C МИРУ ПО НИТКЕ

К 2012 году правительство Южной Кореи планирует обеспечить всех интернет-пользователей страны выходом в Сеть с помощью каналов с пропускной способностью гигабит в секунду, пишет BBC News.

Сообщается, что в настоящий момент власти этой страны ведут активные переговоры с представителями отрасли, убеждая последних в необходимости принятия подобной меры. Вместе с тем, правительство уже разработало Национальную программу по развитию скоростного широкополосного доступа в Сеть. Переход на "гигабитный" интернет обойдется стране в 34 триллиона вон (30,4 миллиарда долларов).

Южная Корея в настоящий момент считается страной с самой высокой средней скоростью подключения к Сети. Согласно данным за первый квартал 2010 года аналитической компании Akamai, среднестатистический корейский пользователь выходит в интернет по 12 мегабитному каналу. При этом в Южной Корее насчитывается более 16,5 миллиона IP-адресов. По этому показателю страна входит в десятку мировых лидеров.

Akamai также подсчитала, что семь южнокорейских городов занимают первые семь мест в списке населенных пунктов с наиболее скоростным подключением к Сети. Лидером рейтинга стал город Масан с показателем 15,8 мегабит в секунду. Причем максимальная скорость соединения в Масане превышает 40,5 мегабит.

Отметим, что в Великобритании и некоторых европейских странах обсуждается введение минимальной скорости подключения к Сети. Так, в ходе предвыборной борьбы победившая на выборах Консервативная партия пообещала обеспечить всех жителей страны по меньшей мере 100-мегабитным интернетом.

В марте 2010 года глава Федерального агентства по связи США представил план 100 Squared. По его условиям предполагается обеспечить всех жителей страны 100-мегабитным доступом в Сеть. При этом создание подобной инфраструктуры может обойтись в 350 миллиардов долларов, а сроки развертывания 100-мегабитной сети пока не называются.

Источник

Поклонники творчества британского писателя Энтони Берджесса, автора нашумевшего романа "Заводной апельсин", впервые смогут ознакомиться с текстом не публиковавшегося ранее рассказа "Было бы неплохо", который прозвучит на этой неделе в радиоэфире телерадиокомпании Би-би-си, сообщает во вторник британская газета Telegraph.



Как рассказал Эндрю Бисвелл (Andrew Biswell), директор Международного фонда Энтони Берджесса, рукопись рассказа, озаглавленного как Chance Would Be A Fine Thing, попалась ему на глаза, когда он разбирал архивные бумаги, которые ранее хранились в квартире писателя в Монако.

По словам Бисвелла, короткий рассказ, который по всей видимости, был написан в 1965 году, так и не появился в печати, потому что его "завернули" коммерческие литературные журналы того времени. Однако, по мнению литературоведов, это произошло потому, что Берджесс еще не пользовался тогда широкой известностью, а само произведение, которое уместилось на одиннадцати страницах, - выше всяческих похвал.

"Пожалуй, это одна из его лучших работ и затерялась она, скорее всего, только потому, что романист не был в то время популярен, а не из-за того, что рассказ плохо написан", - заявил Бисвелл, специалист по современной английской литературе.

Текст рассказа отражает увлечение автора картами таро и прочими возможностями предсказания будущего. Как отмечает Бисвелл, романист охотно читал гороскопы, верил вещим снам и даже считал себя провидцем: так, в своих воспоминаниях Берджесс утверждал, что ему удалось предсказать убийство американского президента Джона Кеннеди в 1963 году.

Рассказ прозвучит в эфире Radio 3 в пятницу в вечернее время в исполнении британского актера Джона Сешенза (John Sessions), а в печати он появится только в 2013 году.

Энтони Берджесс (1917-1993) - британский писатель, литературный критик и композитор, известный русскому читателю по роману "Заводной апельсин", по которому в 1971 году был снят одноименный фильм, а также по книгам "Влюбленный Шекспир", "Мистер Эндерби изнутри" и "Трепет намерения".

Страница новости

Известный грузинский писатель, автор знаменитого романа "Дата Туташхия" Чабуа Амиреджиби принял монашеский постриг, сообщили корреспонденту РИА Новости в семье писателя в понедельник.



Чабуа Амиреджиби получил благословение на постриг от главы Грузинской православной церкви, Католикоса-Патриарха Всея Грузии Илии Второго. Патриарх также благословил его на продолжение творческой деятельности.

Священный Синод Грузинской православной церкви в виде исключения разрешил 89-летнему писателю пребывать не в монастыре, а в собственном доме, постригшемуся монаху присвоено церковное имя Давид.

Церемония пострига в монахи прошла в конце прошлой неделе в доме писателя.

Чабуа Амиреджиби родился 18 ноября 1921 года в Тбилиси, его отец происходил из древнего княжеского рода. В 1944 году был приговорен к 25-ти годам заключения за то, что участвовал в студенческой группе "Белый Георгий". Он был освобожден в 1959-м году, а в 1960-м начал заниматься литературной деятельностью.

Самые известные произведения писателя - романы "Дата Туташхия", "Гора Мборгали", "Георгий Блестящий". Чабуа Амиреджиби является лауреатом государственной премии СССР, лауреатом премии имени Шота Руставели, кавалером ордена Чести.

Страница новости

Не исключено, что скоро ноутбуки будут рыдать над «Титаником» и смеяться, читая произведения Марка Твена. На подобное будут способны новые «эмоциональные» компьютеры. Серьезный шаг в этом направлении сделал австралийский программист Грэм Манн. Как заявил ученый, он придумал алгоритмы, благодаря которым компьютеры проявляют свободомыслие и испытывают эмоции.

По мнению изобретателя, машины станут действительно интеллектуальными только тогда, когда эмоции станут их неотъемлемым процессом.

На первом этапе программа, созданная Манном, позволяет эмо-компьютеру читать книги и сопереживать их героям. Изобретатель устроил демонстрацию новшества на примере басен Эзопа. Среди прочего машина проанализировала известную басню «Волк и Журавль», где Волк обидел Журавля, и выдала свой вердикт: «Я чувствую грусть по отношению к птице». В общем, как говорится, птичку жалко. Машина сделала свой моральный выбор, причем он оказался правильным. К слову, в наше время далеко не каждый человек способен похвастаться этим качеством.

Казалось бы, зачем ученому тратить время на такого рода эксперименты? Однако в действительности у конкретных опытов есть вполне утилитарное применение. Так, компьютеры, в которых заложены указанные алгоритмы, могут каталогизировать фильмы, книги, произведения искусства или компьютерные игры по эмоциональным критериям и выдавать людям вполне четкие рекомендации.

Скажем, появится у человека желание погрустить за просмотром кино — ему достаточно будет просто обратиться к поисковой системе с запросом. А компьютер ответит: «Вот, пожалуйста, «Титаник», я сам слезами обливался, когда ДиКаприо тонул». Или захочется человеку сразиться в видеоигру, безжалостную и кровавую, а эмо-машина уже подсовывает «стрелялку» по вкусу.

Интересно, что ученые в самых разных странах мира давно стремятся к приобщению компьютеров к эмоциональному миру. В Национальном университете Тайваня Сан Ят-Сен недавно объявили, что проектируемые там роботы будут подстраиваться под настроение людей. Машины научатся фиксировать выражение человеческого лица. Исходя из полученных данных компьютерная программа определит, что человек чувствует, и выберет определенную модель взаимодействия с ним.

В связи с тем, что «эмоциональные» разработки происходят одновременно в нескольких частях света, ученые даже хотят выработать определенный стандарт в этой области — общий подход к компьютерным эмоциям и уровню их выраженности.

Впрочем, как пояснил РБК daily заведующий кафедрой «Биомедицинские технические системы» МГТУ им. Н.Э. Баумана Игорь Спиридонов, эмоции, которые изображает артист, не имеют ничего общего с тем, что переживает человек. «В данном случае компьютер просто освоил процедуру распознавания образов. Известно, что у литераторов есть свои способы с помощью словесного портрета обрисовывать эмоциональное состояние. Если вы читаете Гоголя, Достоевского, вы понимаете, за кого автор переживает, благодаря соответствующему набору слов. Мы можем запрограммировать возможность оценки эмоций компьютером, но это не значит, что компьютер будет вам сопереживать», — считает он.

Источник

В блоге интернет-энциклопедии «Википедия» появилось сообщение, в котором говорится, что на НП «Викимедиа РУ» поступило заявление по 282-й статье — за публикацию статьи о «Доктрине фашизма» Бенито Муссолини.

Другой попавший под подозрение материал — обращение общественной организации «Голос Беслана». Материал об этом был создан на ресурсе еще в 2005 году.

Комментарий администратора русского раздела интернет-энциклопедии Стаса Козловского, первоначально опубликованный на форуме «Википедии», таков: «Вчера в НП "Викимедиа РУ" позвонили из отдела по противодействию экстремизму ГУВД Москвы и сообщили, что на нас поступило заявление. В заявлении утверждалось, что НП "Викимедиа РУ" несет ответственность за размещение на сайте Викитеки текстов, содержащихся в Федеральном списке экстремистских материалов. С чем всех нас и поздравляю».

Кроме того, «Доктрина» почти сразу же была представлена к удалению «за нарушение копирайта Муссолини». Поставивший материал под сомнение участник приводит следующие аргументы: «Бенито Муссолини был казнен в 1945 году (т.е. его произведения переходят в ОД [общественное достояние] в 2016 году), переводчик В. Новиков вообще умер в 1966 году.».

В числе других известных жертв 282-й статьи УК РФ «за разжигание национальной, расовой и религиозной вражды» художник Олег Мавромати, журнал «АртХроника» и организаторы выставки «Запретное искусство».

Источник

В основе пятисерийного документального фильма - сокровенные размышления поэта о Родине, о культуре и политике, о поэзии и философии, о времени и о себе.



Это единственный раз, когда нобелевский лауреат, гений, великий поэт XX века снимался для российского телевидения. Съемки проходили в Венеции в 1993 году, на их основе вышел известный фильм "Прогулки с Бродским". Многие бесценные материалы, не вошедшие в него, долгое время находились в архивах авторов. Фильм "Иосиф Бродский. Возвращение" - это редкая возможность провести пять вечеров с Бродским, услышать великого поэта, чьи слова с каждым годом обретают все более глубокий и пронзительный смысл...

Накануне премьеры мы беседуем с одним из создателей фильма Еленой Якович.

- Как судьба привела вас к Бродскому?

- Я тогда работала в "Литературной газете", а мой соавтор Алексей Шишов - на телевидении. И как раз в то время открывались для доступа засекреченные ранее архивы, в том числе архив ЦК. Появилась возможность познакомиться с документами по ленинградскому "делу Бродского" 64-го года и с удивительной перепиской 87-го года партийных руководителей по поводу вручения ему Нобелевской премии. Они тогда не знали, что с ним делать: с одной стороны, в стране полным ходом шла перестройка, с другой - они по инерции всерьез обсуждали, давать ли информацию о вручении Бродскому Нобелевской премии в советской печати, и если давать, то на сколько строк. Там было письмо Сартра в защиту арестованного Бродского, резолюции Лигачева по поводу "нобелевки" и много других интересных документов. В общем, я сделала целую полосу для "Литгазеты" с комментариями Евгения Рейна и Олега Чухонцева, который в конце 87-го года впервые опубликовал стихи Бродского в "Новом мире". И возникла бредовая идея: а не попросить ли самого Бродского прокомментировать эти документы? Раздобыли его домашний телефон, трубку взяла его жена Мария и сказала, что он сейчас в гостинице, потому что, когда пишет, иногда живет в гостиницах, и дала телефон. Бродский очень вежливо ответил, что единственный комментарий, который он может дать, что это не заслуживает никакого комментария. Он думает, потому все это и развалилось, что на таком высоком уровне люди занимались такими пустяками. Но ни удивляться, ни злорадствовать, ни тем более возмущаться по этому поводу не собирается.

Я его спросила, не хочет ли он сказать несколько слов про "Литературную газету". Он сказал что-то вроде: "Литгазета" - это хорошая газета". И номер вышел с этой большой шапкой на первой полосе!

И вот в этом-то телефонном разговоре я вдруг спросила, а не согласится ли он, чтобы мы сняли о нем фильм. Он вежливо ответил: "Ну, как-нибудь..." Явно, чтобы отвязаться.

Но тогда, в начале 90-х, ведь все казалось возможным! Мы много общались с Евгением Борисовичем Рейном по поводу материала в "Литгазете" и предложили ему идею фильма. Как-то сразу решилось: будет Венеция, там так красиво, к тому же есть эссе Бродского "Набережная Неисцелимых", вот и готовый сценарий (это нам тогда так казалось). И вот все вместе написали Бродскому письма. Рейн написал свое, Евгений Юрьевич Сидоров, к которому я тогда перешла работать пресс-секретарем, - свое, от имени министра культуры, а Алексей Шишов организовал письмо с телевидения. И вот в мае 93-го года положили все это в большой пакет и отправили дипломатической почтой. Никто нам, конечно, не ответил. Как потом выяснилось, письма вообще не дошли. Потому что в Нью-Йорке ему позвонили из нашего представительства в ООН и сказали: "Вам тут пакет из минкульта, придите, пожалуйста, заберите..."

Но поскольку ответа не было, через два месяца мы с Евгением Борисовичем ему позвонили. И он вдруг очень легко и просто дал свое согласие: "Буду в октябре в Италии. Вот и приезжайте". А еще через месяц прислал факс, представляете, по-английски: согласен участвовать в фильме. Я так боялась ему позвонить, что в конце концов он сам позвонил Рейну: "Вы едете или нет, а то я уезжаю в Италию, и вы меня не найдете".

До последней минуты мы не знали, едет Бродский в Венецию по своим делам, повидаться с Рейном или сниматься. Потому что мы тогда понятия не имели, что он в этом смысле человек абсолютно западный и, договорившись о фильме, едет работать,

- Вы помните свою первую встречу с Иосифом Александровичем?

- Как это ни странно, в первый раз мы встретились с ним совершенно случайно. Мы знали, что в этот день Бродский должен приехать в Венецию, и Рейн исчез для встречи с ним. И вот вечером мы сидели с Алексеем на площади Сан-Марко в колоннаде знаменитого кафе "Флориан". И вдруг Леша говорит: "Слушай, там внутри кафе, кажется, Бродский, потому что Рейн как-то необычно одет - в костюме и галстуке, и с кем-то разговаривает". Он тихонечко пошел посмотреть и вернулся на не гнущихся от волнения ногах, потому что там и вправду сидел Бродский. Дальше нужно было срочно решать, что делать: либо немедленно уходить, чтобы на следующий день быть ему официально представленными, либо оставаться. Мы подумали, будь что будет, и остались. И Бродский с Рейном вышли прямо на нас. Евгений Борисович воскликнул: "О, это как раз те самые ребята, о которых я тебе рассказывал". "Ну, хорошо, - сказал Бродский. - Тогда до завтра, у "Флориан". Этими словами потом заканчивался каждый съемочный день. У него было очень спокойное и уверенное лицо, а у Рейна - очень взволнованное. А потом они пошли по балюстраде, и у Рейна была такая широкая и защищенная спина, а у Бродского такая беззащитная...

- Какое впечатление Бродский произвел на вас? Что бросилось в глаза при первом личном знакомстве?

- Он был очень красив и элегантен в своем изысканном мятом плаще и шляпе от Барсалино, как заметил Рейн, мы таких слов тогда и вовсе не знали. Без конца курил свои любимые сигареты "Мерит", шутил: "Итальянская семья: мама, папа и граппа".

На самом деле, он сразу и безоговорочно производил впечатление гения. В случае с Бродским это звучит почти банально, но это в нем существовало даже вне объема его творчества и авторитета, каждый его жест, каждое слово, как током, било гениальностью. Работая в "Литературке", я встречала выдающихся людей, которые при личной встрече разочаровывали. А тут с самой первой секунды и до самого конца было очевидное и внятное ощущение, что ты общаешься с гением. Другое дело, что я не могу с уверенностью сказать, исходило ли это от него с юности, мы-то видели его в зрелом возрасте.

Уже потом я прочитала в воспоминаниях о нем, что знаменитый историк искусств Александр Габричевский, познакомившись с Бродским в середине 60-х, сказал: "Это самый гениальный человек, которого я видел в жизни". "Но вы же видели Стравинского, Кандинского и даже Льва Толстого", - возразили ему. На что Габричевский невозмутимо повторил: "Это самый гениальный человек, которого я видел в жизни".

Разговор с ним требовал всей энергетики и соблюдения дистанции. Нам казалось, что один неуместный вопрос, один ложный шаг - и общение прервется.

- Вы были значительно моложе Бродского, к тому же приехали в Венецию из его "возлюбленного отечества", как он любил говорить. Как Бродский вас встретил?

- Получилось так, что мы приехали в том возрасте, в котором он сам оказался на Западе. Вначале он нас проверял "на вшивость". Задал несколько вопросов, посмотрел на нашу реакцию. И, кажется, остался доволен. Во всяком случае, когда мы стали ему что-то говорить про сценарий и дрожащими руками показывать какие-то наброски, он посмотрел на нас внимательно и сказал: "Меня не надо бояться. Просто пойдем гулять по Венеции, я вам все покажу, а там - что выйдет".

Думаю, что мы ему были интересны, но не потому, что мы - это мы, просто он в нас увидел людей некоего поколения из России, которое его в принципе тогда интересовало, которое, как он сам выражался, "экзистенциально правило реальностью в России" в тот момент. Он говорил: это уже не моя, это ваша реальность, и вы в ней сейчас устанавливаете экзистенциальные правила. И в этом смысле наши реакции были ему интересны. А может быть, мы и сами его чем-то заинтересовали, я не знаю.

- Бродский говорил, что Венеция - это город, в котором все время хочется что-то кому-то показывать, не смотреть самому, а с кем-то делиться...

- Он сказал однажды: "Если бы вы знали, как я рад наконец показывать Венецию русским!" Это был единственный раз, когда я попросила его повторить это на камеру. Но он не согласился.

Поспеть за ним было невозможно, так он бежал по Венеции. Перед ним спиной бежал наш оператор Олег Шорох. На бегу все и происходило. Фильм снимался абсолютно не по правилам. Вообще-то кино так не делается, хотя кто знает, как оно делается.

Кажется, на третий день он пошел показывать свою очередную любимую церковь, а там были похороны. Бродский вдруг изменился в лице и сказал: "Вот если вы пойдете туда, то увидите, как их кладут в похоронную гондолу". С ним ведь ничего случайного не бывает. Тогда никто не мог предположить, что он будет похоронен в Венеции и что, снимая гондолу, плывущую по лагуне к кладбищу Сан-Микеле, "острову мертвых", мы снимаем, как его самого потом будут хоронить. Об этом тогда никто не думал.

Хотя чувствовал он себя очень плохо. Если внимательно присмотреться, то на пленке видно, что у него таблетка под языком и что он прижимает руку к лопатке, это было в те моменты, когда у него невыносимо болело сердце. На второй день мы даже хотели прекратить съемки, так нехорошо он себя чувствовал. Но Бродский сказал, что не стоит, предложил на пару минут сесть в кафе на набережной, чтобы он мог выпить кофе и прийти в себя. Но проговорили мы несколько часов. Именно там он рассказывал нам о Ленинграде, который называл "родным городом", и почему не возвращается в "возлюбленное отечество".

- При просмотре фильма поражает не только красота Венеции, но и удачно выбранные для съемок планы. При этом не покидает ощущение, что Бродский интуитивно чувствовал камеру, знал, где нужно встать, какой ракурс выбрать. Это ваша заслуга или скорее его внутреннее чутье и склонность к импровизации?

- Это его умение быть самим собой в любой ситуации, и в кадре тоже. Бродский чувствовал камеру просто поразительно, такая стопроцентная работа с камерой и на камеру. Не знаю, уместно это сравнение или нет, но по своей пластике он мне казался похожим на Марлона Брандо.

Я думаю, ему хотелось в жизни все попробовать. Он действительно приехал работать, приехал делать фильм. И во время съемок чувствовал себя режиссером. Сколько раз он восклицал: "Ну, ребята, как же можно это не снимать!" Хотя мы не видели ничего такого особенного: ну план и план, в Венеции все красиво. Ему нравилось, когда в съемки вторгалось что-то незапланированное, то есть жизнь - некстати зазвонил телефон, в кадр вошел официант, он очень любил выражение "синема варьете" и повторял его во многих ситуациях.

- Как Бродский отреагировал на то, что фильм о нем и съемочная группа были удостоены главной российской телевизионной награды?

- Как он отреагировал на ТЭФИ, я не знаю, призов в его жизни было достаточно. Мы, конечно, ему позвонили, потому что первый в истории ТЭФИ выпал на 24 мая - день его рождения, как выяснилось, последний. Про фильм он сказал: "Меня что-то многовато, Венеции могло бы быть побольше. А вот музыка замечательная". Но через месяц прислал открытку и предложил сделать с ним цикл "Великие поэты XX века" - о Фросте, Одене, Элиоте и Йетсе. "Это уже мои святые, - написал он. - Хотя, конечно, Нью-Йорк это не Венеция". Мы должны были созвониться с ним 29 января, когда он возвращался преподавать в свой колледж Маунт-Холиок после каникул.

Но 28 января включили телевизор и услышали: сегодня в Нью-Йорке скончался великий русский поэт Иосиф Бродский.

Когда мы с ним прощались в Венеции в кафе "Флориан", он сказал: "Берегите себя!" И хотя это была простая калька с английского, он сказал это так, что мы с Алексеем, не сговариваясь, пошли в собор Сан-Марко и поставили свечки за него. Мы чувствовали, что больше его никогда не увидим. Поэтому, когда он предложил новый цикл, подумали: неужели мы ошиблись, какое счастье... Но мы не ошиблись.

- Как вы для себя понимаете название фильма "Иосиф Бродский. Возвращение"?

- Когда мы вернулись из Венеции, то показывали разным друзьям весь отснятый материал целиком. И все говорили, что это и есть самое интересное. Мы с Лешей всегда знали, что не сделали одной, может быть, самой главной вещи, которую между собой называли "Весь Бродский", - конечно, речь шла только про наши материалы.

В январе этого года не стало Алексея Шишова. "Он умер в январе, в начале года" - оказалось пророческим и для него тоже.

Цикл "Иосиф Бродский. Возвращение" - это наше возвращение к Бродскому, возвращение к счастливым дням съемок и возвращение Бродского в "возлюбленное отечество". Если этого не произошло наяву, то хотя бы на пленке. Сам он давал массу самых разных объяснений тому, почему не возвращается. Но мне кажется, он не вернулся, потому что был гениальным режиссером своей жизни. И финал своей биографии построил на "невозвращении" - остаться там, а вернуться книгами, легендами, словами.

И "возвращение" в названии цикла это не внутренняя полемика с ним, а наша мечта, наше желание вернуть его непременно.

Восемнадцать минут его монолога в Капелле, обращенного к российской интеллигенции, которыми - без купюр - заканчивается этот цикл, сегодня звучат как его завещание нам, звучат так пронзительно и актуально, как будто время пытается догнать Бродского. "Мы должны на каждого человека обращать внимание, потому что мы знаем, чем все это кончается, мы умираем".

Страница статьи

Сегодня 18 октября российскому писателю, автору цикла повестей об Алисе Селезневой и других замечательных произведений Киру Булычеву исполнилось бы 76 лет. Его книги читала вся страна, фильмы, снятые по мотивам его произведений, были самыми популярными телесериалами для детей и подростков. Его имя для многих школьников стало метафорой фантастического мира, жить в котором страшно интересно.



Что скрывал Кир Булычев, когда занимался серьезной наукой?

В реальной, не писательской, жизни Кира Булычева звали Игорем Всеволодовичем Можейко. Родился он 18 октября 1934 года в Москве. После окончания школы поступил в Московский государственный институт имени Мориса Терезы. В 1957 году уехал в Бирму/Маньяму (государство в Юго-Восточной Азии), где два года работал переводчиком. Вернувшись в Москву, поступил в аспирантуру института Востоковедения. Писал научные статьи и историко-географические очерки для журналов «Вокруг света» и «Азия и Африка сегодня».

В 1965 году ученый Игорь Можейко написал первый фантастический рассказ «Долг гостеприимства», который был опубликован, как и другие произведения, под псевдонимами.

Признался он в авторстве фантастических книг только в 1982 году, когда получил Государственную премию за сценарии к художественному фильму «Через тернии к звездам» и полнометражному мультфильму «Тайна третьей планеты».

Позже Кир Булычев объяснил: он скрывал имя, потому что боялся увольнения.

Чего только не придумал за свою жизнь этот фантастический писатель!

Кир Булычев много и плодотворно работал, хотя сам в интервью неоднократно называл себя «лентяем». Издано несколько десятков книг писателя, общее количество опубликованных произведений исчисляется сотнями.

Популярные циклы: о самой необычной девочке 80-х Алисе Селезневой — «Приключения Алисы», о вымышленном городе «Великий Гусляр», о бесстрашном и благородном «Докторе Павлыше», о суперагенте Андрее Брюсе.

Кир Булычев — один из первых советских прозаиков, который создавал литературные сериалы. Книги каждого цикла писались много лет, причем, не всегда сквозной герой был главным, порой он играл эпизодическую роль.

Над самым долгим и многотомным циклом об Алисе Селезневой писатель работал до конца жизни, хотя признавался, что попал в зависимость от персонажа, и хотел бы с ним проститься.

Кир Булычев много переводил произведения зарубежных классиков: Айзека Азимова, Хорхе Луиса Борхеса, Грэма Грина, Жоржа Сименона и других. В юности он перевел «Алису в стране чудес» Льюиса Кэрролла, однако издать его версию легендарного произведения издатели отказались, сославшись на переводы предшественников.

Иллюзион Кира Булычева

Более двадцати книг писателя экранизированы. По словам автора, многие ему не нравились, исключения: «Приключения Алисы» Павла Арсенова, «Золотые рыбки» и «Шанс» Александра Майорова.

Маскировка писателя, или псевдонимы Игоря Можейко

До Кира Булычева у историка-востоковеда Игоря Можейко было четыре псевдонима:

Игорь Вселодович Вселодов, Николай Ложкин, Сейн Джи Майн и Лев Минц.

Последний составлен из имени жены, художницы Киры Алексеевны Сошинской, и девичьей фамилии матери.

Совершенно несекретно: интересные факты

У Кира Булычева было две большие коллекции: служебных знаков и головных уборов.

Главной героине серии «Приключения Алисы» он дал имя совей дочери.

Ответ писателя

Не распалась ли «связь времен»: прошлое — настоящее — будущее?

Не следует путать философскую концепцию и поэтический образ. Гамлет пытался отразить конфликт между отчимами и детьми.

Достаточно ли наше знание о будущем?

Достаточны наши знания о будущем? Какие знания?

К примеру, они достаточны, чтобы я предположил, что наступит зима и выпадет снег, но недостаточны для того, чтобы соответствующая машина убрала этот снег. Они достаточны для того, чтобы я пошел в магазин и захотел купить зимние ботинки и недостаточны для тех, кто эти ботинки обещал сделать.

Но не исключено, что правы снегоуборщики, и знаний о будущем существовать не может.

Как тесно связаны, по Вашему мнению, футурология и политика?

Футурология и политика не связаны вообще. Иначе бы политики старались угадать, что произойдет. Они же пошли по куда более разумному пути — они создают будущее с помощью выборов, указов или ввода частей ОМОН. Они меняют будущее, а мы с вами обычно страдаем.

Возможно ли заглянуть в будущее?

Этот вопрос — точная калька со второго. Видно, у вопрошающего короткая память. Однако в связи с этим я хотел бы заметить, что отношение к будущему отличает мужчину от женщины. Мужчина о будущем говорит примерно так: «Пойти ли завтра на службу? Ладно, завтра и решим». Женщина где-то в апреле расталкивает ночью мужа и трагически спрашивает: «А что мне надеть на Новый год?» Женщины заглядывают в будущее куда дальше.

Во что и кому Вы верите?

Наш ужас и наша трагедия в том, что мы — верующий народ. Но верующий не в Бога, а во что придется. Чаще всего по указанию начальства. Спортивный комментатор Перетурин верит в то, что все иностранные футбольные судьи состоят в заговоре с целью давать пенальти в наши ворота, челябинский экстрасенс Лариса Шибанова, как сообщили недавно «Известия», верит в то, что она в ближайшие дни сглазит Южно-Уральскую атомную станцию, премьер-министр верит в то, что спасет нашу экономику от гибели, а нас с вами — от разорения... иные верят в голодание по Брэггу, а иные — в жидо-масонский заговор.

Страна, население которой приучено верить, но не думать, обречена на неприятности, потому что для нас нет ничего проще, чем сменить веру. Вчера верил, а сегодня переверил! Вчера, атеист из атеистов, встречал Генерального бурными и продолжительными аплодисментами, сегодня — стою в храме со свечкой, вчера получал пайки за борьбу с частной собственностью, сегодня — добыл через СП в частную собственность неплохой мерседес, вчера ценил прогрессивную политику Саддама Хусейна, а сегодня уже веришь, что он агрессор. Верю, верю, верю!.. А если завтра прикажут сменить веру? Нам что — мы уже меняли, нам не привыкать.

Страница статьи

Финалисты "Большой книги-2010" Михаил Гиголашвили и Евгений Клюев считают, что любая премия способствует пропаганде и развитию литературы, но не должна быть ориентиром для писателя.



Михаил Гиголашвили вошел в число финалистов четвертого сезона премии "Большая книга" с романом "Чертово колесо". В этой книге писатель, в 1990-х годах эмигрировавший в Германию, описывает жизнь в Грузии конца 80-х годов, когда на фоне падения советской империи обострились проблемы наркомании, преступности, коррупции, когда люди учились выживанию в новых условиях.

Евгений Клюев попал в финал одной из самых престижных литературных премий России с романом "Андерманир штук", который также отсылает читателей к эпохе перемен - концу 1980-х - началу 1990-х годов, но рассказывает об этом времени, используя элементы фэнтези.

"Любая премия способствует пропаганде (а значит, и развитию) литературы. А будущее отсеет зерна от плевел и покажет, где было развитие, а где - топтание застоя", - сказал Михаил Гиголашвили во время онлайн-конференции в РИА Новости в понедельник.

С ним согласен Евгений Клюев, считающий, что "любая литературная премия есть форма проявления внимания к литературе и уже этим, видимо, оправдывает свое назначение". При этом Клюев отметил, что писатель ни в коем случае не должен ориентироваться на какую-либо премию. Единственным ориентиром для пишущего, по мнению финалиста "Большой книги", может быть "тихий внутренний голос", а любая форма зависимости от чьего-то мнения ведет к уничтожению авторского "я".

Евгения Клюев признался, что, работая над произведением, не думает о том, как его воспримет читатель и даже не стремится к максимальному самовыражению, а целиком подчиняется власти текста.

"Я, как уже говорил, терпеть не могу зависимости, но - настало время признаться - есть одна форма зависимости, которую я всегда готов принять с благодарностью: это зависимость от капризов и причуд текста, зависимость от характеров героев, зависимость от любой предшествующей строки, зависимость от романа, создаваемого силой, которая больше - выше! - чем писатель и читатель, взятые вместе", - рассказал писатель.

По его словам, он не чувствует ответственности перед читателями и перед самим собой.

"Единственная форма ответственности, которую я признаю, - ответственность перед словом, но определяется мера этой ответственности не теперь и не здесь", - добавил Клюев.

Михаил Гиголашвили, напротив, признался, что, создавая произведение, всегда думает о читателе и "напрочь не принимает жеманные снобистские салонные разговоры некоторых (тем более профессиональных) писателей о том, что для них главное - самовыражение, а там хоть трава не расти".

"Мне кажется, раз пишешь, то уже для кого-то это делаешь - а так зачем бы и писать? А раз для кого-то - то надо этого кого-то (читателя) уважать, не путать его, не морочить ему голову, не темнить и не юлить, а говорить прямо, если есть что сказать: обычно к затемнениям и всяческим играм прибегают тогда, когда не хватает оригинальных мыслей, идей или образов", - считает Гиголашвили.

По его мнению, современным писателям не хватает "старомодного уважительного беспокойства о читателе".

"В этом смысле русские классики для меня пример: все они без исключения заботятся о читателе, общаются с ним, обращаются к нему, советуются, объясняются, флиртуют, извиняются. Жаль, что сейчас это очень не характерно для многих современных авторов, кидающих читателям обрывки текстов и пласты центона как кости собакам под стол: пусть там разбираются, что я, великий, хотел сказать и что откуда украл-подправил-переписал", - отметил писатель.

Оба писателя живут в Европе: Евгений Клюев - в Дании, Михаил Гиголашвили - в Германии. На страны, где они родились, - Россию и Грузию - авторы смотрят со стороны.

Клюев заметил, что Москва "все больше и больше превращается в самостоятельное государство, управляемое некими невсеобщими законами". "С моей точки зрения, этот процесс, скорее всего, просто логичен, поскольку мистический потенциал города настолько велик, что Москва, опять же, по-моему, вполне заслуживает особого статуса", - добавил писатель.

Гиголашвили рассказал, что часто бывает в Грузии, где живут его родственники и друзья. Он признался, что не сразу прижился в Германии и привык к немецкому культу порядка, законопослушания и законопочитания, "подчас доведенному до полного абсурда".

"Но, поняв, привыкнув и вжившись в эту жизнь, начинаешь сам функционировать по этим законам и удивляешься разгильдяйству, неисполнительности, хамству, халатности, неумелости, пофигизму, хапужничеству, беспределу, головотяпству, дилетантизму, царящих в некоторых странах. Дело привычки. В Европе жить комфортно, спокойно и безопасно, человек может себя реализовать в тех областях социума и науки, которые его привлекают, тут функционируют все сегменты общества", - признался писатель.

Страница новости

См. также:
Topic Link: Русская литература становится серьезной
Topic Link: «Большая книга» выбрала экспертов

Лауреатом престижной литературной премии "Планета" стал испанский прозаик Эдуардо Мендоса (Eduardo Mendoza). Об этом сообщает EFE в субботу, 16 октября.



Книга, благодаря которой писатель получит премию в размере 601 тысячи евро, "Кошачий бой. Мадрид, 1936 год" (Rinas de gatos. Madrid 1936), повествует о приезде в столицу Испании молодого искусствоведа из Великобритании. Он знакомится с "очень известным" историческим персонажем, имя которого писатель предпочел не раскрывать раньше времени. Барселонец Мендоса охарактеризовал свою работу как "роман, выстроенный вокруг интриги".

События в книге разворачиваются на фоне надвигающейся гражданской войны в стране 1936 - 1939 годов.

В финале конкурса книга Мендосы обошла рассказ писательницы Кармен Аморагас "Время, между тем..." (El tiempo mientras tanto). Она получит премию в размере 150 тысяч евро.

Премия "Планета" вручается с 1952 года за книги, написанные на так называемом "кастельяно" (castellano) - "чистом" диалекте испанского. По размеру вознаграждения в области литературы она уступает лишь Нобелевской премии.

Страница новости

Федеральный арбитражный суд Северо-западного округа удовлетворил кассационную жалобу социальной сети "Вконтакте" на решение о взыскании с нее миллиона рублей в пользу ВГТРК за распространение фильма "Охота на пиранью", лицензионными правами на которые обладает эта телерадиокомпания. Об этом сообщается на сайте газеты "Ведомости".

ВГТРК подала два иска в суд против "Вконтакте" осенью 2008 года, обвиняя социальную сеть в незаконном распространении фильмов "Охота на пиранью" и "Остров". "Вконтакте" оправдывалась тем, что нелицензионный контент был загружен в сеть пользователями. В июле 2010 года петербургский Тринадцатый апелляционный арбитражный суд постановил, что "Вконтакте" обязана модерировать пользовательский контент, а также присудил ВГТРК компенсацию.

Июльское решение суда спровоцировало волну аналогичных исков. В частности, о намерении бороться с нелицензионным распространением телепродукции через социальные сети по примеру ВГТРК объявила компания "А-Медиа", производитель популярных телесериалов "Не родись красивой" и "Моя прекрасная няня". В октябре звукозаписывающая компания "Гала Рекордз" подала в суд на "Вконтакте" и Mail.Ru за нелицензионное распространение песен певицы МакSим и группы "Инфинити".

14 октября крупнейшие российские интернет-компании "Google Россия", Mail.Ru, "Вконтакте", "Яндекс" и Rambler-"Афиша" выступили с открытым обращением к правообладателям и властям, призвав их прекратить "контентные войны" и на законодательном уровне освободить площадки от ответственности за пользовательский контент.

Источник