке. Потому что началась война и через 40 минут сюда прилетит советская ядерная ракета. Потому что первый этап ядерной войны – это удар по пусковым установкам. И вот людям жить осталось 40 минут. Ну и возникают всякие трагические коллизии. Потом, конечно же, тревога оказывается учебной, и эти люди не знают, как жить дальше: вывернули себя наизнанку друг перед другом и страху натерпелись. Эффектный сценарий, кстати.

– Но ведь интересно! – сказал я. – И на «Мосфильме» интересуются.

– Ну да, – сказал Нагибин. – А потом наши подонки с их идиотами какую-то новую бумажку подпишут, и твой сценарий выкинут из плана.

– Подонки? – осторожно спросил я.

– А ты про Афганистан ничего не слышал? – чуть не закричал он. – Как они целыми деревнями выжигают народ!

И он мне рассказал кое-что про нашу интервенцию, о чем я догадывался, но как-то выкидывал из головы, не задумывался.

С моим сценарием, кстати, произошло ровно то, что предсказал Нагибин. Ну и слава богу.

Нагибин демонстративно держался в отдалении от власти. Писатель с огромной популярностью (на его книги в библиотеках записывались в очередь), всемирно признанный сценарист, фронтовик – он не входил ни в какие секретариаты и правления, комитеты и комиссии родного Союза писателей. Был фрондером, подписывал обращения в защиту диссидентов, общался с иностранцами «без санкции инстанций». Помню, как все это обсуждалось в нашей дачной компании.

Однажды некий партийно-писательский функционер грозно вопросил с трибуны, имея в виду подчеркнутую независимость и аполитичность Нагибина:

– С кем вы, Юрий Маркович?

Звучало очень патетично, довольно смешно и при этом гадко, так как пахло публичным доносом: дескать, он с нашими врагами. С мировым империализмом.

Так и хочется сказать: успокойтесь, товарищ. Юрий Маркович – с нами. Со своими читателями. Которых у него с годами не убавляется.

Денис Драгунский


Источник

Лауреаты премии Терри Пратчетта

Одновременно два романиста были выбраны лауреатами премии «Где угодно, но не здесь, когда угодно, но не сейчас» (Anywhere But Here, Anywhen But Now), учрежденной Терри Пратчеттом (Terry Pratchett), сообщает The Bookseller.




Романы «Почти тошнит от теней» (Half Sick of Shadows) Давида Логана и «Корова апокалипсиса» (Apocalypse Cow) Майкла Логана (авторы – однофамильцы) были названы лучшими всеми шестью членами жюри, в которое входит сам Терри Пратчетт и Тони Робинсон. Церемония награждения состоялась 1 июня. Оба Логана получили контракт на публикацию одной книги издательством Transworld.

Терри Пратчетт так высказался о решении жюри: «Мы долго обсуждали этот вопрос, и если кому-то покажется, что мы «отмазались» от ответственности за выбор единственного лауреата путем «компромисса» - это не так. Мы подумали: раз уж цель этой премии – находить новые таланты, то два лауреата – просто праздник какой-то! И «Почти тошнит от теней», и «Корова апокалипсиса» - очень оригинальны и необычны, каждая – по-своему, и я желаю их создателям самой большой удачи в их писательской карьере».

Пратчетт и его издатель – Transworld учредили премию в июне прошлого года, чтобы вдохновлять и поддерживать начинающих романистов. За сумму 20 тысяч фунтов боролись более 500 соискателей. Получившие ее Логаны, разделят награду поровну.

Источник