Нидзё - Непрошеная повесть, Исп.: Лебедева Валерия

Роман (моногатари) «Непрошеная повесть» включена в сборник «Старинные японские повести. Повесть о прекрасной Отикубо». Сборник состоит из 3 классических произведений старинной японской литературы и содержит:
Предисловие
Повесть о старике Такэтори (IX - X вв.) – автор неизвестен
Повесть о прекрасной Отикубо (X в.) – автор неизвестен
Непрошеная повесть (XIV в.) - Нидзё

Первые 2 произведения я читала в свое время, а вот Непрошеную повесть только слушала. На ней и остановлюсь.

К сборнику in toto и к повести отдельно есть замечательные предисловия, написанные переводчиком – Ириной Львовной Львовой. Это известная переводчик, филолог и японист. Она в своих предисловиях и комментариях (даются по ходу повествования) делает краткий исторический экскурс, показывает место произведений в мировом литературной наследии. А это весьма почетные места. Помнится, где-то на форуме была грустная беседа о том, что в мировой культуре в истории многих цивилизаций были удивительные взлеты с созданием истинных шедевров. Были, были, а потом куда-то девались. И цивилизации рушились, и культура исчезала. Я тогда упоминала Закон прерывности и непрерывности развития культуры. То есть, мировая культура развивается непрерывно, и развитие носит абсолютный характер. А в отдельных странах и этносах по ряду причин наблюдается спад, вплоть чуть ли не до полного исчезновения былых культурных достижений – это и есть прерывность, имеющая характер относительный. Так произошло и с литературным наследием Японии, создавшей в период Средневековья огромный список шедевров.

Непрошеная повесть представляет собой мемуар женщины из именитого, но обедневшего рода, в 4 года зачисленной на должность придворной дамы, 15 лет бывшей фавориткой Императора (в тот период в Японии наличествовал целый сонм Императоров) и о том, как сложилась ее судьба. По сути, это типичный «женский роман». Запрещенный на родине к переводу со старо-японского и изданию с момента обнаружения в 1940 г. вплоть до 60-х годов – слишком откровенно и не особенно «промонархически» Нидзё описывала быт и нравы тогдашней Японии.

Института гейш еще не было, он появится позже. Но были «девы веселья», умеющие развлечь гостей изящными искусствами. Нидзё описывает одну из встреч с ними.

Единственным отличием от современных «женских романов» (помимо экзотики времени и места, конечно) мне представляется, что у героини Непрошеной повести напрочь отсутствует рефлексия, самокопание и поиск причинно-следственных связей, а есть только эмоции и констатация событий. И все это изложено прекрасным литературным языком, на добрую половину в стихотворной форме.

Валерия Лебедева после замечательного прочтения романа Сёгун здесь на том же уровне, изо всех сил сглаживая ударения в японских словах. Мне очень понравилось исполнение (только вот В1-авитаминозная болезнь звучит все-таки бЕри-бЕри, а не берИ-берИ).

И несколько слов о действующих в то время в Японии критериях женской красоты:

Без автора — Повесть о прекрасной Отикубо сборник: Старинные Японские повести (Лебедева Валерия) //ссылки:

Это сообщение отредактировал Lona - 22.11.2017 - 20:03:52

 

Для меня эта книга (весь сборник) стала открытием в свое (давнишнее, еще на рулонах) время. И с тех пор я боюсь к ней возвращаться.
Две любимые сказки из Азии - Отикубо из Японии и Сон в красном тереме из Китая

Спасибо за рецензию. Хотелось отметить лишь то, что в этот сборник демонстративно запихнули произведения, совершенно разные по жанру, стилистике и происхождению. Теоретически, их объединяет одно – описание женской судьбы, но по такому критерию можно смело выпускать под одной обложкой "Золушку", стихотворения Анны Ахматовой и биографию Баффи - Истребительницы вампиров. С примерно таким же успехом и литературным вкусом.

Сама по себе "Непрошеная повесть" никак не связана ни с Кагуей, ни с Отикубо. Да и вообще ни с чем. Как и пишет HishtakiSaritanur

Когда я в первый раз читал "НП" я невольно вспоминал дневник Тани Савичевой, с которым нас познакомили в школе незадолго до этого. В простых словах о страшном. Нет, я ни в коем случае не сравниваю два этих дневника, а говорю лишь о собственных впечатлениях.

И в самом деле, изысканная и химероватая эпоха Хэйан, где если ты родился в знатной семье, то остается лишь стать жыжыстом и вписывать в дневник всякую вычурную чушь, наподобие Сэй-Сёнагон, бесследно прошла. На дворе Камакура с ее раздорами и грызней за власть, и, как следствие, первыми жертвами становятся стрекозы, которые лето красное все пели. Все как всегда. И как всегда трагично.

"Непрошеная повесть" – последний привет от прекрасных леди и куртуазных кавалеров Японии. Впереди еще более страшные в культурном отношении времена, когда вся местная литературная фауна будет представлена бритой обезьяной-самураем с его сомнительной верностью и несомненной тупостью. Дальше пойдут совсем уже дегенеративные торговцы и проститутки Ихары Сайкаку и прочих сатирообразных писак. Но нам, как обычным читателям, не обязательно знать все это, поэтому мы просто наслаждаемся "Непрошеной повестью".

Наверное, не зря появился таг "F-rated" для фильмов!

Ну, все-таки Сэй-Сёнагон писала свои Записки на несколько веков раньше, чем Нидзё, в самом расцвете Хэйанского периода «мира и спокойствия». И Нидзе, описывая в 14 веке события века 13, знает, в какую сторону пойдет история. Называет самураев варварами и удивляется, что новый сёгун знает стихосложение.

Но что меня восхищало и продолжает восхищать в японской культуре – это неразрывная связь с природой. Не знаю, взяли японцы это от Китая или из своего язычества, но в культ возвели именно они и пронесли через века. И архитектура, и икебана, и хокку с танка, и национальные праздники. И, похоже, всю свою жизнь.

Это – да. Это – вечно. Мое любимое:

А мне это как раз нравилось. Грани
Мне и Сэй-Сенагон нравилась ( Я вообще такой жанр очень люблю (

Это да. Вся эта хтоничность и первозданность восхищает. И ужасает одновременно.

Ни в коем случае. Китайцы – обсессивно-компульсивные любители обустраивать все вокруг себя "по-человечески" в конфуцианском смысле этого слова. Даже даосское безумие антропоцентрично и рукотворно, что видно из самого названия концепции, ибо Путь – нечто сотворенное, кем-то уже проторенное и неестественно прямое. Японская посконность и кондовость в глазах китайца выглядит чуть менее убедительно чем для генерала Самнера – индейский бухтеж о Маниту. Сами японцы эту дилемму сформулировали как "Вакон - кансай", то есть "японский дух – китайский талант".

Дело вкуса. Да и приучили нас к такому подходу к изданию классической азиатской литературы. Когда отрывки из "Шахнаме" в одном сборнике с эпизодами "Махабхараты", а "Луньюй" чередуется с "Военным искусством Сунь-цзы". Хочешь – читай, не хочешь – проходи мимо.

Мне она тоже нравится (кому бы не нравились дзуйхицу).