Писатель-фантаст Борис Стругацкий дал эксклюзивное интервью, Алексей Герман рассказал о «Хронике арканарской резни»

В 2010 году на экраны выйдет самый ожидаемый фильм последнего десятилетия - "Хроники арканарской резни" Алексея Германа-старшего по роману братьев Стругацких.

Доволен ли работой режиссера писатель и кто такие Странники? Использовал ли Джеймс Камерон идеи российских фантастов в "Аватаре"? Об этом и многом другом корреспонденту "РГ" рассказал Борис Стругацкий.



Российская газета: Борис Натанович, ждете ли вы выхода на экран фильма Германа по роману "Трудно быть богом"? Советовался ли с вами режиссер, и если да, то по каким вопросам?

Борис Стругацкий: Я жду выхода картины с понятным нетерпением, но режиссер со мной ни по каким вопросам не советовался. Наверное, это к лучшему. Пока фильм получил рабочее название "Хроника арканарской резни". Оно мне не нравится, но я заранее знаю, что фильм получится замечательный и даже эпохальный.

РГ: Почти год назад на экраны вышел фильм "Обитаемый остров" по роману братьев Стругацких. Насколько современна история, рассказанная несколько десятилетий назад?

Стругацкий: Роман наш был написан о совсем других временах и совсем других государствах. Мне казалось, актуальность его давно "усохла", безвозвратно ушла в песок истории. Но нет! И государства, оказывается, те, и времена не столь уж отличаются, и восприятие осталось похожим. Правда, подтекст фильма, как мне показалось, улавливает лишь поколение 40-50-летних, читавших книгу, и тем не менее... Видимо, внутренняя потребность в этой теме (психотропная автократия, рабство, война, бунт) не исчерпала себя полностью. Времена не меняются, и мы не меняемся вместе с ними.

РГ: Нужны ли сейчас герои, подобные Максиму Каммереру?

Стругацкий: Это ведь классический герой сказки - бесконечно добрый, непобедимый, симпатичный и - недалекий. Вечный герой вечной сказки о Победителе Дракона. Только вот Дракон не тот, да и победа уж не та. Времена не меняются, а драконы - еще как!

РГ: В романах братьев Стругацких артефакты будущего были скорее антуражем, на первый план выходили отношения героев, их поиск себя, становление и развитие. Каким вы видите героя нашего времени и в фантастике, и в жизни?

Стругацкий: Так все-таки: герой нашего времени или герой фантастического мира? Это очень разные люди, хотя бы потому, что миры очень разные. Герой Мира Полудня - просто "хороший человек" сегодняшнего дня. А герои "Соляриса" или, тем более, "1984" - люди своего времени, порожденные именно этим временем и именно в этом времени "свои". А в реальной жизни героев и вовсе нет. Их назначают СМИ.

РГ: В современном кино на первый план выходят спецэффекты. С одной стороны, это дает фантастическим фильмам необходимую зрелищность, с другой - отвлекает от сюжета. Какой подход ближе вам? Нужно ли показывать зрителю тахоргов и ракопауков, чтобы он поверил в планету Пандора?

Стругацкий: Надо ли, чтобы он поверил в планету Пандора? Или все-таки следует поискать себе более серьезную творческую задачу? Например, чтобы зритель поверил бы наконец в окончательную победу Добра? Или - в способность человечества управлять своим будущим? Или - хотя бы научился отличать счастье от удовлетворения? Для решения такой задачи можно и тахоргов привлечь, и мертвяков с ракопауками - все в дело пойдет, никакая выдумка не пропадет зря, и необходимая зрелищность пополам с осмысленностью будет достигнута. Правда, возрастут ли при этом окупаемость и прибыльность... Не знаю. Не уверен. Но нельзя же требовать от продукта культуры, чтобы он был и носителем смысла, и предметом ширпотреба одновременно.

РГ: В СМИ много говорили о том, что Камерон в своем "Аватаре" использовал идею Мира Полудня. Вы согласны?

Стругацкий: Я не видел "Аватара", но не очень верю, что там использовались идеи или образы Мира Полудня. По-моему, это смотрелось бы и странно, и неестественно. Вся эта шумиха о плагиате, поднятая в Интернете, яйца выеденного не стоит и высосана из пальца с непонятной мне целью.

РГ: А как вы вообще относитесь к жанру фэнтези - мирам "меча и магии"? Сторонники говорят, что это своеобразный экскурс в историю, противники - что глупые сказки. К какому стану вы относите себя?

Стругацкий: Фэнтези - это современная авторская сказка. Вполне самостоятельный и серьезный жанр со своими блистательными образцами наподобие "Дракона" Шварца, или "Повелителя колец" Толкиена, или, скажем, "31 июля" Пристли. Это, вообще говоря, и не "своеобразный экскурс в историю", и не "глупые сказки", и не "литература меча и магии". Своеобразие фэнтези выразилось в той необычайной легкости, с которой книжка этого жанра превращается в пустое чтиво, эскапистский пустячок, только на то и годный, чтобы читатель мог нырнуть с головой в несуществующий мир несуществующих проблем и провести там часок в замечательном состоянии, когда интересно и ни о чем не надо думать. Таких читателей - миллионы, мир фэнтези для них - земля обетованная, они уходят туда как в сон, они там счастливы, и, будь их воля, они, может быть, вообще не возвращались бы в нашу реальность, где все слишком сложно, скучно, неодолимо... Такой подход к литературе мне лично кажется совершенно неприемлемым, меня от него тошнит, и я не переношу такого рода фэнтези, как не переношу наркотиков или алкоголя.

РГ: Расскажите, пожалуйста, наконец, кто такие Странники в ваших произведениях?!

Стругацкий: Почитайте роман "Волны гасят ветер". Там об этом сказано. Не напрямую, правда, но так, что можно догадаться: Странники - это конгломерат, союз, сверхцивилизация космических рас - многих рас, гуманоидных и совершенно не похожих на человека, но, естественно, обязательно разумных, сверхцивилизация, имеющая многотысячелетнюю историю, возникшая как продукт эволюции многих и многих цивилизаций вселенной. Каждая такая цивилизация на одном из этапов своей эволюции совершает скачок, порождая следующее "колено Разума" - генетически новое поколение, обладающее невиданными ранее свойствами вроде безаппаратной нуль-транспортировки, способное жить в космосе, как в доме, и уже готовое присоединиться к сверхцивилизации Странников, таких же всемогущих жителей вселенной. Земля породила "люденов" и таким образом внесла свой вклад в историю Странников. Такие дела.

РГ: Борис Натанович, очень прошу простить за банальность, но не могу не спросить: над чем вы сейчас работаете?

Стругацкий: Я никогда не рассказываю о своей работе и вам не советую - дурная примета.


 

А мне вот мнится, что уже был какой-то фильм по мотивам "Трудно быть богом" - отечественного производства, старый, годов, наверное, 70-х... видел его случайно, не с начала и не до конца... Не знает ли кто-нибудь, что это за фильм, если оно мне не померещилось?
P.S. Рабочее название "самого ожидаемого фильма" меня почему-то тоже коробит...

Неужели выйдет! Это я про "ТББ".
Добавлено:

80-х, Совместный русско-франко-польский.Дона Рэбу играл А.Филипенко.

Отечественного не знаю, но был ФРГшный фильм с каким-то каратистом из Польши в главной роли. Самым приличным в нем был дон Рэба, Филипенко играл. Остальное - совершенная халтура по-моему. Смотрел сразу по выходу на экраны в Союзе. К концу просмотра было недоумение и некоторый стыд перед Стругацкими, что посмотрел этот фильм...

? Не могу судить, бо не видел толком, но таки хотелось бы посмотреть. Хотя бы чтобы мнение собственное составить.
То, что успел увидеть - было именно по мотивам ТББ, но, что называется, "очень сильно "по мотивам"".
А фильм, возможно, и не чисто советский, может быть в содружестве с поляками/чехами/гдр, как многие сказки снимались... Помню, что говорили в филме по-русски, и вроде бы не дубляж это был.

А я так и не помню приличных экранизаций Стругацких, кроме может быть "Отель у погибшего альпиниста" и "Искушение Б.".

Как помню у поделки по мотивам ТББ режиссер с общим руководством был из ФРГ, Румату играл Поляк, а позиционировали как совместный.

Это сообщение отредактировал Leser2008 - 21.05.2010 - 19:37:16

Общий фон в фильме был мрачен.Но "Резня", я думаю,даст фору по этому пункту.

Минутку:2012,указанный на этом сайте-это год выхода на экран? Долгонько ждали,ещё подождём......

89-й год.

CRIttER, logvin - спасибо. Надо на национальном трекере пошукать, посмотреть всё же, ну и в коллекцию определить, для потомства...

Алексей Герман: «Оказалось, что ничего в нашей стране сделать нельзя»

Герман-старший заканчивает картину «Хроника арканарской резни», которую делал почти 12 лет. Режиссер нашел время, чтобы ответить «Труду».



— Вы несколько раз принимались за экранизацию романа братьев Стругацких «Трудно быть богом». Наконец, больше чем через 11 лет после начала съемок, фильм близок к завершению: Не боитесь, что опоздали? Начиналась-то история в 1960-х.

— С «Трудно быть богом» мы запускались три раза. Первый сценарий мы делали с 1967 года с Борей Стругацким. Он приходил, просил чаю с леденцами — и половину времени мы спорили о политической ситуации в мире. Он был очень образован, безапелляционен, все знал: и все, что он говорил, не соответствовало действительности. С ним прекрасно было работать, а дружить трудно, но мы дружили. Сценарий мы сделали неплохой, по тем временам. Предполагалось, что главную роль будет играть Владимир Рецептер — хороший артист и интересный человек. Мне казалось, что он хорошо сыграет, хотя сейчас я думаю, что это было бы неправильно. Но ничего не получилось по другим причинам.

— Проект сорвался еще до начала съемок?

— Да. Я как раз набирал группу, когда меня вдруг начал вызывать военкомат. Я не очень боялся, потому что был офицером запаса. Но очень не хотелось заниматься тем, чем я занимался в прошлый раз, — где-то торчать и ставить концерты, от которых приходило в восторг дивизионное начальство. Меня из-за этого даже все время повышали — в прошлый раз повысили до концерта в Доме офицеров: я ездил на военной «скорой помощи» и ходил в свитере: В общем, я уехал в Коктебель. Приехал, поспал, утром вышел — и увидел, как стоит
женщина. Чем она мне понравилась, я не знаю. Это была Светка (Светлана Кармалита, жена и соавтор Германа. — «Труд»). В этот день наши войска — было 21 августа 1968 года — высадились в Чехословакии. Я тут же получил телеграмму от главного редактора студии, что сценарий закрыт. Спросил, почему. Он ответил: «Леша, забудь об этом. Навсегда. Помнишь, там какой-то черный орден высаживается на Арканаре?» На этом все и кончилось. Зато я познакомился со Светланой, так что баш на баш.

— Попыток возобновить «Трудно быть богом» не делали?

— Я получил тогда очень трогательное письмо от Стругацких, что у них очень хорошие связи в каком-то журнале — второстепенном, даже не «Советском экране», — и они через него надеются добиться разрешения на постановку. Но если нет, то сейчас они дописывают «Обитаемый остров», и из него получится очень хороший сценарий. В общем, ничего не вышло. Потом, как только пришел к власти Горбачев, я вдруг узнал, что снимается картина в Киеве, ее делает режиссер Петер Флейшман. Я пишу письмо Камшалову, министру кино: как же так? Он говорит: «Мы этого немца выгоним, он какой-то шпион. Поезжай и забирай у него картину».

Я поехал в Киев, увидел декорацию и офонарел — я такого в жизни не видел. Огромный район города: дома, площади, переулки — все из какой-то странной фольги: Они построили какое-то Птушко (Александр Птушко — советский режиссер, мастер киносказки. — «Труд»). Никуда не годится, снимать невозможно. Я сразу сказал Флейшману, что сценарий надо переписать, а он ответил, что нельзя, потому что за каждым кадром стоит банк и большие деньги. И говорит: «Очень жаль, я бы с удовольствием вас нанял, вы такой симпатичный человек». Мы еще с ним потрепались, выпили пива, и я уехал.

Потом мне Камшалов говорит: «Хорошо, мы тебе даем миллион, и снимай. Мы сравним, чья картина лучше, будет такой эксперимент». И мы начали писать. Но в это время — Горбачев. Всё ликует и поет, завтра мы — демократы, послезавтра совершенно неизвестно, куда девать колбасу, послепослезавтра выходит Сахаров. Все зло было побеждено! И мы отказались.

— А сегодня почему к этому вернулись?

— Оказалось, что ничего в нашей стране сделать нельзя. У нас так же воруют, и все вокруг берут взятки, университеты пускают на доски, а рабы не желают снимать колодки. Им и не рекомендуется. Если говорить о политике, этот фильм — предостережение. Всем. И нам тоже.

— Как возник новый заголовок — «Хроника арканарской резни»?

— Как только стало известно, что я снимаю «Трудно быть богом», по телевизору стали беспрестанно показывать фильм Флейшмана, раз за разом. Как будто специально. После этого мы поссорились с Леней Ярмольником, он записал пластинку — аудиокнигу «Трудно быть богом». И я подумал: наступайте, варвары-враги. Фильм мой все равно будет другой. Сделаю, допустим, «Хронику арканарской резни» и что-то потеряю — допустим, многие сейчас Богом интересуются. А я на афишках всегда смогу приписать внизу «Трудно быть богом». «Хроника арканарской резни», может, и не лучшее название, но как-то соответствует всему, что происходит в картине.

— Вы сами говорили, что для того, чтобы любой ваш фильм получился, вы должны увидеть в нем себя, маму или папу. А кого и где увидели в «Хронике арканарской резни»?

— Я всех нас увидел. Мы делали фильм про всех нас. Ничем этот Арканар от нас не отличается: такие же доносы, такая же подлость, такие же тюрьмы, такие же Черные, такие же Серые. Ничего мы не достигли: что было в XVI веке, то и у нас в XXI. А земляне — далеко не лучшее произведение.

— В первом варианте сценария вы так же мрачно смотрели на вещи?

— Это было менее философское и более приключенческое кино. И финал был другой. Румата не возвращался на Землю, как у Стругацких, и не оставался в Арканаре, как в теперешней версии. Он погибал. Зато на планету возвращались люди. Другая экспедиция. Вот какой был финал: идут какие-то купцы, монахи средневековые по современному аэродрому, а в небо начинают подниматься и таять там странные белые корабли. Но и я был другой, в какие-то другие вещи верил. Я знал, что в нашей стране творится ужас, но все-таки считал, что при всем ужасе, который творится у нас, сама идея не должна погибнуть — сама идея благородна! Вместе с тем я помню, как примерно в те годы сказал Володе Венгерову (режиссер, постановщик фильмов «Кортик», «Два капитана», «Порожний рейс». — «Труд»), что Сталин и Ленин — одинаковые убийцы. Был страшный скандал:

— Теперешний Румата в исполнении Ярмольника — кто угодно, но уж точно не человек из светлого будущего.

— Румата — человек с современной Земли, он от нас прилетел. Он твой кореш. На Земле точно такое же говно. Даже были слова в сценарии о том, что «на Земле опять готовились к очередной войне, и всем было не до того». На Земле — психушки и тюрьмы. Земля полна идиотов. А на эту планету землян послали, потому что там начали после пожаров строить странные высокие желтые дома, и это привело землян к выводу, что в Арканаре началось Возрождение. Поэтому бросили экспедицию в тридцать человек, чтобы этому Возрождению помочь. Но Возрождения, может, никакого и не было. Так, мелькнуло только. А вот реакция на Возрождение — страшная: всех книгочеев и умников убивают, и они ползут с лучинками через жуткие болота, попадая в руки то бандитов, то солдат, и везде веревка, веревка, веревка и смерть, смерть, смерть…

— Ощутимая телесность картины мира, ее правдоподобие подчеркиваются тем, что люди постоянно заняты поглощением или извержением из себя различных субстанций и жидкостей: то едят, то пьют, то мочатся, то плюют...

— Один раз ко мне кто-то пристал: почему столько плюются? Я тогда попросил четверых человек выйти во двор, стать кружком и говорить о чем угодно, но не расходиться. Через полчаса к ним вышел. Сказал: теперь разойдитесь. Посмотрите на асфальт. Там было двести граммов плевков! Человек, когда ему нечего делать, все время плюется.

— Такой натурализм — и не снята сама сцена резни.

— Это было бы очень плохо. Мы не можем этого сделать. Это могут американцы с их вышколенной массовкой. У нас даже из арбалета не умеют выстрелить как следует. И арбалеты у нас не стреляют. Да и чехи, с которыми я работал, как выяснилось, потрясающие в этом смысле люди. Мне, скажем, надо было повесить человека. «Это может делать только специалист». Приезжает специалист на специальном грузовичке, долго разгружается. Потом готовится, вешает какие-то цепи: Говорит:«Все, я готов». Подхожу, а у человека веревка торчит откуда-то из области копчика. Я говорю: «Стоп, у нас на планете людей вешают не за копчик, а за шею, и на этой планете — тоже». Он замахал руками: «За шею — нет-нет-нет, это опасно». Долго все отстегивал, собрался и уехал. Приезжают другие чехи — для сцены сожжения людей на костре. Когда их каскадер увидел наши полыхнувшие костры с чучелами, в одном из которых корчился обмазанный чем-то наш человек, он закричал: «Это нет-нет-нет, я могу сжигание по сих пор делать» — и показал на щиколотку.

Нет, наработано столько штампов: Не хочется штампов. Мы показали одно убийство, но мощное.

— Когда вы впервые отчетливо поняли, что надо бороться со штампами? И когда поняли, как с ними бороться?

— С «Хрусталевым», с которым я и заработал репутацию «дедушки русской пролонгации», который снимает фильмы дольше всех.

— Как это случилось?

— Я стал придумывать другой способ съемки фильмов. Иначе все давным-давно бы для меня с кинематографом закончилось. Мне кино к тому моменту перестало быть интересным. Интересно было только одно: оказаться внутри мира, который я снимаю, вместо того чтобы рассматривать его справа или слева. Поэтому я стал работать так подолгу. «Проверка на дорогах» снималась меньше года. «Двадцать дней без войны» — полтора года, но там было огромное количество экспедиций: Казахстан, Узбекистан, Калининград: А «Лапшин» вообще снят месяцев за шесть, включая режиссерскую разработку и все актерские пробы. Я могу снимать быстро, но «Хрусталева» снять быстро было невозможно.

Я помнил рассказ Товстоногова о том, как он был в Китае и пошел там в театр. Там вдруг он услышал свист и хохот всего зала. Это условный театр, и оказалось, что после того, как артист входит в дверь на сцене, ему нужно сделать такой вот поворот. А тут один не сделал, и весь зал на него обрушился с негодованием. Гораздо позже я оказался в Японии и пошел в театр кабуки. Посмотрел несколько спектаклей. Чего они там находят прекрасного? На одно «Э!» зал ложится, а на другое «У!» — молчит. Почему? А потом я понял, что весь наш кинематограф — театр кабуки. Я такого делать не хотел и шел к этому еще в «Лапшине». У меня там уже не было ни одного крупного плана за весь фильм. Я не хотел делать так, как остальные.

— Неужели в «Проверке на дорогах» вы были «как остальные»?

— В ней я впервые начал понимать, где мы живем и кто мы. Мне надо было увидеть, вспомнить жизнь тех лет. Я вертелся и так, и эдак, но вся военная хроника была цензурирована. Иногда можно лицо увидеть, голос услышать, а фамилии уже нет: расстрелян. Тогда я спросил: «Скажите, пожалуйста, а есть у вас раздел „хозяйственная хроника“, где что-нибудь чинят, куют?» Посмотрели и нашли строительство канализации на Лиговке. Принесли пленку — много коробок. Я начал смотреть и все понял. Как все происходило на самом деле? Ковш берет породу или трубу, поднимает: и мы выходим на Лиговку. Видим людей, которые на это глазеют. Ждут, когда можно улицу перейти. И у них лица — серые от авитаминоза, от жизни, от страха, от плохого желудка. На них сырые пальто. У них авоськи с полугнилой едой:

Дело не в том, что канализация. Дело в другом: все, что мы знали о нашей стране, оказалось выдумкой гениального Дзиги Вертова, который, наверное, в дантовом аду сейчас на привилегированном месте! Не надо выдумывать эпох. А он все выдумал. Я хотел увидеть подлинную жизнь — и нашел в этих записях. Их у нас были километры. Так же удалось увидеть советские города под немцами — только в «хозяйственной хронике», но уже немецкой. Нормальной, непарадной. Где на заднем плане мальчик играет с собакой.

— Вот и ключ к эстетике ваших фильмов, которая берет начало в «Проверке на дорогах».

— Не увидев этот мир, я бы ничего снять не мог. Я открыл не только для себя — для многих эту замочную скважину, в которую можно подсмотреть, не будучи там. У меня все фильмы сделаны по принципу замочной скважины. Мне всегда это было интереснее всего. Уже тогда я понимал, что или замочная скважина, или Феллини; он выдумщик, он сказка. Или «Трон в крови». Или самый мой любимый режиссер — Бергман.
Резюме «Труда»

Алексей Герман, кинорежиссер

Родился в 1938 году в Ленинграде. Сын писателя Юрия Германа, снимал по его книгам фильмы.

Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кино, мастерская Григория Козинцева (1960).

Снял фильмы «Проверка на дорогах» (1971–1985), «Двадцать дней без войны» (1976), «Мой друг Иван Лапшин» (1984), «Хрусталев, машину!» (1998).

Источник

Алексей Герман-старший отказался от премьеры «Трудно быть богом» в Каннах

Режиссер Алексей Герман-старший не собирается со своей картиной «Трудно быть богом» участвовать в конкурсе Каннского фестиваля в этом году.

«Никто из руководства фестиваля картину еще не видел. Но если даже и пригласят, никуда я не поеду. Все равно сначала меня будут ругать, а потом хвалить. Так зачем мне лишние нервы? Я уже стар, чтобы всем этим заниматься», – рассказал в интервью Интерфакс прославленный режиссер.

Однако Герман отметил, что не исключает возможности участвовать во внеконкурсной программе известного киносмотра, «если пригласят». Ранее в СМИ появилась информация о том, что картина Германа появится в конкурсе Канн.

"меня терзают смутные сомнения..."©

Мне кажется, что после смерти брата, Борис Натанович вообще не работает, по крайней мере в области литературы...

в поисках информации о выходе фильма, наткнулся на критику интервью с Алексеем Германом - "Хроника арканарской фигни"

Это сообщение отредактировал Cache - 2.04.2011 - 17:54:30

Cache
ну мало ли идиотов в интернете, которые даже читать не умеют, не то что думать над прочитанным

А как же "Сталкер"? Или "Дни затмения" Сокурова?

я всего лишь привел ссылку на критику, а уж каждый делает свои выводы!
Добавлено:
подождем выхода картины, думается, что это самый оптимальный вариант сделать собственные выводы...
Добавлено:
кстати, кому либо известна дата выхода? я, возможно, плохо искал, но точной даты или, хотя бы, месяц выхода - так и не нашел...

Какая ж это экранизация?

Подозреваю, что слишком люблю "Пикник на обочине" и "За миллиард лет...". Перечитывал обе книги наверное не один десяток раз в жизни, обдумывал, а потому отнести упомянутые кинофильмы к приличным ЭКРАНИЗАЦИЯМ никак бы не смог. По мне там больше Сокуротарковских, нежели Стругацких. Потому на любителей картинок скорее.
Добавлено:

Ну почему сразу идиот? Герман не идиот наверное, он просто так зарабатывает и так видит. Имеет право, если ему киносъемки оплачивают не налогоплательщики, а частные инвесторы.

Он же не про Германа, а про юзера из ЖЖ это сказал. Там действительно ни сам он ни комментаторы даже в вопрос не въехали. Для них и Герман и Стругацкие - мастодонты ископаемые.
Дни затмения не смотрел, Сталкер - не экранизация, а серьёзное высказывание по мотивам. Нечто подобное и у Германа, видимо, выйдет. Хотя по интервью чувствуется, что вариация от исходника прилично будет отличаться.
Но всё ж это качественно другой уровень, чем делать из Стругацких зрелищный ширпотреб.

Ну почему сразу идиот? Герман не идиот наверное, он просто так зарабатывает и так видит. Имеет право, если ему киносъемки оплачивают не налогоплательщики, а частные инвесторы.

я имел ввиду вовсе не Германа, а тех "критиков", которые передергивают слова из его интервью, причем даже не из злого умысла, а просто по недомыслию, ибо читать либо разучились, либо так и не научились

А тут вообще надо разобраться ещё, насколько можно сделать хорошую именно экранизацию. Ведь тут тот же разговор, может ли чтец просто прочитать книгу, не навязав нам своего видения.
И режиссёр так или иначе создаёт трактовку.

Конечно, если он начинает фантазировать, менять конец, добавлять сюжетные линии какие-нибудь , это уже явно по мотивам получается.
Но даже если слепо следовать всем перипетиям сюжета, у двух разных режиссёров могут получиться совершенно разные картины.
И нам они обе одинаково могут не понравиться, потому что мы книгу восприняли по-своему.

Вообщем надо отдать книгу "анимэшникам/мультипликаторам" - пусть рисуют))) а мы уж выберем... получится быстрее, и возможно - качественней, если, к примеру, посмотреть на тот же "Аватар" или, хотя бы, на "Final Fantasy: Spirits Within" / "Последняя фантазия: Духи внутри нас"


Это сообщение отредактировал Cache - 3.04.2011 - 19:47:55

По-поводу скорости почему-то вспомнился сразу "Кин-дза-дза" - сколько его снимали и сколько рисуют.
Но мне кажется проблемы не в антураже, Он вторичен. А вот попробовать вообще визуальными средствами "Трудно быть богом" - это задачка по-моему. Он, несмотря на всю свою яркость, довольно текстовый. Впрочем конечно, как говорится, и зайцев курить можно научить и "За миллиард лет..." типа экранизировать, если деньги выделят. Только где, кроме как в цирке нужен курящий заяц и подобная экранизация?

И сколько еще будут снимать и рисовать. Это ж такая кормуха для аниматоров: самые высокие расценки. Кто откажется пару-тройку (пяток ) лет поработать на "Кин-дза -дзе"?

а вот ведь вовсю уже навострились программировать "говорилки".

глядишь, лет через 10 и "показывалок" понаделывают.
загружаешь в неё текст ("Му-му", например), а она сразу мульт выдаёт. в реальном времени. а то и графикой как в игрушках-стрелялках.
вот уж точно будет экранизация

помечтаем?

Хе. Это и будет уже тот самый титтитайнмент в чистом виде.

CRIttER , как думаешь, мы его будем бояться, титтитайнмента?

хотя это уже посыл к серьёзному оффтопу, конечно

Бояться его не стоит, но вот стоит ли ему радоваться?

не стоит.

мы должны сделать всё, чтобы оттянуть его наступление

но уже похоже, что мы до него доживём

CRIttER титтитейнмент

Cache , да один чёрт.

По-русски говоря, это всё - The Show Must Go On

Хоть и не новое, но непрочитанное мной интервью, спасибо

В народе Интернетном это звучит примерно как "Титиковый вопрос должен быть раскрыт в первую очередь!" (вольный пересказ).

Герман-старший закончит "Хроники арканарской резни" в этом году

Фильм Алексея Германа-старшего, носящий рабочее название "Хроники арканарской резни", будет завершен к концу года, сообщила РИА Новости в понедельник соавтор и супруга режиссера Светлана Кармалита.

"В этом году мы планируем полностью закончить работу над фильмом", - заявила Кармалита.

"История арканарской резни" - экранизация романа братьев Стругацких "Трудно быть богом". Изначально фильм назывался так же, как роман, затем возникло два рабочих названия - "Хроники арканарской резни" и "История арканарской резни". Работа над картиной идет с 1998 года. Съемки начались в 2000 году в Чехии и закончились в 2006 году на "Ленфильме", затем наступил монтажно-тонировочный период. Озвучиванием фильма Герман занимается по сей день. В прошлом году он заявил, что после "Хроник арканарской резни" собирается уйти с "Ленфильма".

Алексей Юрьевич Герман - автор таких классических картин как "Проверка на дорогах" (1971-85), "Двадцать дней без войны" (1976), "Мой друг Иван Лапшин" (1984), "Хрусталев, машину!" (1998).

Источник

Звуки Арканарской резни
Что хочет услышать в своем фильме Алексей Герман? Рассказывает Сергей Фигнер, единственный в своем роде специалист по созданию шумов в кино

Представитель династии шумовиков Сергей Фигнер в выходной день играет в нарды на своем рабочем месте — приговаривая «шеш-беш» и еще какие-то профессионализмы в таком духе. Не столько потому, что знает, что к нему придут брать интервью, и хочет показать свои внушительные владения, сколько потому, что существовать в студии для него органичнее всего. Пошло, конечно, сказано, но Фигнер — из тех мастеровых, для которых работа — это жизнь, и ничего, в общем, больше для них не существует. И он искренне уверен, что других в профессиональном мире быть не может. Доиграв партию, ведет меня показывать студию. Ее любят снимать местные телеканалы — если демонстрировать больше нечего, надо показать дивный мир цеха шумового оформления: двери, которые скрипят за всех своих киношных собратьев; кожаную подушку, изображающую скрипучую кровать; если повезет — кусок мяса, с помощью которого озвучивают мордобой. Сейчас, видимо, озвучивают что-то военное — поэтому на полу битые бутылки, сапоги, камни, земля, песок и «калашников». А также еще несметное количество всяких деревяшек, подушек, тряпочек, стаканов, рюмок и бутылок.


— А откуда это все берется?

— Автомат (клацает затвором)? Просто куплен. Ну, это ж не настоящий. Масштабная модель, так сказать. Есть какие-то вещи, которые мы покупаем, — но это мне просто подарили на день рождения, чтобы я к пиротехникам не ходил, не побирался... Вообще это все собиралось десятилетиями, с момента основания шумового озвучания. Многое просто мною собрано. Любимое место — конечно, Удельная, там есть большинство тех вещей, которых иногда не хватает. Ну а можно что-то на помойке найти. Коляску, например, — детей в ней катать нельзя, а погреметь можно. Но по помойкам и на Удельную нет смысла уже шляться — у нас почти все есть, только если что-то уникальное ищем, тогда уже едем покупать и собирать.

— А когда появилось в советском кино шумовое оформление как отдельная профессия?

— Не могу назвать точно дату — но в «Чапаеве» уже это было. И до войны таким основателем шумового озвучания как профессии был Александр Шабельский. До 64-го года он работал.

— Давайте о главном — об озвучании «Истории Арканарской резни».

— Да, там был поставлен рекорд по шумовому озвучанию. Обычно картина делается от недели до двух, посложнее — скажем, «Обитаемый остров» или «Девятая рота» — два месяца. А здесь работа растянулась на два года почти. На самом деле, прежде всего, это в некотором смысле историческое кино. То есть это современность на другой планете, которая является Средневековьем, — вот. Никакой инопланетности, конечно, — чистый историзм, Средневековье. И соответственно озвучка связана с большим количеством доспехов, оружия, лошадей... Ну и потом, все-таки у Германа очень творческий подход к каждому звуку. Да и звуков вообще много — обычно мы делаем то же, что делает персонаж. Он, скажем, идет — мы топаем, он отодвигает занавеску — мы шуршим тряпочкой. А здесь очень много закадровых звуков, того, что есть, но ты его не видишь.

— Я знаю, там были какие-то особенные требования к звуку.

— Ну да, там все должно было быть жирным, сочным, грязным — соответствующим картинке. Должны были появляться дополнительные звучки случайные. Была даже вовсе невыполнимая задача — мне, к счастью, этим не пришлось заниматься, это делает звукорежиссер: прежде чем начали шумовое озвучание, Герман попросил, чтобы я подумал над звуком летящих облаков, но чтобы было понятно, что действие происходит на другой планете. Но это, к счастью, не синхронные шумы, а фоны. И звукорежиссер вроде еще думает, как это сделать, — они еще не закончили... А нам вот пришлось, например, изображать лошадь с екающей селезенкой. Надо было записать не только стук копыт, но и звук вот этой больной селезенки старой лошади. Включили коллективный мозг все, вплоть до монтажеров. И взяли в итоге воздушный шарик, засунули его в другой шарик, наполнили их оба водой и такими вот движениями (показывает) изобразили булькающе-стучащий звук... То есть озвучивать надо было, одним словом, не действие, а ощущение героев. И звуков было очень много... А так мне в жизни бы не пришло в голову...

— Что у лошади есть селезенка.

— Ну да. Так что мы звонили лошадникам всяким, спрашивали, что там с селезенками у лошадей. Но услышать, как она екает, ни нам, ни им не удавалось...

— Давайте вот о чем поговорим. Ведь на «Ленфильме» всегда в цехах была такая традиция почти средневековых мастерских — практически везде работают семьи помешанных на своем деле профессионалов. И представители каждой профессии учатся друг у друга. Почему так получилось именно здесь, на «Ленфильме»?

— Нет, ну кино — это вообще работа для сумасшедших. Ну, как-то так складывается — может, потому что город поменьше, чем Москва... Но есть и такая штука: отец мой стал заниматься шумами в 68-м году, будучи взрослым человеком, эстрадным артистом. Пришел просто на халтуру между выступлениями и поездками. И все, он втянулся. А меня он сюда впервые привел в семь лет. Просто я этому делу научился, что называется, по праву рождения. И отец всегда говорил, что он стал звукооформителем, а я родился им. Привел отец меня сюда, когда работал над картиной «Удивительный заклад» — понятно, что денег мне никто за это не заплатил, мороженое просто купили. Моей задачей было в нужный момент поставить стул на пол — там был эпизод, когда мальчик бежит и ставит стул. И вот я дождался момента и поставил его. Потом был фильм «Гроссмейстер», там надо было озвучить эпизод сеанса одновременной игры, когда герой на двадцати трех досках ставит пешку, а на последней — коня. И мне сказали: коня будут ставить — поставишь. Понятно, что загружали меня в шутку, но научили все-таки, и просто другого выхода не было, кроме как сделать это своей профессией.

— Но при том, что все меняется, включая структуру студии и так далее, — цеха остаются прежними. Или что-то все-таки меняется?

— Ну техника изменилась, да. Записывали на одно, стали записывать на другое, новые пульты стали появляться, микшеры. И потом, изменилось количество людей, занимающихся этим делом. Ну вот я работаю один — папы не стало; у меня был ученик, но он ушел работать на RWS (Russian World Studios. — OS). Какое-то время назад у меня работали пять человек и двенадцать актеров озвучания. А сейчас я всем этим занимаюсь один — только потому что меняется техника, меня одного вполне достаточно. Ну и потом, чем больше людей — тем больше факторов ошибки. А так — могу с первого дубля что-то записать — записываю с первого. И иногда материала удается в одиночку записать больше, чем компанией.

— А цеховость эта будет сохраняться?

— Ну, дочка моя вот пробовала этим всем заниматься. Ей это интересно, но не думаю, что она готова запись шумов сделать своей профессией. Племяннику своему я когда-то объяснял, как все работает, он увлекся — теперь на телевидении работает.

— А не обидно, что происходит такая вот утечка мозгов?

— Да нет, это не утечка. Просто нужно постоянно быть в работе, чтобы совершенствоваться. Что здесь, что там — все равно где. Надо не терять квалификацию.

— А что вы думаете по поводу той ситуации, в которой сейчас студия оказалась, — попытки ее спасти, попытки ее купить...

— Ну, знаете, мне кажется, что в большинстве того, что происходит, процентов девяносто пять — подковерная возня, связанная с дележом движимого и недвижимого. Это не слишком связано с творческими делами.

— Но это же может ударить по творческим...

— Да уже ударило, наверное. Я сам пока этого не почувствовал, но все время ходишь под таким дамокловым мечом — вот-вот придут и скажут, что теперь здесь будет бизнес-центр под названием «Ленфильм». Конечно, не хотелось бы прихода каких-то посторонних людей. К счастью, еще спасают люди в руководстве, которые останавливают тех, кто говорит: выкиньте это все барахло (показывает на автомат, бутылки, склянки и прочее).

— А чем это все может кончиться, по-вашему?

— Надеюсь, город возьмет на себя решение проблемы. И если придут новые люди, то они будут вменяемые. И если они решат использовать эту территорию как-то по-другому, то найдут достойную замену. Старые стены — это круто, но мне бы павильон был нужен в более тихом месте. Со звукоизоляцией здесь, может, и все в порядке, но у нас трамвай ходит... Вот прислушайтесь — слышите? Приближается. Сейчас пройдет... Я мечтаю о таком павильоне — в Лисьем Носу, например, где-нибудь. ​

Источник

а мне фото понравились
Сергей Фигнер за работой:

«Трудно быть богом» Алексея Германа: будущего не существует

На Римском кинофестивале состоялась премьера последнего фильма Алексея Германа, который, казалось, никогда не будет закончен. Антон Долин считает, что, бесконечно затягивая время, Герман в итоге идеально с ним совпал.












Люди с Земли прилетели на другую планету, где царило мрачное Средневековье. Люди надеялись на скорое Возрождение, но в Арканаре все было спокойно: ведьм по-старинке сжигали на площадях, художников и писателей топили в нужниках, несогласных отправляли к палачам в Веселую башню. Тогда люди с Земли подумали: а вдруг что-то можно изменить? Этот сюжет мы знаем наизусть, даже если не читали «Трудно быть богом» Стругацких. Всем известно, что с далекого 1999 года фильм об этом снимает главный русский режиссер. И скоро — вот-вот, с года на год, — работа будет закончена. Потом не стало автора, а картину продолжали доделывать. К этому привыкли. Но вдруг случилось невозможное: премьера — да еще в Риме.

Казалось, все эти годы спрессовались в один сумасшедший день. В фестивальном дворце заговорили не только по-итальянски, но и по-русски. Из-за экрана прямо посреди показа вылетели две птицы. В зале на соседних рядах сошлись музейные кураторы и светские колумнисты, приезжие бюрократы и европейские чудаки — в диапазоне от министра культуры Мединского до «Юры-музыканта» Шевчука. Посольские работники в штатском незаметно выскальзывали из зала — то ли по своим таинственным делам, то ли потому, что были не в состоянии больше терпеть творившееся на экране. Пожилые итальянские критикессы чему-то возмущались в голос, не дожидаясь конца сеанса. Неизвестные юнцы с горящими глазами, напротив, сидели до конца и стойко аплодировали после финального титра. «Капитолийская волчица», которую директор Римского фестиваля Марко Мюллер собирался вручить вдове и сыну Алексея Германа за вклад в кинематограф, неожиданно превратилась в золоченого мужика на коне (вероятно, не менее почетного «Марка Аврелия», из зала было не разглядеть). В довершение ко всему ведущий церемонии зачитал обращение Умберто Эко, последней строчкой которого были слова «Добро пожаловать в ад».

Фильмов-мифов в истории кино существует немало, но «Трудно быть богом» переплюнул их все, приобретя легендарный ореол не после того, как его увидели зрители, а до. Не надувательство ли? Такие обвинения прозвучат наверняка. Хотя, честно говоря, непросто представить, как это зрелище может не произвести впечатления. После трех часов в зале не только веришь, что работа над фильмом потребовала полутора десятилетий, но и удивляешься, как съемочная группа уложилась в такой небольшой срок. Фильм поглощает свой миф, ты забываешь обо всем, что знал о нем и читал, — ты беззащитен, будто новорожденный. Неуютное чувство, которому трудно сопротивляться. Ведь Герману удалось разоблачить сам кинематограф, обнулить его, а мы — всего лишь зрители. Остается традиционный способ защиты: «Круто, но не мое». Еще бы. «Мое» об этом фильме мог сказать лишь один человек, и его больше нет в живых.

Как волшебный мешок из сказки или космическая черная дыра, «Трудно быть богом» вмещает в себя немыслимое количество визуальной, чувственной и интеллектуальной информации: и корову, и быка, и кривого мясника (всех этих персонажей можно при желании отыскать на экране). Эта картина настолько агрессивна и трансгрессивна, что кажется опасной если не для жизни, то уж точно для нервной системы. Как вытерпели такое зрелище чиновники из Москвы, и вовсе непонятно. Тут же в каждом кадре — сопли, слюни, моча, кал, грязь, а еще жопы, сиськи, члены (мужские и конские), прочие пузыри земли. Ждали чего-то культурного: Босха с Брейгелем, Бориса с Аркадием. А здесь — такое. Но из этого инфернального варева и кристаллизуется главный смысл: о Серых и идущих за ними Черных, о повсеместности жизни и преодолении ее смертью, о тщетности любых усилий хоть что-то где-то когда-то изменить. И о том, как эти усилия необходимы, потому что без них жить невозможно.

В принципе, экзальтацию хорошо бы пригасить. Ничего такого феноменального. Великий фильм; они случаются. Последний фильм — или, как поправил прекрасный французский критик, «терминальный». Тоже бывает. Терминальный, как болезнь. Только без мелодраматических выводов («Не этот ли фильм убил великого художника?»). Нас убивает сама жизнь, учит Герман, а диагноз он поставил себе в середине 60-х, когда впервые прочел роман Стругацких: кроме всего прочего, эта картина — еще и довольно точная экранизация.

Монтаж «Трудно быть богом» без звука видели многие, но текст, шумы и музыка в финальной версии изменили кое-что важное. Оказалось, сакрального в этой возвышенной скверне ничуть не больше, чем смешного. Благородный дон Румата Эсторский, этот земной Штирлиц без страха и упрека, из благородного Ланцелота в сияющих доспехах превратился в шута. Сам Леонид Ярмольник уверяет, что шекспировского, хотя на ум приходит другой: скоморох из «Андрея Рублева». Там главными героями были интеллигенты (в терминологии «Трудно быть богом» — умники), а шут лишь встречался им на пути; здесь все наоборот, и переодетый в небожителя скоморох спасает от верной смерти беззащитных книжников. Тот фильм Тарковского был у Германа одним из любимых, и без него, может, не возникла бы череда комиков-трагиков в его фильмах: в этом амплуа один за другим побывали Ролан Быков в «Проверке на дорогах», Юрий Никулин и Людмила Гурченко в «Двадцати днях без войны», Андрей Миронов в «Моем друге Иване Лапшине». Теперь Ярмольник — выдающийся драматический актер. Хотя и кривляется тоже будь здоров.

Смешное и страшное сталкиваются и смешиваются друг с другом в бесконечных анахронизмах. Арканарское средневековье уж больно похоже на ХХ век, которому Герман посвятил остальные свои фильмы. Вместо единобожия здесь — язычество, но на стенах под слоями пыли вдруг проступают ренессансные фрески. Зато рыцарские стеганые куртки — ну чисто лагерные ватники, и монах-инквизитор вдруг проговорится, назвав деревянные таблички-ярлыки «документиками». Тут и становится ясно, почему это псевдофэнтези такое бесстыже-документальное: снято оно будто бы на скрытые камеры шпионами, засланными на семьсот-восемьсот лет назад.

Когда Герман, готовясь к «Проверке на дорогах», разбирался — первым в истории советского кино, — как на самом деле одевались партизаны (а одевались они в форму убитых солдат вермахта), казалось, будто он преследует одну цель: проникнув в прошлое, восстановить истину. Потом выяснилось, что природа его интереса ко времени сложнее. Он исследует эту субстанцию не как правозащитник, историк или даже философ. Герман — путешественник во времени, проникновение в тайну которого стало для него путем к бессмертию. И он добился своего: в его последних трех фильмах разделение на прошлое и будущее отменено. В них всегда царит настоящее, во всех смыслах слова. Это и есть германовское средневековье — эпоха, застывшая между памятью о жутком вчера и надеждой на светлое завтра, в котором оковы все-таки падут. Когда Румата в конце «Трудно быть богом», в отличие от героя Стругацких (который в большей степени был землянином Антоном, чем инопланетным вельможей), решает остаться жить в Арканаре, он признает власть настоящего над собой. Потому что будущего не существует.
Герман всегда опережал время своими фильмами — а оно его, будто в отместку, тормозило. Причем постоянно на один и тот же промежуток, будто подавая знак. 14 лет между завершением «Проверки на дорогах» и перестроечным прокатом картины, наконец-то снятой с полки. 14 лет между снятым в еще ортодоксальном СССР «Моим другом Иваном Лапшиным» и премьерой антитоталитарного авангардного «Хрусталев, машину!» в Каннах. 14 лет от того исторического показа — до посмертного награждения «Трудно быть богом» в Риме. Время победило Германа: его больше нет с нами. Но победа оказалась пирровой: Герман и после смерти догнал время, идеально с ним совпав. Юродивые пляшут в храмах и прибивают гениталии к брусчатке. Книжники с умниками опять не в чести. Черный орден твердит о морали и нравственности. Разве что костров пока на площадях не жгут, но, кажется, это ненадолго. И все постоянно надеются, что появится какой-нибудь бог в ослепительных доспехах, в каждой руке — по мечу. Герман предупреждает: не надо надеяться. Бог не доел свой суп, бог куда-то подевал и никак не может отыскать последние чистые штаны. Бог вообще чудовищно устал. Не тревожьте его по пустякам. А то совсем плохо будет.

премьера (РФ) 13 февраля 2014

Предпремьерный показ в "Роланде" 10 декабря 2013 года, билетов нет

Умберто Эко после просмотра фильма написал:
"Трудно быть богом, но трудно и быть зрителем — в случае этого лютого фильма Германа.
....
....необходимо действительно крепкое здоровье и умение следить за логикой аллегории, как умели это делать средневековые читатели, знавшие, что одно называется, а совсем другое подразумевается (aliud dicitur et aliud demonstratur).

В общем, что ни говори. Приятного вам путешествия в ад. В сравнении с Германом фильмы Квентина Тарантино — это Уолт Дисней".

Перевод Елены КОСТЮКОВИЧ