tvk, 28.06.2014 10:32
—
развернуть
Автор: Тимофеев Лев
Название: Житейское. Ева
Исполнитель: Заборовский Юрий
Жанр: проза, рассказы
Издательство: Нигде не купишь
Год издания: 2013
Прочитано по изданию: Знамя, 2001 -09
Очищено: knigofil
Обработано: knigofil
Обложка: Вася с Марса
Качество: mp3, 96 kbps, 44 kHz, Mono
Размер: 17,31 mb
Длительность: 0:24:53
Описание:
Журналист, писатель, литературовед.
Родился в Ленинграде в 1936 году. Член профессионального комитета литераторов при издательстве “Советский писатель”. Произведения Л. Тимофеева “Технология черного рынка или Крестьянское искусство голодать”, ”Последняя надежда выжить. Размышления о советской действительности”, “Ловушка”, широко были распространены в Самиздате и послужили основанием для ареста и осуждения Л. Тимофеева в 1985 году на 11 лет заключения по 70 статье УК РСФСР. В 1987 году был “помилован”, в ответ на эту горбачевскую милость обратился с открытым письмом в газету “Известия” с требованием освободить всех политических заключенных в СССР. Вскоре основал один из лучших самиздатских журналов перестроечного времени "Референдум". В 1988 году повесть “Я – особо опасный преступник” и пьеса “Москва. Моление о чаше” удостоены в Париже литературной премии им. Вл. Даля. В настоящее время Тимофеев - член Московской хельсинской группы, Московского Союза писателей, член Российского ПЕН-клуба, редакционного совета журнала "Юность" и редколлегии журнала "Странник".
Житейское
Едва различимые в темноте, около сельского медпункта сидели две женщины. Вначале они тихо разговаривали, но потом надолго замолчали - стали слушать, как переговариваются между собой идущие из клуба девушки. Из клуба почти все прошли уже, и теперь расходились последние. Было душно, и слабо пахло духами и жареными семечками. Кто-то одинокий разглядел тени у медпункта и свернул было с дороги.
- Полина? - осторожно спросил мужской голос.
- Нету, нету, - недовольно ответила одна из женщин, старуха по голосу.
Мужчина постоял еще минуту, закурил и пошел прочь. Больше на дороге никого не было. Тяжело дыша, пробежала собака, и вокруг стало совсем тихо.
- Монашка рассказывала... пузыри-то по рекам плывут - так это младенцы убитые, - сказала старуха.
Вторая женщина промолчала и вздохнула.
- Мама, - сказала она, - если что случится, вы свидетельница, я ничего над собой не делала. Это вся причина в нем.
- Не знаю, - безразлично протянула старуха. - Ты замужем, тебе жить...
Фельдшерица пришла неслышно, вошла, видимо, со стороны огородов, и, когда в окнах вдруг зажегся свет, старуха вздрогнула от неожиданности... В медпункте было светло и чисто. Фельдшерица Полина молча курила и сквозь дым смотрела припухшими глазами на старуху и на ее дочь - очень толстую сорокалетнюю бабу Анну Куверину, которую все попросту звали Нюркой.
- А ты, старая, ступай, - сказала Полина, когда Нюрка пожаловалась на свою болезнь и бабка презрительно скривила рот. - Ступай, ступай, тебе пока здесь делать нечего. На крылечке посиди.
Когда минут через пятнадцать, быстро соскучившись в одиночестве, старуха вернулась, ничего, казалось, не произошло. Фельдшерица сидела за своим белым столом. Время от времени она крутила ручку телефона и тихо звала в трубку: "Выша, Выша...". Но ей никто не отвечал. На вышинской почте, видимо, спали или отлучились, и никто не видел загорающейся на коммутаторе лампочки, не слышал легкого щелчка, сопровождающего каждый вызов.
Ева
- Глеб, - позвала она от двери. - Гле-еб! Глебушка!
Он сидел за столом и делал вид, что читает. А может, и вправду читал. Но она пришла, и он мог бы оставить книгу и не сидеть к ней боком. Или в профиль - как правильнее сказать?
- Глеб, ну хватит... Ну, все же в порядке... Ну?
- Закрой рот, - не глядя, сказал он. - Быстро оголяйся.
Она вздохнула, нехотя сняла блузку и, одной рукой поддерживая груди, расстегнула лифчик.
- Холодно в избе, - сказала она, - и ты неласковый.
- Какая ласка! - заорал он и отбросил книгу. - Я два часа тебя жду, корова. Посмотри, свет уже ушел. Ты можешь соображать?
Она стояла перед ним совсем голая - крупная девка, молодая баба, толстая, с гладкой кожей, с большими бледными сосками.
- Садись. Где яблоко?
Она взяла с подоконника большое красное яблоко, протянула ему и замерла так надо было для картины "Ева", которую он писал. Вообще-то ее звали Екатерина, да еще и Мартыновна, но быть Евой ей нравилось. Правда, когда в избе не так холодно.
вырезано
Подробнее на форуме
