C МИРУ ПО НИТКЕ

Путеводитель по лучшим экранизациям: литература в кино

Самое неблагодарное занятие для режиссера – экранизировать чужие произведения, особенно если это классическая литература или признанные шедевры современности. Всегда будут сравнивать – и чаще всего не в пользу киноверсии. Вольная интерпретация и упущенные «важные детали» (чайная серебряная ложечка какая-нибудь) караются пожизненным зрительским презрением и обструкцией. А ведь втиснуть в полтора часа (пусть даже и по три раза) объемное художественное произведение – задача действительно не из легких. К тому же стоит учитывать маленькую тонкость – восприятие и представление каждого человека, в том числе режиссера и сценариста, сугубо индивидуально. И как раз с этим зритель категорически не хочет мириться.



Однако безумству храбрых поем мы сегодня песню! LostFilm.INFO представляет вашему вниманию пятерку лучших, на наш скромный взгляд, мировых экранизаций.



Собачье сердце (Михаил Булгаков) – режиссер Владимир Бортко



Телевизионная экранизация повести Михаила Булгакова Собачье сердце вышла на экраны еще советского телевидения ровно через год после того, как произведение было опубликовано в журнале «Знамя», – 19 ноября 1988 года. Двухсерийный художественный телефильм Владимира Бортко вдохнул в ту эпоху такой заряд божественного откровения, что диву даешься до сих пор. Едкая сатира на Советы, философское размышление о природе человеческой сути и роли науки в жизни общества – булгаковское Собачье сердце оказалось страшным пророчеством и антиутопией. Написанная в 1925 году повесть бытовала в самиздате вплоть до горбачевской перестройки. Она и не могла появиться ранее, поскольку, по сути, в открытой форме Булгаков высказал свое презрение существующему строю и «разрухам в голове».

Картина Владимира Бортко – безусловный шедевр экранизации. Не побоимся здесь громких слов, потому как пересматривать фильм можно бесконечное количество раз, каждый раз открывая новые смыслы и значения.

1924 год, большевики у власти и лозунги «все поделить» звучат на каждой улице. Как на это может реагировать высокоинтеллектуальный мыслящий ученый, ежедневно наблюдающий разрушение «калабуховского дома» – его России? Швондеры и шариковы заполняют все пространство, уплотняя и урезая постепенно все вокруг себя.

«Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? – яростно спросил Филипп Филиппович у несчастной картонной утки, висящей кверху ногами рядом с буфетом, и сам же ответил за нее. – Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат «бей разруху!» – Я смеюсь. Клянусь вам, мне смешно Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займется чисткой сараев - прямым своим делом, – разруха исчезнет сама собой. Двум богам служить нельзя! Невозможно в одно время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев! Это никому не удается, доктор, и тем более – людям».



Каждый раз эти слова воспринимаешь как специальный терапевтический курс с отрезвляющим эффектом нашатыря, который прописывает тебе Доктор от болезни под названием «исторические иллюзии». Создатели картины бережно отнеслись к тексту повести – все важные сцены совпадают слово в слово. Черно-белая пленка создает эффект документального фильма, фиксирующего события страшной эпохи - бесцветного мира, продуваемого всеми ветрами мира. Сплошной сквозняк – старое разрушили, новое и не собираются строить. Точнейшее попадание в образы каждого актера. Профессор Преображенский (в блестящем исполнении Евгения Евстигнеева) – Творец, который вмешивается в законы природы и быстро понимает свою ошибку. Булгаков не церемонится с наукой – человек, стремящийся занять место Бога, получает в ответ кукиш от товарища Шарикова. Находка фильма – актер Владимир Толоконников. Сцена, когда его Шариков наблюдает в зеркале свое отражение и видит настоящие собачьи глаза – свою суть, стоит многих псевдоартхаусных потуг.

Синопсис: Талантливый профессор-хирург Филипп Филиппович Преображенский вместе со своим ассистентом доктором Борменталем (Борис Плотников) проводят смелый эксперимент по пересадке человеческого гипофиза бродячему псу Шарику. Результаты операции оказались сенсационными: собака постепенно начинает принимать человеческий облик. Но поскольку донором оказался пьяница и дебошир, то его наклонности передались полученному в ходе эксперимента человеку.


Ромео и Джульетта (Уильям Шекспир) – режиссер Франко Дзеффирелли



Режиссер Франко Дзеффирелли и композитор Нино Рота перенесли на экран вечную историю о вечной любви. Их творение вошло в золотую коллекцию экранизаций шекспировских произведений. Чудо, сказка, в которой чувствуется дух эпохи Возрождения, а герои словно сошли с полотен итальянских мастеров. Сохранить оригинал непросто, но наполнить кинопространство живыми персонажами, с которыми проживаешь историю, как будто слышишь ее в первый раз, еще сложнее. Зритель видит не ходульные пластмассовые образы, а живых страдающих людей – чудаковатый задира и плут Меркуцио (Джон МакЭнери), издерганный страдающий Тибальт (Майкл Йорк), испытывающий к своей кузине далеко не братские чувства. Поднеси лишь спичку – вспыхнет смертельный костер вражды.

Ну, и конечно, Оливия Хасси и Леонард Уайтинг – Джульетта и Ромео. Актеры, исполнившие главные роли, близки по возрасту своим литературным героям. Хасси на момент съемок исполнилось 16 лет, а Леонард был всего на год старше. Их проникновенная игра наполнена страстью не только благодаря таланту юных актеров, но и потому, что во время съемок молодых людей связывали романтические отношения.



Костюмы (за которые картина получила премию Оскар) воссозданы с точностью до белого кружева, выглядывающего из-под платья Джульетты. Завораживающая картина Дзеффирелли сопровождает музыкальная композиция Роты - What Is A Youth, ставшая лейтмотивом по всему фильму и взятая на вооружение многими исполнителями и композиторами. Узнаваемая и красивая мелодия ассоциируется с образом самого великого драматурга.

От пересказа всем известного сюжета LostFilm.INFO благоразумно уклоняется.



Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей (Артур Конан Дойл) - режиссер Игорь Масленников



Нет, есть все-таки что-то общее между жителями Туманного Альбиона и России. Что уж говорить о похожих как две капли воды унылых сельских видах – болотах, орхидеях, которые еще не зацвели, и бесконечно тянущейся серой степной полосе.

Собака Баскервилей по праву считается одной из самых любимых картин в советской серии Приключений Шерлока Холмса и доктора Ватсона. И, разумеется, признание зрителей фильм получил за счет удачно подобранного актерского состава. Игорю Масленникову удалось передать тревожную атмосферу рассказа, в который Дойл добавил щепотку мистики и древних преданий, - музыкальный ряд Владимира Дашкевича наполняет картину палитрой самых разных чувств и красок. Каждому персонажу соответствует своя музыкальная тема, свое настроение. Разговоры у камина, родовое поместье Баскервилей, тончайшие нюансы в отношениях между героями, скрывающими свои маленькие секреты, опасная погоня за огромной собакой, в конце концов…

За любым из них – гениальная актерская игра. Пара Холмс-Ватсон в исполнении Ливанова-Соломина безупречна, как наряд английской королевы. Предусмотрена даже «вишенка на шляпе» - трубка и сигара, учитель-ученик, подробные деловые отчеты о проделанной работе в Лондон и джентльменская ночная «пьянка»…



И конечно, по общему признанию, одна из лучших ролей Никиты Михалкова. Его сэр Генри - дитя юной Америки, вынужденный вернуться в чопорное родовое гнездо, он прост и наивен, энергичен и деловит одновременно. Комический эффект в картине создает в первую очередь его персонаж. Диалоги сэра Генри с Бэримором (на эут роль Александра Адабашьяна утвердили, кстати, по чистой случайности) за завтраком, тихие перепалки возле закрытого на ключ бара разнесены давно на цитаты.

Обаятельный Олег Янковский – учтиво нагловатый мистер Степлтон, роковая женщина Алла Демидова, болтушка жена Бэримора Светлана Крючкова. Рина Зеленая с белым кофейником наперевес, наконец, в котором отражается мистер Шерлок Холмс – лучший Холмс в мире!

Детективная история держит в напряжении и дарит тонны положительных эмоций. И даже если вы давно знаете, чем вся эта история закончится, вы все равно вздрагиваете, когда слышите на болоте вой собаки Баскервилей, которая начинает свою охоту…

Синопис: Загадочную смерть сэра Чарльза Баскервиля местные жители связывают с родовым проклятием, которое преследует род Баскервилей уже 200 лет – огромная собака ждет своего часа на болотах и готова расправиться с любым из Баскервилей. После смерти сэра Чарльза в Баскервиль-холл приезжает последний представитель старинного рода – племянник покойного сэр Генри. Шерлок Холмс и доктор Ватсон, ведущие расследование дела о смерти сэра Чарльза, не без основания полагают, что единственному наследнику грозит серьезная опасность.



Убить пересмешника (Харпер Ли) – режиссер Роберт Маллиган



Режиссеру Роберту Маллигану в этой картине удалось главное – передать непосредственный взгляд ребенка на окружающие его предметы и явления, свежие, волнующие и быстрые реакции незамутненного сознания. Черно-белая экранизация романа Харпер Ли погружает зрителя в мир детских игр в «детективные расследования». Страстная вера в сверхъестественное (и обязательно ужасное) Страшилище необходима детскому воображению. Только вот Страшилище, оказывается, обитает не в таинственном доме по соседству, а в каждом взрослом человеке из захолустья времен Великой депрессии - штата Алабамы, в котором дети живут вместе со своим отцом адвокатом.

Главные герои - Джим и его младшая сестренка Глазастик – прощаются с детством, сталкиваясь с человеческой жестокостью, невежеством, расизмом и косностью жителей южноамериканского городка. Их отец защищает темнокожего, которого обвиняют в изнасиловании белой женщины, и служит преградой мутному потоку невежества - несправедливому обвинению, юридическим нарушениям, предвзятости присяжных. Аттикус Финч, человек с железной выдержкой, порядочный и трезвомыслящий, – пример для Джона и Глазастика, которые понимают, что в скором времени им предстоит после учебы войти в «такое» общество… И держать, подобно их отцу, удар, или же слиться со «страшилищами» в едином мутном потоке.

Сыграв главную роль адвоката Аттикуса, актер Грегори Пек создал яркий запоминающийся кинообраз. В роли Страшилища дебютировал Роберт Дювалл. Его образ несет сюжетообразующую и смысловую нагрузку в фильме, хотя он появляется только в финале картины. Опущенные руки, сутулые плечи и блаженный взгляд запоминаются надолго, равно как и кухонный нож, которым Страшилище убивает подлеца.



Синопсис: Великая депрессия, кризис. Американский Юг через 80 лет после окончания Гражданской войны. Бывшие плантаторы превратились в обычных фермеров, юристов и лавочников. Но в Алабаме еще чувствуются старые порядки – приветствие «сэр» и «мэм» не забылись. Здесь по-прежнему неравенство. Афроамериканца обвиняют в изнасиловании и избиении белой женщины. Герой фильма – адвокат Аттикус Финч - соглашается защищать в суде обвиняемого. Зритель смотрит на происходящее глазами детей Аттикуса - 8-летней девочки и 12-летнего мальчика.



Заводной апельсин (Энтони Бёрджесс) – режиссер Стэнли Кубрик



Кубрик, кажется, сделал невозможное. Перед нами тот редкий случай, когда киноверсия по своей силе воздействия на зрителя полностью совпадает с читательским потрясением. Литературная основа – роман-антиутопия Энтони Бёрджесса, исследующий природу насилия в человеке и провозглашающий неутешительные прогнозы.

Что такое «заводной апельсин»? Ужас под 9-ю симфонию Бетховена. Замкнутый круг цивилизации, в котором агрессия становится информационным поводом, а Жертва быстро меняется местами с Палачом. Никакая красота не спасет мир. Подросток-садист любит слушать классическую музыку, его приятели после ряда преступлений избегают наказания и «переодеваются» в полицейскую форму, встав по другую сторону насилия - «правильного», одобренного законом. Держать в руках биту или полицейскую дубинку, насиловать женщин или работать на правительство – Кубрик ставит знак равенства. Научный эксперимент в рамках новой программы борьбы с насилием, на который соглашается герой МакДауэлла, оборачивается дрессурой по системе Павлова. Прививка «милосердия» превращается в страшную пародию. Эмоционально глухое общество ставит знак равенства между Алексом-палачом и Алексом-жертвой. Бёрджесс в конце концов примиряет героя с жизнью, его Алекс взрослеет и вместе с шелухой подросткового нигилизма уходит агрессия по отношению к миру. Алекс Кубрика остается жестоким, озлобленным, мерзким. Финал – высокооплачиваемый пост в правящей партии и зловещее: «Я полностью исцелился».

Герои-подростки Бёрджесса говорят на особом жаргоне – надсате, который имеет в основном русскую основу. Когда Бёрджесс работал над языком романа, он оказался в Ленинграде, где и решил создать интернациональный язык. Русский переводчик придумал набирать эти слова латиницей, выделяя их из текста на русском языке: Всем по morder — вот возмездие! В зад пинай voniutshi мир!



Кубрик придумывает свой режиссерский ход – рядит героев в чистые белые костюмы, надевает на их головы красивые шляпы – «котелки» и погружает зрителя в сюрреалистический искаженный мир.

Синопсис: Безжалостный лидер банды подростков, совершающей жестокие убийства и изнасилования, попадает в тюрьму и решает участвовать в экспериментальном «лечении», которое предлагает правительство. Он подвергается специальной обработке по подавлению подсознательного стремления к насилию. В результате как только у героя появлялось малейшее желание причинить кому-то боль, у него начинался приступ тошноты. Лишенный любой возможности защищаться Алекс случайно встречается поочередно со своими жертвами и подельниками - и те и другие жестоко избивают Алекса, а последняя его жертва вынуждает Алекса выброситься из окна.

Источник

Жизнь и либидо Карла Юнга, аналитика

50 лет назад умер Карл Густав Юнг

Миф Карла Густава Юнга многообразен: происхождение от самого Гёте и болезненные отношения с Фрейдом, открытие архетипов коллективного бессознательного и пикантные истории с женщинами, эпохальные тексты и заклинания духов. Дух Юнга и сегодня подмигивает нам.




Отто

В начале мая 1908 года в цюрихскую клинику Бург-Хёльцли для лечения от наркомании поступил Отто Гросс, сын создателя научной криминалистики Ганса Гросса. Отто был видным участником психоаналитического движения, Фрейд называл его и Юнга единственными, «кто может внести свой оригинальный вклад» в психоанализ. Идеи и методы Гросса были оригинальны, он требовал отдаваться инстинктивным позывам. И сам подавал пример: соблазнял женщин, пожирал наркотики... Вот и попал в клинику, где им занялся доктор Юнг.

Вообще-то Юнг познакомился с Отто ещё в сентябре 1907 года на Амстердамском конгрессе психиатров. И написал Фрейду: «Д-р Гросс рассказывал, что он кладёт конец переносу, превращая пациента в сексуально аморального человека. По его словам, перенос на аналитика и его жесткая фиксация являются не более чем проявлением моногамии и как таковые должны считаться регрессивными симптомами. Подлинно здоровое состояние для невротика — это сексуальная распущенность».

Слово «перенос» здесь следует понимать как термин, означающий фиксацию либидо пациента на аналитике. Примерно за год до того Фрейд объяснил неискушённому ещё в тонкостях психоанализа Юнгу: «Вы, вероятно, уже поняли, что излечение нашим методом происходит в результате фиксации либидо, ранее имевшего бессознательную форму. Это и есть перенос… По сути дела, излечение происходит через любовь». В случае с Гроссом перенос будет выглядеть парадоксально.

Поначалу больной не вызвал у Юнга интереса, но постепенно процесс анализа захватил его. Позже Юнг напишет Фрейду: «Я пожертвовал ему дни и ночи». Но уже 25 мая сообщает: «Где бы я ни появлялся, Гросс анализировал меня». И добавляет: «В этом плане речь шла о пользе уже для моего собственного психического здоровья». И объясняет: «В Гроссе я обнаружил множество аспектов моей подлинной натуры, причём в таком количестве, что порой он выглядит как мой брат-близнец». Это письмо Фрейду датировано девятнадцатым июня. А за два дня до того Отто перемахнул через забор клиники и был таков. Больше они уже с Юнгом не виделись.

Значит, Гросс анализировал анализирующего его Юнга. Так бывает: пациент пытается копаться в душе аналитика, деформируя ее. Аналитик должен это учитывать, иначе получится то, что Фрейд описывает анекдотом про священника, который приходит к страховому агенту, чтобы обратить его перед смертью, а в результате выходит от него застрахованным. В случае Гросса и Юнга получилось нечто похожее. Гросс остался при своём, а Юнг излечился от некоторых буржуазных предрассудков.

Сабина

В конце августа 1908 года одна пациентка получила от Юнга письмо, которое начиналось словом «Любимая!». Вообще-то это скандал. Аналитик не должен позволять переносу вылиться в интимные отношения. И Юнг до анализа Гросса не позволял себе амурных интрижек. И вот вдруг сорвался. В декабре 1908 года он пишет той же девушке: «Простите ли Вы мне то, что я таков, каков есть? Что я оскорбляю Вас этим и забыл по отношению к Вам обязанности врача?»

Девушку звали Сабина Шпильрейн, она родилась в 1885 году в семье коммерсанта из Ростова-на-Дону. Отец, случалось, бил девочку и что-то сломал в её психике. В августе 1904 года она поступила в клинику Бург-Хёльцли и провела в ней почти год. Лечащим врачом был Юнг. Сабина была первой пациенткой, которую он лечил методом психоанализа. Уже во второй половине 1905 года врач понял, что не справляется, и дал матери Сабины письмо для Фрейда (лично ему ещё не знакомого), где писал: «Во время лечения пациентка, к сожалению, в меня влюбилась. Теперь она демонстративно и с огромной увлечённостью постоянно рассказывает матери о своей любви, причём немалую роль тут играет тайная хулиганская радость от ужаса, испытываемого матерью при чтении написанных ею писем». Отца и мать пациентки Юнг называет истериками. Мать это прочла, оскорбилась, письмо Фрейду не передала.

Итак, Юнг пытался спастись. Но это не удалось. В 1907 году Юнг пишет Фрейду (не называя Сабину): «Одна пациентка-истеричка рассказала мне стихи… об узнике, единственный товарищ которого — птица в клетке. Узник… открывает клетку и выпускает свою любимую птичку на волю. Каково же основное желание пациентки? «Когда-нибудь я сама хочу помочь человеку обрести полную свободу благодаря психоаналитическому лечению». В своих мечтах она объединяет себя со мной. Она признаётся, что на деле главной её мечтой является родить от меня ребенка, который воплотил бы её неосуществимые желания. Для этой цели я, естественно, должен сначала сам «выпустить птичку».

Юнг выпустит свою птичку где-то через год, вскоре после (или во время) анализа, который проведёт с ним доктор Гросс. В дневнике Сабины читаем: «Я сидела там в глубокой депрессии. Тут появился он, сияя от удовольствия, и начал очень эмоционально рассказывать мне о Гроссе, об инсайте, которого он недавно достиг (то есть о полигамии); он больше не желает подавлять своё чувство ко мне, он признаёт, что я для него первая и самая дорогая женщина, за исключением, конечно, жены, и т. д. и т. д.».

После того как Сабина вернулась из России в Цюрих, на её ростовский адрес пришло ещё одно письмо от Юнга. Мать его, конечно, прочла и излагает дочери: «Он говорит о преданной дружбе с некоторой примесью чего-то другого, что наверняка иначе как естественным не назовёшь. Скорее всего, он пребывает сейчас в путах конфликта, мой совет тебе и ему: не позволяйте любви захватывать власть над вами, подавляйте её, чтобы она не вспыхнула в полной силе». А дальше пикантно: «Сними для себя красивую комнату, пригласи его и напиши мне, как прошла ваша встреча». Мать не прочь поучаствовать в лав стори.

Дочь отвечает: «То, что я его люблю, также верно, как и его любовь ко мне. Для меня он отец, а я для него мать, или, говоря точнее, женщина, ставшая первым объектом, заместившим мать… Допустим, что его жена не удовлетворяет его «полностью», тогда он влюбляется в меня, в истеричку; а я влюбляюсь в психопата, нужно ли мне пояснять это тебе?» Да нет, все ясно... Однако в порыве бытового психоанализа Сабина вникает в детали: «Дважды подряд в моём присутствии эмоции столь сильно завладевали им, что по его лицу начинали струиться слёзы. Если бы ты могла укрыться в соседнем помещении и слышать, как он заботится обо мне и моей судьбе, то ты бы и сама разразилась слезами».

Всё-таки жаль, что любящей матери не пришлось «укрыться в соседнем помещении». Ну ничего, она и так поучаствует в скандале, который в 1909 году начнет разгораться на почве этих страстей. Тут будет много чего… Мать намекнёт Юнгу, что может обратиться прямо к его шефу в клинке Бург-Хёльцли Евгению Блейлеру. Юнг впадёт в панику, напишет Зигмунду Фрейду, стараясь представить дело в выгодном для себя свете. Фрейд получит от Сабины письмо с просьбой о встрече и перешлёт его Юнгу. Тот в ответ начнёт оправдываться и при этом поведёт себя довольно гнусно. К сваре подключится и его жена Эмма Юнг. В общем, шикарная история.

Зигмунд

А параллельно завязывалась ещё одна. Со второй половины 1909 года переписка Фрейда и Юнга наполнится мифологическими сюжетами. Юнг начнет писать книгу «Метаморфозы и символы либидо». Импульс, толкнувший его к писанию, был получен во сне на борту парохода, когда они с Фрейдом возвращались из Америки, где читали лекции (сентябрь 1909 года). Сон такой: Юнг в незнакомом двухэтажном доме, который тем не менее его дом. Верхний этаж обставлен мебелью в стиле рококо. Юнг спускается на первый этаж, там — средневековая обстановка. Дальше он видит лестницу, ведущую в подвал, спускается и понимает, что это римское время. Наконец, обнаруживает ещё один спуск и попадает в пещеру с низким сводом. Там остатки примитивной культуры и два человеческих черепа. Толкование, которое Юнг дает своему сну, отсылает к напластованиям бессознательного.

Действительно, в ходе работы над книгой он нисходит ко всё более древним пластам, всё глубже погружается в мир мифов. И, толкуя их с позиций психоанализа, всё дальше отходит от изначальной концепции Фрейда. Собственно, между двумя аналитиками и изначально была пропасть. Фрейд был твердым позитивистом, а Юнг верил в духов и практиковал спиритизм. Юнг вспоминает, что Фрейд как-то сказал ему: «Мой дорогой Юнг, обещайте мне, что вы никогда не откажетесь от сексуальной теории. Это превыше всего. Понимаете, мы должны сделать из неё догму, неприступный бастион». Юнг спросил: «Бастион против кого?» И учитель ответил: «Против потока чёрной грязи… оккультизма».

Это было уже в 1910 году, когда Юнг с головой погрузился в оккультизм мировой мифологии. Он говорит в связи с «бастионом»: «Многое ещё не было доступно моему пониманию, но я отметил у Фрейда нечто похожее на вмешательство неких подсознательных религиозных факторов». Боюсь, что Юнг тут немого придуривается. Учитель ведь выражается ясно: сексуальная теория — бастион против языческой нечисти, которая может захлестнуть мир иудеохристианской традиции. Фрейда, конечно, трудно заподозрить в какой-либо ортодоксии, но то, что он всю жизнь оставался в лоне европейской культуры, — это факт.

Юнг — другое. Ему ещё в детстве было видение, что Бог испражняется на церковь и кусок фекалий проламывает крышу. Бог, который срать хотел на Церковь, — это, конечно, не иудеохристианский бог, это какой-то языческий похабник. Но именно с ним всю жизнь имел дело Юнг. Когда в 1911 году Фрейд прочёл первую часть «Метаморфоз», он рассердился, хотя сделал вид, что ничего особенного не случилось. Но осенью 1912 года вышла вторая часть книги, и Фрейд испытал культурный шок. И тут уже дело не просто в сексуальной теории, дело в понимании природы божества.

Обобщенно говоря, для Фрейда Бог — это отец, а для Юнга — мать. Отсюда и все противоречия. Ведь мать — это жизнь, которая всё породила. Однако в иудеохристианской культуре она подавлена (как и сексуальность). Да, мы все поклоняемся ей. И Фрейд тоже: его искания сексуальности, высвобождение и переключение её на себя (перенос) — это же заклинания либидо (богини любви) из «Песни песней» Соломона: «Ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна». Но всё-таки для еврея, выросшего в традиционной семье, бог-мать — это уже слишком.

Как раз в то время, когда Юнг писал «Метаморфозы», Фрейд писал «Тотем и табу», где фантазировал, что религия пошла от того, что сыновья жестокого ревнивого отца, присвоившего себе всех женщин племени, однажды собрались и съели его, а женщин (матерей) поделили по некоему закону. Вывод: «В эдиповом комплексе совпадает начало религии, нравственности, общественности и искусства в полном согласии с данными психоанализа, по которым этот комплекс составляет ядро всех неврозов». Фрейду кажется, что проблемы душевной жизни можно разрешить, «если исходить из одного только конкретного пункта, каким является отношение к отцу». Сравнительно традиционный взгляд.

А у Юнга в «Метаморфозах» читаем: «Человек оставляет мать, источник libido, побуждаемый вечной жаждой вновь отыскать её и через неё получить обновление; таким образом он совершает свой круговорот, чтобы вновь вернуться в лоно матери. Всякое препятствие на пути его жизни, угрожающее его подъёму, обладает призрачными чертами страшной матери, парализующей его жизненную бодрость изнуряющим ядом тайно оглядывающейся тоски; каждый раз, как ему удается превозмочь эту тоску, он обретает вновь улыбающуюся мать, дарующую ему любовь и жизнь».

Это комментарий на вагнеровскую интерпретацию истории Зигфрида («Превратившееся в бога смерти старое солнце, одноглазый Вотан убивает сына; и снова подымается солнце, вечно обновляясь»). А вот митраистский аспект того же: «Жертва есть оплодотворение матери; хтонический демон-змея пьёт кровь, то есть libido (семя) героя, совершающего кровосмешение. Этим поддерживается бессмертие жизни, ибо она, подобно солнцу, вновь порождает и героя». А вот и христианский аспект: нетрудно «увидать и в христианской мистерии человеческую жертву или жертву сына матери».

Тони

В ходе работы над «Метаморфозами» Юнг потревожил какой-то важный пласт бессознательного. И вот началось… Разрыв с Фрейдом, уход из клиники, из университета. Три года он не мог читать научные книги, не мог заниматься наукой (но принимал пациентов). Его преследовали кошмарные сны и видения наяву. Например, в октябре 1913 года он увидел поток, захлестнувший Европу, и трупы, потом всё превратилось в море крови. Видение длилось около часа. Через две недели оно повторилось, и голос сказал: «Смотри, так будет». В дальнейшем кошмар возвращался в разных вариантах, пока не началась мировая война.

Юнг старался понять мир, из которого являются такие видения. Собственно, у него и не было другого выхода, поскольку он чувствовал, что сходит с ума. Сначала он попытался найти в своем детстве причину того, что с ним происходило теперь. Но это ничего не дало. И тогда он решил просто дать свободу своим бессознательным импульсам. Стал, как в детстве, играть в кубики, строил дома из песка. Прерывался только на сон, еду и приём пациентов.

Из «Воспоминаний» последовательность событий не очень ясна, но можно понять, что во время игры мысли Юнга прояснялись, затем возникал поток фантазий. В сущности, он ставил на себе эксперимент, в ходе которого использовал технику «активного воображения», то есть позволял содержаниям бессознательного проникать в сознание. Не препятствовал видениям свободно разворачиваться, как бы они ни были нелепы или ужасны, следил за ними, записывал их, даже если не понимал их смысла.

Музой Юнга в это тяжелое время была Тони Вульф. Она стала его пациенткой в 1910 году, а в 1913-м курс анализа был закончен. И началась любовь. Тони все понимала, обладала богоносным лоном и естественным тактом. Никаких истерик и мам в шкафу. Юнг не мог нахвалиться подругой, иногда, забываясь, рассказывал пациентам, как хороша она в постели. С ней он познал мистический смысл сексуальности.

Через какое-то время у Юнга появляется гуру. Симпатичный старик с рогами быка и крыльями зимородка. Он впервые явился во сне. Юнг назвал его Филемоном. Этот гностический дон Хуан учил очень важным вещам. «Филемон представлял некую силу, не тождественную мне. Я вел с ним воображаемые беседы. Мой фантом говорил о вещах, которые мне никогда не пришли бы в голову. Я понимал, что это произносит он, а не я. Он объяснил, что мне не следует относиться к своим мыслям так, будто они порождены мной. «Мысли, — утверждал он, — живут своей жизнью, как звери в лесу, птицы в небе или люди в некоей комнате. Увидев таких людей, ты же не заявляешь, что создал их или что отвечаешь за их поступки». Именно Филемон научил меня относиться к своей психике объективно, как к некоей реальности».

В общем, в ходе эксперимента Юнг понял, что образы, являющиеся из бессознательного, не зависят от «Я» человека, которому они являются. С ними можно обращаться как с существами, обладающими собственной субъективностью. Если в период писания «Метаморфоз» он использовал материал бессознательного скорей теоретически, то теперь на собственном опыте пережил вторжение бессознательного. И не только не был им поглощён (как, скажем, Ницше), но в какой-то степени сам овладел им, стал различать его структуру. Именно в эти годы появляются термины «личное бессознательное» и «коллективное бессознательное». А также представления об «аниме», «тени», «персоне», «самости», «архетипах». Всё это было пока ещё смутно, но это было именно то, что отличает аналитическую психологию Юнга от психоанализа Фрейда.

Зигфрид

Вернёмся немного назад. 12 декабря Юнгу приснилось, как он погружается в тёмные глубины, путешествует по ним, находит камень, приподнимает его, видит труп белокурого юноши с окровавленной головой и скарабея. Сновидец хочет положить камень на место, но не успевает: поток прорывается наружу, и это кровь. Тут на фоне солярной символики снята какая-то пробка. Струя бьёт из щели, Юнгу тошно. А 18 декабря ему приснилось, что он оказался в горах с незнакомым дикарём, светало. «Внезапно раздался звук трубы — это был рог Зигфрида, и я знал, что мы должны убить его… Как только он появился из-за поворота, мы выстрелили, и он упал лицом вниз — навстречу смерти. Мучимый раскаянием и отвращением к себе — ведь я погубил нечто столь величественное и прекрасное, — я бросился бежать».

Проснувшийся Юнг пытается понять, что это значит, и не может. Старается заснуть и слышит голос: «Ты должен понять это, должен объяснить это прямо сейчас!» Впадает в панику. Голос: «Если ты не разгадаешь сон, тебе придется застрелиться!» Тут Юнгу начинает казаться, что он понимает смысл сна. «Зигфрид, думалось мне, является воплощением всего того, чего хотела достичь Германия — навязать миру свою волю, свой героический идеал — «воля пролагает путь». Таков был и мой идеал. Сейчас он рушился. Сон ясно показывал, что героическая установка более не допустима».

Эк ведь человека колбасит: «Сознательный отказ от героической идеализации». Оно верно, такой Зигфрид нам не нужен, и Юнг, конечно, подавит его в себе. Но только не сразу и не до конца. К тому же в данном случае дело не только в арийской героике. Никто ещё, кажется, толком не понял, что за Зигфрида убил Юнг в ночь на 18 декабря. А между тем на поверхности факт: 17 декабря 1913 года Сабина Штильрейн родила дочь Ренату. Телеграмма? Да нет, тут, скорей, значимое совпадение, знаменитая юнговская синхрония (которая, впрочем, будет открыта ещё не скоро).

Напомню: Сабина хотела родить ребёнка от Юнга. Но не простого. Их сын должен был стать спасителем человечества, поскольку соединил бы в себе лучшие черты арийцев и евреев. После кризиса с Юнгом девушка вошла в круг Фрейда. В 1911 году она написала статью с характерным названием «Разрушение как причина становления» и выслала её Юнгу со словами: «Дорогой мой! Получи дитя нашей любви, статью, которая и есть твой маленький сын Зигфрид. Мне было трудно, но нет ничего невозможного, если это делается ради Зигфрида».

Когда летом 1912 года Сабина вышла замуж за россиянина Павла Шефтеля, Фрейд это одобрил: «Теперь я могу вам признаться, что мне вовсе не нравилась ваша фантазия родить нового Спасителя от смешанного арийско-семитского союза. Во время своей антисемитской фазы Господь не случайно дал ему родиться от благородной еврейской расы». А когда Сабина забеременела, Фрейд написал: «Сам я, как Вы знаете, излечился от последней толики моего предрасположения к арийскому делу. Если ребёнок окажется мальчиком, пожалуй, я бы хотел, чтобы он превратился в стойкого сиониста. В любом случае он должен быть темноволосым, хватит с нас блондинов».

Блондина с проломленным черепом Юнг как раз и увидел во сне, а через неделю убил Зигфрида. Но, похоже, какого-то не того.

Вотан

После выхода «Метаморфоз» соратники Фрейда ославили Юнга сумасшедшим и антисемитом. Это, скорее всего, потому, что к вопросам национальности в кругу аналитиков относились почти невротически. Психоанализ возник в еврейской среде. И сам основатель, и большая часть его пациентов и учеников — интеллигентные евреи, претерпевавшие в то время кризис идентичности в условиях ассимиляции европейской культурой. Разрыв с традицией подчас выражался в болезненных состояниях. Фрейд нашел язык для разговора об иудеохристианском Боге в условиях, когда люди уже не верили в него, а Бог тем не менее продолжал действовать изнутри потерявшего веру человека. Психоанализ — это своего рода богословие. Но и сакральная практика: исповедь и объяснение того, что происходит с человеком, в котором действует Бог его предков. Происходит примерно то, что происходило с Иовом: он мучается, не понимая почему. Эти мучения (скажем, невроз) психоанализ старался снять, находя их источник в душе и доводя до сознания пациента.

Фрейд понимал, что в любой момент ему могут сказать, что он лечит еврея, а не человека вообще. Вот почему он так дорожил арийцами вроде Юнга и Гросса. И так бесился, когда Юнг придумал какой-то свой психоанализ. В июне 1913 года Фрейд писал Шандору Ференци (Френкелю): «По поводу семитизма: действительно, имеются существенные отличия от арийского духа. Мы убеждаемся в этом каждый день. Да, у них вполне могут быть различные мировоззрения и различное искусство. Но не должно быть особой арийской или еврейской науки. Результаты должны быть одинаковыми».

Это так, если речь идёт о науке. Но Юнг уже объявил психоанализ религией. И нельзя не признать, что его метод — пусть и не научный — работал. Во всяком случае, позволял понять некоторые вещи отчётливей, чем метод Фрейда. Вот, например, статья Юнга «Вотан» (1936 год), которая начинается идиллической картинкой: немецкая молодёжь с рюкзаками, костры в день солнцестояния, поэзия Ницше, пробуждение национального духа. С поражением в мировой войне всё это мутирует в толпы безработных, странствующих по Германии. И вот явление Гитлера: тысячи марширующих, одержимых божеством, которого Юнг идентифицирует как Вотана. При этом замечает, что «надо было бы вместо Вотана сказать о «furor teutonicus» («бешенстве тевтонов»)». Но в таком случае можно «упустить ценную характеристику феномена в целом, т. е. драматический аспект Одержащего и Одержимого, что является наиболее выразительной частью немецкого феномена».

Всё это будет ясней, если иметь в виду, что Вотан — не просто какое-то околонаучное понятие, но буквально — дух, который является примерно как духи во время спиритических сеансов, а также тех опытов с «активным воображением», о которых речь была выше. Просвещенческая наука, на которую опирается Фрейд, конечно, не может допустить никаких духов, ну и что? Духи всё равно действуют в нас и через нас. А когда дух овладевает массами, его действие может оказаться чудовищным. Русская революция это уже показала, теперь Юнг наблюдает нечто похожее в Германии:

«Вотан — это основополагающая характеристика немецкой души, иррациональный, психический её фактор, действующий как циклон на высокое давление цивилизации и сметающий её прочь. Почитатели Вотана, несмотря на всю их эксцентричность и причуды, похоже, оценивали эмпирические факты более верно, чем поклонники разума. По-видимому, все до одного забыли, что Вотан представляет первобытный немецкий фактор и что он — самое точное выражение и неподражаемая персонификация основного человеческого качества, которое особенно характеризует немца». Иными словами, «можно говорить о некоем архетипе «Вотана». Как автономный психический фактор Вотан порождает эффекты коллективной жизни людей и в соответствии с этим также раскрывает свой характер».

Адольф


А характер этот концентрируется в вожде. Через два года после выхода «Вотана» Юнг даст интервью американскому журналисту Никербокеру, которое называется «Диагностируя диктаторов». Там сказано: «Для всякого немца Гитлер является зеркалом его бессознательного... Он рупор, настолько усиливающий неясный шепот немецкой души, что его может расслышать ухо её бессознательного. Он первый человек, который поведал каждому немцу, какой тот все время представляет и видит в своём бессознательном судьбу Германии… Власть Гитлера не политическая, она магическая».

В свое время Юнг позволил бессознательному овладеть собой в лабораторных, так сказать, условиях. Почувствовал на себе силу архетипов, понял их как потоки, которые подхватывают человека и несут к неким целям. Среди прочего он осознал в себе специфическую архетипику немецкого народа и попытался её преодолеть. Юнг думал, что убил в себе Зигфрида. В этом можно усомниться (архетипы не умирают), но во всяком случае он хорошо понял немцев. Поэтому стоит послушать, что Юнг говорит о Гитлере: «Он подобен человеку, который внимательно прислушивается к потоку внушений, нашёптываемых голосом из таинственного источника, и затем действует в соответствии с ним… Его голос есть не что иное, как его собственное бессознательное, в которое немцы спроецировали самих себя; это бессознательное семидесяти восьми миллионов немцев. Это то, что делает его могущественным».

Мы выслушали Юнга. А теперь послушаем Вотана. В конце интервью Юнг вдруг говорит: «Когда мой пациент действует под властью высшей силы, силы в нём самом, подобно голосу Гитлера, я не рискую приказывать ему не подчиняться своему голосу. Он не послушает меня… Единственное, что я могу предпринять, — это попытаться, интерпретируя голос, побудить больного вести себя с меньшей для него самого и общества опасностью… Поэтому я полагаю, что в этой ситуации единственный путь спасти демократию на Западе… не пытаться остановить Гитлера… Его голос говорит ему объединить всех немцев и вести их к лучшему будущему... Невозможно удержать его от осуществления этих намерений. Остается лишь надеяться повлиять на направление его экспансии. Я предлагаю направить его на Восток… Послать его в Россию. Это логичный курс лечения для Гитлера».

Не слишком ли дорогой курс? Как быть с миллионами русских, которые погибнут в этой войне? Обратим внимание: с того момента, как Юнг начинает объяснять «курс лечения», он будто преображается, с ним явно что-то происходит. Что именно? Аналитик уже понимает, что в коллегу вселился Вотан. Юнг теперь одержим им не хуже Гитлера: ясновидит и бредит. Он уже успел сообщить Никербокеру идиотское мнение, что ленивый славянский мужик не встает по утрам, спит весь день. А теперь, весь проникшись Вотаном, вещает нечто абсолютно людоедское. И как в воду глядит: нездоровая жажда натравить Гитлера на мужика (навязчивая идея Юнга напасть на Россию) будет в точности удовлетворена через три года (конечно, в день летнего солнцестояния).

Вряд ли какой-нибудь Черчилль читал это интервью, но ведь и он тоже видел спасение Запада в направлении Гитлера на Советский Союз. И работал над этим. Европа не раз применяла (вот, например ) юнговский «курс лечения», поскольку он вытекает из содержимого коллективного бессознательного Запада. Идеологии здесь ни при чём. В бессознательном нет идеологий, там есть только так или иначе оформленное либидо, психическая энергия, которую надо направить вовне, чтобы она изнутри не взорвала Европу. Вотан всё повторяет устами Юнга: «Я предложил бы послать его в Россию. Там много земли».

Сабину Шпильрейн последний раз видели в августе 1942 года в толпе ростовских евреев по дороге в Змеиную балку, где их расстреливали нацисты.

Олег Давыдов

Источник

6 июня - Пушкинский день

Бесспорно, главный литературный праздник в России сегодня — это Пушкинский день.



Литературное творчество Александра Сергеевича Пушкина сопровождает нас на протяжении всей жизни. Книги великого поэта объединяют людей всех возрастов, вероисповеданий, национальностей.

Пушкина часто называют основателем русской литературы. Сколь ни трудны бы были его произведения для перевода, поэт имеет своих почитателей почти во всех уголках нашей планеты. С его сказками мы начинаем знакомиться, еще не научившись читать.

Мы наизусть знаем многие его произведения и даже в повседневной жизни часто цитируем его. Мы встречаем времена года пушкинскими строками: «Мороз и солнце! День чудесный!» или «Унылая пора, очей очарованье…». Мы подходим к зеркалу с фразой: «Я ль на свете всех милее?..», и даже, когда строгий начальник ругает нас за не сданный во время отчет, мы говорим коллегам: «Выпьем с горя, где же кружка?».

Именно в этот день — 6 июня (26 мая) 1799 года — в Москве родился Саша Пушкин.



С раннего возраста Пушкин воспитывался в литературной среде. Отец его был ценителем литературы, имел большую библиотеку, дядя был поэтом. Дом Пушкиных посещали Карамзин, Жуковский, Дмитриев.

С 1811 года стал учиться в Царскосельском Лицее. Лицей в становлении личности Пушкина сыграл большую роль. Лицейские друзья – Иван Пущин, Вильгельм Кюхельбекер, Антон Дельвиг навсегда остались верными и близкими Пушкину друзьями. В Лицее Пушкин начал писать стихи, в 1814 году было опубликовано первое стихотворение «К другу стихотворцу».

После окончания Лицея Пушкин в 1817 году переехал в Петербург и был зачислен на службу в Коллегию иностранных дел. Он вращался в светском обществе, в литературном окружении, посещал балы, театры. В 1820 году закончил поэму «Руслан и Людмила» – первое крупное произведение.

За эпиграммы, быстро распространявшиеся по Петербургу, в 1820 году Пушкин был отправлен в южную ссылку. Он жил в Екатеринославе, Кишиневе, Одессе. Во время этой ссылки им были написаны романтические южные поэмы «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Братья разбойники», а в 1823 году он начал работу над романом в стихах «Евгений Онегин».

В 1824 году Пушкин был отправлен в северную ссылку в имение родителей Михайловское. Там он продолжал работу над «Евгением Онегиным», писал «Бориса Годунова», стихотворения. Там его навещали друзья, Пушкин вел переписку. Там застало его известие о восстании декабристов, в котором участвовали многие его друзья, и об их казни.

В 1826 году Николай I вызвал Пушкина в Москву, обещая покровительство. Но свобода, предоставленная царем, была недолгой. Уже в 1828 году вышло постановление Государственного совета о надзоре над Пушкиным.

В 1830 году Пушкин посватался к Наталье Гончаровой. Перед женитьбой он уехал в имение в Болдино, где вынужден был задержаться из-за карантина. Этот период в творчестве Пушкина называют Болдинской осенью – из-под пера поэта вышло много произведений самых разных жанров.

15 мая 1831 года Пушкин женился и переехал в Петербург. В эти годы он много работал в архивах, писал произведения на исторические темы. Это «Дубровский», «Капитанская дочка», «История Пугачева». Пушкин общался с Белинским, Гоголем, с художниками.

9 февраля 1837 года Пушкин стрелялся на дуэли с Дантесом, был смертельно ранен и скончался 10 февраля в своем доме на Мойке.

В советские времена в этот день отмечался Пушкинский праздник поэзии. Он всегда привлекал к себе внимание общественности и даже во времена сталинского террора сопровождался пышными и торжественными мероприятиями.

Пушкинский праздник поэзии проходит и сейчас и имеет статус Всероссийского. Как и в прежние времена, в Пушкинских Горах и Михайловском собираются тысячи людей, чтобы послушать поэтические произведения в исполнении молодых или уже состоявшихся поэтов. В празднике, как правило, принимают участие известные музыканты и актеры.

Сейчас Пушкинский день в нашей стране отмечается ежегодно. Государственный статус день рождения поэта получил в 1997 году согласно Указу Президента РФ «О 200-летии со дня рождения А. С. Пушкина и установлении Пушкинского дня России».



В ООН же 6 июня отмечается День русского языка.



День русского языка учрежден ООН в рамках программы поддержки и развития многоязычия и культурного многообразия в мире.

Одна из целей — поддержание равноправия всех шести официальных языков ООН: английского, арабского, испанского, китайского, русского и французского, уточняется на официальном сайте организации. В Дни языка каждому сотруднику ООН дают возможность узнать как много больше об истории, культуре и развитии каждого из шести официальных языков ООН.

Культурные мероприятия включают в себя исполнение музыкальных и литературных произведений, конкурсы, выставки, лекции, и выступления деятелей культуры, проведение дней национальной кухни и выступление фольклорных коллективов, демонстрацию кинофильмов и экспресс-уроки языка...



6 июня 1880 — В Москве был открыт памятник Александру Сергеевичу Пушкину.



В день открытия памятника Пушкину, 6 июня 1880 года, с 10 часов утра в Москве к площади у Страстного монастыря стали стекаться густые толпы народа и многочисленные экипажи. Вокруг площадки памятника на шестах были установлены белые щиты с вытесненными золотом названиями произведений великого поэта. Тверской бульвар украсили гирляндами живой зелени. Народ раскупил у торговцев все ландыши и фиалки и забрасывал ими пьедестал монумента.

К вечеру зажглась иллюминация. У подножия еще покрытого полотном памятника известные российские писатели Тургенев, Полонский, Майков, Плещеев и Достоевский произнесли торжественные речи. Когда покров упал, вся площадь взорвалась криками ликования.

Памятник Александру Пушкину создал скульптор Александр Опекушин. Он изобразил поэта в глубоком раздумье: склоненная голова, рука, заложенная за борт фрака, медленный, словно застывший шаг…

В 1950 году памятник перенесли с Тверского бульвара на другую сторону реконструированной Страстной площади (ныне Пушкинская площадь), развернули на 180 градусов и расположили на месте бывшей колокольни Страстного монастыря. Монумент немного пришлось поднять, для чего был сооружен бетонный фундамент.

Источник

6 июня 1929 родился Виктор Викторович Конецкий, русский писатель, сценарист, капитан дальнего плавания.



Родился в Ленинграде. Мальчишкой пережил блокаду. В 1952 году он окончил Первое Балтийское высшее военно-морское училище и служил на Северном флоте, штурманом на аварийно-спасательных судах.

После увольнения в запас в звании капитан-лейтенанта Конецкий начал работать на судах торгового флота и прошел путь от четвертого помощника до капитана дальнего плавания. Плавал в Арктике, четырнадцать раз прошел Северным морским путем.

Свой творческий путь Виктор Конецкий начинал с рассказов о войне и блокаде, с путевых заметок. Активно писательским трудом стал заниматься с 1956 года. Повесть «Завтрашние заботы», впервые опубликованная в журнале «Знамя», сразу снискала ему читательскую любовь. Эта и другие повести, в том числе «Среди мифов и рифов», «Соленый лед», «Морские сны», переведены на несколько языков. Перу Конецкого также принадлежат романы «За Доброй Надеждой» и «Никто пути пройденного у нас не отберет».
Кроме того, Виктор Конецкий как сценарист принимал участие в создании фильмов, ставших классикой советского кинематографа, – «Путь к причалу» и «Тридцать три» Георгия Данелия и «Полосатый рейс» Владимира Фетина.

Виктор Конецкий известен и как художник. Он представлял свои картины на нескольких персональных и групповых выставках живописи (1966–1998).

Ушёл из жизни 30 марта 2002 года.

Источник

Уровни излучения популярных бытовых приборов

Уже много десятилетий существует миф, что даже слабое электромагнитное излучение от бытовой техники отрицательно влияет на организм человека, но до сих пор однозначных доказательств этому нет.



Вместе с тем, помимо споров о влиянии излучения от бытовой техники на здоровье человека, не утихают разговоры и вокруг "опасности" использования сотовых телефонов.

Так, российские ученые вместе с коллегами из Всемирной организации здравоохранения предупреждают, что чрезмерное использование мобильных телефонов на 40% повышает риск развития рака головного мозга.

Всемирная организация здравоохранения впервые заявила о возможной связи использования мобильного телефона с развитием у человека рака мозга. Группа из 31 ученого, представляющих 14 стран, заявила на заседании Международного агентства по изучению рака (МАИР) при ВОЗ, что пересмотр всех доступных научных свидетельств позволяет классифицировать мобильные устройства как "потенциально канцерогенные".

"Они пришли к заключению, что уровень научного обоснования о канцерогенности использования мобильных телефонов по классификации МАИР соответствует группе 2 Б, что означает "возможно канцерогенный эффект", - сообщил директор НИИ канцерогенеза Российского онкологического научного центра имени Блохина РАМН, профессор Давид Заридзе.

По его словам, в первую очередь этот канцерогенный эффект связан с глиомой головного мозга. "Они выяснили, что риск глиомы повышается на 40% в результате 10-летнего интенсивного использования мобильного телефона. Что такое интенсивного? Это более 30 минут в день", - пояснил Заридзе.

РИА-новости

Пойду поклевещу

Исполняется 100 лет со дня рождения писателя Виктора Некрасова

Позавчера возле американского посольства открыли памятник поэту Иосифу Бродскому. Я еще не ходил, не смотрел. А вот памятник татарскому поэту Габдулле Тукаю (его открыли где-то с месяц тому назад) мне понравился. И стоит в хорошем, правильном месте. В Замоскворечье, самом московском и самом татарском районе столицы. Районе, где улицы и переулки так и называются – Татарские да Ордынки.


Настоящий солдат Виктор Некрасов. Фото РИА Новости


Памятника советскому прозаику Виктору Некрасову, если не ошибаюсь, нет. Есть, если ничего не путаю, мемориальная доска в Киеве, на улице Крещатик. Кажется, в Ростове-на-Дону на стене Дома офицеров тоже есть. С надписью: «В этом здании, в Театре Красной Армии, работал актером Виктор Платонович Некрасов (1911–1987), писатель-фронтовик». В Волгограде, бывшем Сталинграде, насколько знаю, нет ничего. Хотя надо бы именно там. Ситуация здесь прямо как с Ахматовой: она писала, что если уж ставить ей памятник, то возле ленинградской тюрьмы «Кресты» (думаю, не надо объяснять почему, впрочем, если кто не знает, наберите, товарищи, в любом поисковике «Ахматова, Кресты» – все поймете и узнаете). Там ей памятник и поставили. А Некрасов написал одну из самых знаменитых книг о войне «В окопах Сталинграда». Так что, если что и устанавливать, то – в Сталинграде.

***

Однако немного о самом писателе. Если коротко, то: родился в Российской империи, воевал за СССР, умер в прекрасной Франции.

Теперь подробнее. Виктор Платонович Некрасов родился 4 (17) июня 1911 года в Киеве. Окончил Киевский строительный институт. Учился еще и в театральной студии. Работал актером и театральным художником в разных театрах: в Киеве, Владивостоке, Кирове, Ростове-на-Дону.

Воевал с 1941 года, в саперном батальоне. Член ВКП (б) с 1944 года. В 1945-м, после ранения, был демобилизован. Награжден орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За оборону Сталинграда». В 1946-м написал самую известную свою вещь «В окопах Сталинграда». Ее читал Иосиф Сталин. В 1947-м стал лауреатом Сталинской премии 2-й степени. Есть версия, что именно благодаря Сталину его и наградили. Странное дело, повесть действительно правдива. Никакой, как говорили, в перестройку, чернухи. Но и никакой пропаганды. Одна война. Маленькая цитата, чтобы было понятно. «Я помню одного убитого бойца. Он лежал на спине, раскинув руки, и к губе его прилип окурок. Маленький, еще дымившийся окурок. И это было страшней всего, что я видел до и после на войне».

Даже Сталин упомянут всего несколько раз и все – по делу. «В окопах Сталинграда» действительно окопная, солдатская книга. О Некрасове так и написали тогда. Что он пришел в литературу не как литератор, а как солдат. Тогда многие пришли в литературу в шинели. В 1956 году по «Окопам» сняли фильм «Солдаты», в нем играл Иннокентий Смоктуновский, между прочим тоже фронтовик.

Потом Некрасов пишет повести «В родном городе», «Кира Георгиевна», сборник рассказов «Вася Конаков», выступает со статьями. Тут-то его и начало потихоньку заносить в сионизм и антисоветчину. Он писал статьи о том, что надо увековечить память советских людей, расстрелянных в Бабьем Яре. Ездил за границу и в путевых очерках низкопоклонничал перед Западом, чуть ли не ударился в диссидентство. В конце концов пошли партийные взыскания, исключение из рядов КПСС, обыск и «изъятие материалов». В 1974 году Некрасов эмигрирует. Живет в Париже, у Марии Розановой и Андрея Синявского. Потом в различных съемных квартирах. Работает в журнале «Континент», на Радио «Свобода» (радио, где, напомню, работал Александр Галич).

Вот что вспоминает Вениамин Смехов: «В Париже в 1984-м это звучало буднично, теперь – как хвастовство: Вика пригласил нас с Галкой в «подшефное кафе», обучал уваженью к французской закуске под пиво, а после хорошего часа болтовни заявил: «Ребята, бегите в Париж. Мне пора на работу. Пойду поклевещу»...» Так Некрасов говорил про свою работу на Радио «Свобода». Все верно, согласитесь. Он, конечно, рвался на свободу (тогда, цитируя Галича, говорили «выбирал свободу»), а приехал, ну, как минимум не в рай. Да, они получили то, о чем мечтали. Помните, в «Маленькой печальной повести...» (последняя его книга): «Канада как-никак капиталистическая страна, в которой, кроме сверхприбылей и безработных, есть круглосуточные продуктовые магазины, свободная любовь, демократические выборы...»


Война, говорите, разруха, окопы Сталинграда? Да нет. Москва, 2011 год.
Фото Александра Курбатова

Ага, у нас сейчас все то же самое. Даже круглосуточные магазины. Про свободные выборы я и не говорю. Они по сравнению с советскими, ну, по сути, свободные. Еще о свободе. Снова из «Маленькой печальной повести...»: «Сегодня воскресенье, а в среду 12 сентября минет ровно десять лет с того дня, когда, обнявшись и слегка пустив слезу, мы – я, жена и собачка Джулька – сели в Борисполе в самолет и через три часа оказались в Цюрихе. Так, на шестьдесят четвертом году у меня, шестьдесят первом у жены и четвертом у Джульки началась новая, совсем непохожая на прожитую жизнь. Благословляю ли я этот день 12 сентября 1974 года? Да, благословляю. Мне нужна свобода, и тут я ее обрел».

Обрел, Виктор Платонович, обрел. Но зачем нужна свобода, если кругом Париж? В окопах Сталинграда вы, помнится, грустили и мечтали о Киеве.

Думаю, он и в Париже грустил и мечтал о Киеве. Все-таки не по своей воле уехал. Очень русский, очень (без всякой иронии скажу) советский писатель. И, самое главное, настоящий солдат. Установите уже наконец ему памятник в Сталинграде.

Евгений Лесин


Источник

Перечитывая «Патологии». Нелепицы и странности в рассказах о войне

Началось вот с чего. Лариса Ивановна, мой школьный учитель русского и литературы, несколько лет назад, когда я закончил служить и принес ей свои первые опусы, настоятельно посоветовала мне прочитать “Патологии” Захара Прилепина. Она была впечатлена его пронзительной прозой, да и не она одна, я знаю. Тогда (хотя, наверное, и теперь тоже) ее мнение было едва ли не самым важным для меня.



- Очень талантливый молодой писатель, - говорила она, - но тебе, вероятно, будут не слишком интересны эпизоды из, так сказать, мирной жизни, лирические отступления. Зато военные сцены! Язык, динамика... Неужели война действительно так ужасна?

Мне стало любопытно, и я начал читать. Захар посвятил книгу деду, “честному солдату Второй мировой”, это правильно, подумал я. Сам автор заявляет, что он участник “т.н. контртеррористической операции” в Чечне. Ай, ладно, можно не обращать внимание на “так называемой”, мало ли у кого какие впечатления и воспоминания остались. На фотографиях - Захар в черном берете и тельняшке, или еще в бандане, с голым торсом, рядом автомат. Сзади стена. Наверное, укрепления. Но перспективы не видать. Ни гор, ни разрушенного города. Шучу. Я стал искать информацию о нем и нашел очень немного. Родился летом 1975-то, с 16 лет начал трудовую деятельность, окончил филфак, служил командиром отделения ОМОНа, участвовал в боевых действиях в Чечне в 1996 и 1999 годах. Подробнее об этом - ничего. Тут я призадумался. Родился в 75-м, значит, в 96-м ему был двадцать один год. Про его службу в армии информации нет. Вопрос - как он попал в ОМОН? У нас, насколько я знаю по своему опыту, в такие подразделения попадают только после армии, специальной “учебки” и двух лет службы в отделах попроще - ППС там или охрана. Я, к примеру, пробился в СОБР в двадцать четыре, после спецроты, через разные тесты. Когда он успел все это освоить, мне непонятно, если он отслужил срочную с 18 до 20 и еще закончил филфак. Да и стать командиром отделения в ОМОНе нелегко, и дело не такое быстрое... А-а, точно, может, он заочно учился! Или на филфаке была военная кафедра, тогда да. Тогда можно и командиром отделения устроиться. Прошу прощения.

Дальше. Описываемые в романе события относятся к 1996-му, к августу, когда Лебедь отдал Город Масхадову, и не все наши подразделения успели вовремя покинуть его. Информации об этом теперь много, и нижегородцы сражались тогда в окружении, и наши тоже, я знаю. Разговаривал со свидетелями. Понятно, что герой романа - это не автор, а всего лишь герой, и не надо позиционировать его как автора, но тут дело в другом. По моему убеждению, самому не до конца понятно на чем основанному, о войне надо писать только голую правду. Только то, что лично сам видел и знаешь, ни слова больше. Как Ремарк или Константин Воробьев, с которыми некоторые восторженные журналисты сравнивают Захара Прилепина. А меня терзают смутные сомнения, что он описывает пережитое лично. Что-то - да, но не все и даже не главное. И еще - в тексте о войне очень важны детали, вот на них-то я и хочу обратить внимание читателя.

Мне сорок лет. Почти год я работаю подсобником печника и учусь строить печи - камины. Моему учителю Илье двадцать четыре, и шесть лет он уже их строит, уже мастер. Вечером в командировке, после рабочего дня, я даю ему читать “Патологии”, а сам варю макароны и слушаю, что он скажет. Человек он сугубо гражданский, в войну играет только на компьютере, авось глаз у него не замылен и он увидит то, что я пропустил.

- А почему он, вроде командир отделения, вроде спецназа, не работает вместе со всеми, не разгружает самолет, а прячется и отлынивает? Так бывает? - спрашивает Илья.

Я улыбаюсь. Начало есть.

- Мне кажется, за это хлебало бьют, - задумчиво говорит он, и я киваю. Это точно, между потными сухим не проскочишь, не та ситуация. У нас, по крайней мере, не проскакивали. Однажды один молодой водитель “Урала”, на котором мы очень быстро ехали по Городу, отказался его разгружать со всеми вместе, мотивируя отказ тем, что он устал, это не его обязанность, и вообще он не в нашем отряде. Получил он за это по пузу, а когда спсиху схватился за автомат, был разоружен и отправлен домой с волчьим билетом.

- А что, в спецназ чеченцев берут, против своих воевать? “Пиф-паф” делать, как тут написано?

Я пожимаю плечами. У нас не брали. Хотя, может у них и брали, мало ли... Это смотря какой спецназ. Я, к примеру, до конца романа так и не понял, в каком служит герой Прилепина, Егор Ташевский. Хотя подозрения есть.

- Странный какой-то у них спецназ, игрушечный, что ли? Не солдаты, не офицеры, а вольнонаемные будто. Это для конспирации он так пишет?

Мне долго объяснять, что самовольное обзывание себя спецназом карается разными способами, от презрения и насмешек до мордобоя. Право называться спецназом имеют только подразделения, в официальном наименовании которых присутствует приставка “спец”. Подразделения СпН 8-го управления ГРУ ГШ МО РФ, например, или Управления “А” Центра Спецназначения ФСБ России, или СОБР (ОМСН) при МВД РФ. Это немаловажная деталь. Ощущение такое, что Прилепин не знает, к какому спецназу прилепиться.

- Как это - “майор в беретке”? - продолжает спрашивать Илья. - “Берет” и “беретка” ведь разные вещи?

Тут я фыркнул, вспомнив, как мой друг Андрюха называл таких спецназовцев “убийца Булкин” за грозный вид и любовь к антуражу: беретам, банданам, “берцам” и т. п.

- Зачем командир взвода в больную собаку стреляет? Жалеет? Странно как-то. Разве можно стрелять при въезде колонны в город?

Хочется сказать ему, цитируя фразу из известной комедии: “Можно-то можно, да нельзя!” Дуракаваляние это и неоправданный риск.

Тот же комвзвода, инструктируя своих подчиненных перед выходом на ночной пост на крыше, говорит: “Вязаные шапочки наденьте, береты не надевайте”. Мне так и хочется добавить: “мои плюшевые монстры”. Какой спецназ, какие береты?! Как в детском саду, ей-богу. “Надеюсь, трассерами не зарядили?” - продолжает комвзвода. Тут уже впору спросить его: “А почему бы и не зарядить трассерами, один через три, для целеуказания?” Я так понимаю, что спецназовцы боятся себя обнаружить трассерами в случае ночной перестрелки. Но вспышки выстрелов не спрячешь, они выдают стрелка гораздо сильнее, чем пулевые трассы, которые хотя бы дают представление о том, куда ты палишь в темноте. Или командир допускает, что его бойцы могут набить магазины автоматов сплошь трассирующими патронами, как идиоты?

Герою романа Егору в “разгрузке” мешают “игрушечные гранаты”. Странно. Не должны бы. Надо подгонять форму, думать, соображать. От этого жизнь зависит. Разгрузочный жилет - вещь не очень удобная. Приличные люди или перешивают ее, или просто не носят. Заменяют ранцем или поясом.

- А кто такие “чичи”?

- Видимо, чечены.

- Их так называют?

- Изредка, только ухари в беретках.

- Дурацкий какой сленг. Борт, ствол, корова, разгрузка, чичи. Как будто для скрытого понта, - Илья чешет в затылке, - и еще мне вот что кажется. Он незаметно ставит себя выше, умнее, что ли, остальных. Разве можно так на войне? Тебе же потом в спину и выстрелят, а?

Мне странно другое. Оставим длинные, не имеющие смысла споры о философии и теологии героям романа. Но отношения между сослуживцами в отряде - стремные. Заместитель командира взвода обзывает подчиненного, очень злобно и болезненно для последнего. Зачем? Хочет поднять его боевой дух? Но ведь “замок” сам ветеран Таджикистана и должен бы знать, что обидеть и разрушить психологический климат в отряде легко, а вот надеяться потом на того, кого унизил, нельзя. Подразделение развалится на отдельные единицы и в итоге станет равным нулю. Бойцы одного отряда должны если не дружить, то хотя бы уважать друг друга.

Дальше - все без исключения издеваются над тем, кто трусит больше других. Именно над тем, кто трусит, но не трус пока, еще никого не подвел. У профессионалов такого быть не должно. Иначе они просто сброд. И грубые, сальные шутки подтверждают это. Еще более плоский эпизод с танцем у костра. “Буду погибать молодым! Нам ведь пое...ть!” - читают рэп бойцы, танцуют в обнимку и потрясают автоматами. Как тинэйджеры, приехавшие на полигон для игры в пейнтбол. Где война и где танцы? Или это завуалированный отсыл в каменный век, к пещерным охотникам?

Постепенно, потихонечку, этот текст начинает раздражать меня все сильнее. Пытаюсь сформулировать - почему, и делаю промежуточный, не окончательный пока вывод: Прилепин старается изобразить своих персонажей живыми людьми со слабостями и недостатками, а не просто героями. Но, на мой взгляд, он так утрирует и перегибает, что мне становится противно. Повар Плохиш мочится на стену, поводя задом, и спрашивает у товарищей: “Любуетесь на мальчишечку, педофилы?” Нравится? Ну что это за лажа? Никогда ничего подобного я не замечал ни в одном отряде, наоборот, в нормальном мужском коллективе к таким вещам относятся очень холодно. Подобной... ерундой маяться могут только невоспитанные подростки в пубертате. Тот же Плохиш, остающийся в тылу, предлагает своему боевому товарищу, уходящему на опасное задание, помыться перед выходом, чтоб потом было меньше возни с трупом. Это такая шутка. Какие сильные духом и веселые ребята, не правда ли? Вот так повышают они свое настроение и боевой дух товарища. В тех же местах, но в другом обществе, в котором мне довелось или, скорее, посчастливилось вращаться, таких шуток не звучало. Их просто быть не могло.

Ну а дальше странности стали попадаться все чаще. Описание первой зачистки от начала до конца вызывает у меня не просто сомнения, но откровенное недоверие. Сначала смелый и опытный спецназовец по прозвищу Язва, имеющий боевой опыт Таджикистана и, видимо, представляющий себе менталитет мусульман, отвратительно шутит над найденным Кораном с вырванными страницами, предполагая, что они пошли на подтирки. Потом полстраницы звучат коллективные прибаутки об этих подтирках-подмывках, словно говорить больше не о чем на мероприятии. Потом вдруг воины находят в полуразрушенном доме обгоревший труп с “разрубленным кадыком” (или с “эрегированным членом”? - не очень понятно), и Язва предлагает подчиненным сделать ему искусственное дыхание “рот в рот”, может, не поздно еще? Мило. Стараясь не замечать эти шутки, удивился я вот чему. Откуда в городе труп, если город, по собственному утверждению автора, днем - наш, а ночью - боевиков? Трупы всегда, даже во время и после штурма города, почти моментально убирались воюющими сторонами или мирными жителями. Это же не окурки, их невозможно не заметить. А сейчас не штурм, и номинально власть установлена. Если это мертвый боевик или местный житель, ни свои, ни местные не оставят его ни минуты лишней, а если наш солдат - не поверю, чтоб его просто забыли. Те же чеченские старики и женщины, люди набожные и правильно воспитанные, даже с риском для жизни сообщили бы о нем федеральному командованию, а в крайнем случае - похоронили бы по-человечески сами. Но спецназовцы проходят мимо, только посмеиваются. Прикольно! Им-то что? Они готовы при необходимости писать письма домой на сапоге убитого врага, а можно и товарища. “Вражьи кости нам, как снег под каблуком”. Их ничем не смутишь, только веселятся.

Потом - бесконечное описание страхов главного героя. Он постоянно борется с охватывающими его ужасом, робостью, слабостью, дрожью и тошнотой, и ведь побеждает их, в конце концов! Ну, сказал раз, сказал два, и хватит, быть может? Нет, ведь тогда читатель потеряет ощущение преодоления, ощущение постоянного душевного напряжения, одним словом - подвига.

Теперь к используемой автором терминологии. Он почему-то называет автоматы и пулеметы стволами, стволы автоматов дулами, а магазины - рожками. Мужчина, служивший в армии, а тем более в подразделении специального назначения, должен быть отучен непосредственным начальником от этого дурного тона. Поясню, что непосредственным начальником для солдата является сержант, для спецназовца - командир отделения, который действенными способами внушит нерадивому подчиненному, что автомат называется автоматом, ствол автомата - стволом, а не дулом, и что ствол и дуло находятся у подчиненного в другом месте. Ну, а емкость для патронов по уставу именуется магазином, никак не рожком, и рожки у него еще появятся, если он не изменит отношение к боевой подготовке. (Нерадивость - лишение отпуска и увольнений - измена девушки.) Сматывание двух магазинов изолентой или пластырем тоже дурная привычка, хотя и весьма распространенная среди псевдоспецназовцев. Автомат Калашникова удобен и легок, причем устроен таким образом, чтобы эффективно вести стрельбу из разных положений. В том числе лежа, упираясь локтями в поверхность, с которой стреляешь. Смотанные магазины меняют вес автомата, неправильно распределяют его и, самое главное, меняют геометрию оружия, упираются в землю, снег или бетон, отчего поймать в прицел движущуюся цель становится неизмеримо труднее. Плюс перевернутый магазин, упираясь в грязь, черпает ее и толкает потом в патронник автомата.

Вернусь к описанию зачистки. Сами того не ожидая, герои романа задерживают шестерых (!) чеченцев. Бьют и топчут их головы в грязь - это понятно, это от страха. Хотя те - безоружны. Начинают допрашивать и тут же ловят на нелепом проколе, когда на заданный вопрос отвечают невпопад сразу двое. Они, чеченцы эти, не школьники ведь, начавшие хулиганить, а, как предполагается, боевики. И нормальная легенда у них должна быть, и говорить должен только старший. Ладно.

Потом расстреливают проезжающий грузовик, даже не пытаясь остановить. С какого перепугу? Не зная, кто едет, куда, зачем. Убивают водителя и пассажира, снова не найдя ничего подозрительного. “На рожу Плохиша, стоящего возле, как будто махнули сырой малярной кистью - все лицо разом покрыли брызги развороченной глазницы”. Откуда такие кровожадные подробности? Возглавляют все это командиры. Доброволец Плохиш обливает трупы бензином из найденной в кузове канистры и поджигает. Они горят, “потрескивая”. Видимо, по замыслу автора, они должны сгореть, как газеты, и пепел разлетится по ветру. А если бы не нашлось бензина, бросили бы так. Плохиш действует по своей инициативе.

Теперь самое интересное. Отделение, оставшееся охранять первых, как мы помним, шестерых задержанных, “выстроило восемь чеченцев у стены”. Откуда ВОСЕМЬ? Было же шесть? В горячке сочинительства Захар, похоже, потерял счет врагам. “Спросите своих, кто хочет? - тихо говорит мне и Хасану Шея, кивая на пленных”. Замечу, что Шея - командир взвода. Интересная постановка вопроса - кто хочет! “Вызывается человек пять”. Все равно как картошку почистить. Надо еще суметь расстрелять шесть (или восемь?) человек впятером. Расстреляли-распилили, “аккуратно” облили бензином из той же канистры, что нашли в грузовике, и подпалили. Посомневались секунду, мол, вдруг это не боевики, и тут наступила кульминация: “В сапогах у расстрелянных начинают взрываться патроны. В сапоги-то мы к ним и не залезли”. Тут уж я не выдержал и за голову схватился. В сапогах - патроны! Сколько патронов можно запихать в сапог, чтобы они не мешали ходить? Три? Пять? Пачку? Сомнительно. Если только сапоги не сшиты по спецзаказу, с карманами для скрытого ношения патронов. Потом какой дурак пойдет без оружия, но с патронами в сапогах? И еще. Представляет ли читатель, сколько надо бензина, чтобы сжечь труп? Поливая бензином, его вообще не сжечь. Бензин быстро выгорает, а кожа, мышцы и кости практически не поддерживают горение. Здесь же истребители боевиков из одной канистры облили восемь (или десять?) трупов и сожгли их. По два литра бензина на одно тело. Да на нем даже одежда не сгорит, не то что патроны начнут взрываться в сапогах! Не хватит ни времени, ни температуры. Выдумка, не имеющая ничего общего с реальностью...

Но и это еще не все. Рассмотрим правовой аспект этой акции. Подразделение, относящееся к какой-то силовой структуре, проводит “зачистку”. Что такое “зачистка”? Это не войсковая операция по уничтожению вооруженного противника, а всего лишь проверка местности и паспортного режима. Цель ее - выявление лиц без документов, задержание и установление их личности. При необходимости - доставка в местный орган власти. Этим занимаются подразделения милиции или внутренних войск. Стало быть, кем является пресловутый спецназ Егора Ташевского? Милиционерами. На каком основании представители власти расстреляли неустановленных лиц, не оказывающих им сопротивления и являющихся, скорее всего, гражданами России? Да еще и на территории России, где должны действовать российские законы? Вопрос может показаться неуместным, однако у меня возник сразу. “Спецназовцы” совершили тяжкое преступление, улики и следы преступления уничтожить беспечно не потрудились, не посчитали нужным, да еще и свидетелей оставили: “...подъехал БТР из заводской комендатуры. На броне - солдатики.

- Парни, шашлычку не хотите?..”

Спецназовцы шутят.

Как все просто, круто и весело! Убили восемь (или все-таки десять?) безоружных, не сопротивляющихся людей, опалили трупы, как свиные туши, бросили их - и на базу, пить водку, праздновать победу. Слушать, как похвалит командир. А в реальности через полчаса приедет военная прокуратура, и всех соучастников преступления во главе с командиром арестуют, будьте уверены. За каких ослов принимает Прилепин читателей, не участвовавших в “т.н. контртеррористической операции”, я вижу, но не понимаю, почему считает дураками тех, кто в ней участвовал? Знает, поди, что солдаты книжек почти не читают. Иначе бы они очень удивились.

После этого я устал читать роман и продолжал это делать только “на морально-волевых”, как говорят знакомые спортсмены. Пробегаю глазами строки и все меньше верю, все больше напрягают меня неточности и придумки автора. Помощник повара обменял двадцать банок сгущенки на бронежилет. Надел, выходя на задание, два бронежилета и сверху бушлат. Это... как бы помягче... невозможно. Теперь из-за его трусости “мы завтракаем без сладкого”. Какая досада! Как жить рядом с такими негодяями, да еще и без сладкого? “Аллах акбар!” - при входе в туалет, и дешевый ответ сидящего на очке: “Воистину акбар!” Зачем? Шутки повара Плохиша, что он мочился в чан со щами, - зачем? Зачем злыми и непристойными цепляниями доводить до истерики тех, кто мучится сомнениями или просто боится?

А как ведут себя герои романа на следующей зачистке? Это же просто срам. Никогда не видел, чтобы так по-свински вели себя спецназовцы, вступая в контакт с местным населением. Люди для них - скот. А ведь они с женщинами общаются. Женщин толкают, пугают, бьют. Угрожают пытками. Старика, прятавшегося в шкафу, забирают с собой для проверки. Вдруг он духовный лидер? Дешевый текст. Никогда чеченский старик не унизится до того, чтоб в шкафу сидеть, за женскими спинами. Почему-то вспомнилось, что у горцев в обычае кровной мести есть правило: за одного убитого мужчину убивают одного мужчину, а за одну женщину убивают двух мужчин. Это хороший обычай.

Когда начинается перестрелка, главный персонаж романа оказывается, как и ожидалось, самокритичным и мужественно побеждающим свой страх бойцом. Товарищи ему под стать. Так, конечно, и должно быть. Повезло им, наверное, что “чичи” (опять!) не попали в них с пятидесяти метров из автоматов. Зато уж наши дали им достойный отпор! Только вот снайпер в спецназе косой. Это не шутка, он натурально косой. Диагноз такой. Снайпера выбрали (!) на общем собрании спецназа перед отправкой в командировку. Что же за спецназ такой все-таки? Где снайпера, медбрата, повара выбирают?

Так вот, отпор дали, как я уже сказал, достойный. Егор уперся “рожком” (!) в землю и выпустил “несколько длинных очередей”. Любой солдат, прошедший курс молодого бойца, знает, что длинными очередями стреляет только Джон Рэмбо, удерживая пулемет в мускулистой руке. Егор, конечно, понимает, что наиболее эффективной является стрельба одиночная, в крайнем случае - короткими, по два патрона, очередями. Естественно, он помнит, как отсекать по два коротким нажатием на спусковой крючок, просто от избытка адреналина у него вырвалось “несколько длинных очередей”.

Для полной победы ребята стреляют по вражескому дому из “мухи”, небольшого такого гранатометика, и “напрочь” сносят угол чердака. Кирпичного. Сильная “муха”! Или чердак слабый.

Все враги убиты, и теперь надо почистить оружие. “Как моют свою изящную женщину”. Оп, опять “рожок”! И конечно, необходимо сделать зарубки на прикладе, открыть, так сказать, благородный счет. Не за расстрелянных ли пленных? Будто умышленно Прилепин дискредитирует своих героев в моих глазах. Для чего он это делает, не знаю. Для чего столько выдумывает? Может, фантазией заменяет недостаток опыта и знаний?

Очень тяжелая сцена встречи героя романа со строем трупов солдат, лежащих на асфальте возле аэропорта, может шокировать читателя. Однако и тут, грех сказать, я вижу мелкие неточности, которые заставляют меня усомниться в том, что автор сам видел все это. Убитый солдат у Прилепина одет в гимнастерку. Гимнастерки вышли из обихода русской армии в середине прошлого столетия. Возможно, герой был настолько ошеломлен этим зрелищем, что просто не нашел слов или перепутал их? Не знаю. Жалко солдат.

Спецназ едет на задержание, и командир взвода с командиром отряда (!), толкнув ногой дверь, входят в дом. Остальные ждут вокруг дома. “Всем лежать!” Получают пулеметную очередь. Двое убитых. Без комментариев. Только один вопрос из фильма “Чапаев”: “Где должен быть командир?”

Я близок к финалу. Последний бой. Начинается он с того, что после поминок по убитым товарищам заснули все. Даже посты внутреннего караула. По логике бой должен был тут же и закончиться, но Егор просыпается и в последний момент поднимает тревогу. Из туалета поутру похищен доктор. За туалетом боевики отрубают ему руки по локоть. Вот это интересно. Почему же Захар не живописал это в деталях? Как трое бородатых мужчин держат одного, безбородого, за руки над круглым, залитым кровью, пнем, а четвертый, размахиваясь и хэкая, рубит эти руки в локтях топором с широким лезвием? Ножом же не отрежешь руку, это не палка докторской колбасы. Там кости, сухожилия, суставы. Топор они принесли с собой, а пень уже стоял там. В мирное время школьники жарили неподалеку шашлыки.

Дальше - больше. Враги идут цепью на укрепления. Эх, не довелось мне в жизни видеть ни одной штыковой атаки! Когда боевики лезут прямо по стенам школы в окна, как Челопуки. (Один знакомый мальчик пяти лет называл Спайдермена для краткости Челопук.) Двумя гранатами Плохиш на куски разрывает двоих боевиков, пробравшихся в школьный туалет, забирает их автоматы, и спокойно, мне даже кажется, сквозь зубы, комментирует: “...Все в говне и мозгах”. Возможно, боевики прятались в одной кабинке, тогда их могло серьезно ранить. Но скорее всего их бы просто посекло и оглушило, даже сознания не потеряли бы. А чтоб до говна и мозгов...

Кто-то “...бьет из мухи в сарайчик <...> Во все стороны летят кирпичи, доски, даже, кажется, банки...” Сарайчик Плохиша - кирпичный, напомню, там кухня, значит, не маленький. Ручной противотанковый гранатомет РПГ-18 “Муха” может пробить нетолстую броню, но фугасное действие у нее не такое сильное, как в сериале “Спецназ”, на кирпичи гараж не разложит. Потом из гранатометов стреляются уже в упор, не обращая внимания на реактивную струю, пробивают под ногами пол (бетонные перекрытия?), отступают-наступают по коридорам, в дыму проваливаются в эти свежие дыры, падая со второго на первый этаж. Это вообще полный бред. На коротком расстоянии под очень острым углом граната из гранатомета не сработает, не разорвется. И не пробьет дыру метр на метр...

Все, хватит. Дальше я просто пролистал и понял, что кое-кто остался жив. Среди них, естественно, Егор Ташевский, иначе автору не с кого было бы лепить главного героя. И последний форшлаг - “взвод СОБРов”. СОБРы не делятся на взводы. Я никак не могу решить для себя, автор искренне и серьезно заблуждается - или это сознательная pr-акция?

Помните повесть Бориса Васильева “А зори здесь тихие”? Там пять девушек во главе с хромающим по инвалидности старшиной на несколько суток связывают боем в лесу семнадцать или восемнадцать немецких егерей-диверсантов. По повести снят и фильм - прекрасный, эмоциональный, героический и лирический одновременно. А в редакцию журнала “Север” одно время приносил дурные стихи старик, ветеран войны, который воевал в этих местах. Так он, когда речь заходила о васильевских фильме и повести, плевался, матерился и кричал, что эти егеря, опытные диверсанты, специально подготовленные для действий в лесах, за час вырезали бы всех девушек ножами, а старшину обошли бы и продолжили выполнять свое задание. Так волновала старика видимая ему неправда...

Меня интересует примерно то же самое. Почему с 2004 года, когда был опубликован роман “Патологии”, ни у кого не возникло сомнений в его правдивости, почему звучали только хвалебные отзывы и рецензии? Рецензии российские, польские, французские, рецензии девушек, студентов, журналистов, конечно же, рецензии литературных критиков. И ни одного трезвого взгляда обычного солдата.

Вывода два. Первый. Военные книжек о войне не читают, и это знают те, кто их пишет. Поэтому заявленная проза о войне вполне может трансформироваться в фантастику, причем не научную. Из первого вывода следует второй. Стоит только нагнать жути, налить крови побольше, самокритично размазать грязь, добавить чуток эротических сантиментов, и определенный читательский электорат твой. Можно двигаться в политику. Интересно, с какой целью?

Сложное впечатление оставил мне не полностью прочитанный роман талантливого молодого писателя Захара Прилепина “Патологии”. С моей учительницей я о нем не вспоминаю, а она, слава богу, забывает спросить. Мы редко видимся, и нам есть о чем поговорить.

А. Бушковский

Источник

Эмми Чуа. Боевой гимн матери-тигрицы

Книга профессора Йельского университета о том, как китайские эмигранты воспитывают своих детей, стала одним из главных событий литературного года в США



Книга Эмми Чуа еще не переведена на русский, однако мы сочли необходимым написать о ней. «Боевой гимн матери-тигрицы» — non-fiction профессора права Йельского университета о том, как она воспитывала своих дочерей, — стал одним из главных литературных событий года в США. Книга послужила поводом для многочисленных дискуссий о нынешнем состоянии западной культуры, о мультикультурализме, ассимиляции, наконец, об исторических перспективах США и Китая. Мы решили, что чуть более полное представление о «Боевом гимне...» не помешает и русскому читателю, особенно учитывая, что эпизод книги, происходящий на Красной площади в Москве, оказывается чуть ли не ключевым.

Всем известно, что французы вкусно едят и не толстеют, гомосексуалы хорошо одеваются, евреи умеют зарабатывать, англичане знают, как себя вести, русские пьют как лошади и почти не пьянеют, а китайцы воспитывают исключительно умных и послушных детей. Некоторые этнические и социальные группы обладают навыками, которые не то чтобы недоступны остальным, но являются как бы тайным знанием. То есть «мы не можем, как они».

Стереотипы не врут — по крайней мере, не все. Взять хотя бы «умных и послушных детей». Этнических китайцев в Соединенных Штатах всего чуть более одного процента от общего числа населения, а китайских студентов в самых престижных американских университетах, принадлежащих к Ivy League, уже едва ли не половина. Ну ладно, может, не половина, нет такой официальной статистики, но треть наверняка наберется. А в спецшколах для особо одаренных детей их вообще большинство. И все играют на скрипке. Или в крайнем случае на пианино. А всё потому, что китайцы умеют воспитывать своих детей! В такой ситуации неплохо было бы и поделиться знанием. Слава Богу, его носители делают это часто и с удовольствием.

Знаменитый китайский пианист Ланг Ланг любит рассказывать историю из своего детства про то, как однажды он вернулся домой из школы немного позже, чем следовало, опоздав на ежедневное трехчасовое занятие фортепьяно с отцом. Отец сказал ему: «После такого позора ты должен умереть, у тебя просто нет другого выхода!» Он протянул мальчику бутылку, содержащую тридцать снотворных таблеток, и потребовал, чтобы тот немедленно их все проглотил. Ребенок в ужасе бежал на балкон, но отец догнал его с криком, что, мол, если он не хочет пить таблетки, пусть прыгает с балкона вниз.

А профессор права Йельского университета Эми Чуа пишет в книге «Боевой гимн матери-тигрицы», что выставила из дома на мороз свою трехлетнюю дочь за то, что та не хотела играть гаммы. После выхода книжки профессора Чуа хотела судить какая-то организация по защите детей, а многочисленные доброхоты посылали ей по электронной почте письма со смертельными угрозами.

Вообще, накал страстей вокруг «Боевого гимна...» невероятно высок. Все про него слыхали, и решительно каждый имеет о книге собственное мнение, даже те, кто ее и не открывал. «Боевой гимн...» — чуть ли не самая обсуждаемая книга в англоязычном интернете. Стоит только упомянуть Эми Чуа на скучной корпоративной вечеринке, как большинство присутствующих немедленно откладывают свои смартфоны в сторону, и вдруг — ситуация совершенно невообразимая — все оказываются охвачены общим разговором.


Обложка американского издания книги Эмми Чуа «Боевой гимн Матери-Тигрицы»


Читать текст полностью

вырезано

Борис Локшин

Источник

4 июня 1821 родился Аполлон Майков, русский поэт, член-корреспондент Петербургской Академии наук

Аполлон Майков – русский поэт послепушкинского периода. Ему принадлежат антологическая поэзия, лирика, посвящённая искусству, истории, природе. Написал несколько поэм: «Две судьбы», «Клермонтский собой», «Машенька» и другие.



Аполлон Николаевич Майков родился (23 мая) 4 июня 1821 года, начал писать стихи с пятнадцати лет. В 1837 году Аполлон поступил в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет, мечтал о карьере живописца, но по причине плохого зрения и достигнутых успехов на литературном поприще, решил посвятить себя поэзии.

В 1842 году Майков путешествовал по Европе – был в Италии, Франции, посещал лекции в Сорбонне, близко сошёлся с Ганкою в Праге. Путешествие благотворно сказалось на творчестве поэта, были созданы «Очерки Рима» (1847), а также написана кандидатская диссертация о древнеславянском праве.

Майков служил в министерстве финансов, затем в библиотеке Румянцевского музея, после был председателем комитета иностранной цензуры. Поэзия Майкова характеризуется созерцательным настроением, чёткостью рисунка, ясностью форм.

Самые знаменитые стихотворения: «Сон», «Воспоминание», «Эхо и молчание», «Поэзия», «Барельеф».

В забытой тетради забытое слово!
Я всё прожитое в нем вижу опять;
Но странно, неловко и мило мне снова
Во образе прежнем себя узнавать...
Так путник приходит чрез многие годы
Под кровли отеческой мирные своды.
Забор его дома травою оброс,
И привязи псов у крыльца позабыты;
Крапива в саду прорастает меж роз,
И ласточек гнезда над окнами свиты;
Но всё в тишине ему кажется вкруг -
Что жив еще встарь обитавший здесь дух.

Аполлон Майков скончался (8) 20 марта 1897.

Источник

Штурман, зэк, старатель

Вышло в свет второе, дополненное издание автобиографической книги Вадима Туманова “Все потерять — и вновь начать с мечты…”. В этой строчке из Киплинга как в капле воды отразился алгоритм судьбы этого уникального человека.



Говорят, что реальная жизнь даст сто очков вперед любому литературному вымыслу, потому что она закладывает такие виражи, которые не придумает ни один писатель. Биография Вадима Туманова — яркое тому подтверждение. Молодой моряк, мечтавший о капитанском мостике, оказался в подвалах НКВД, где человеческая жизнь ничего не стоила.

Там, наверху, словно испытывали его на прочность: выдержит или нет? Он выдержал.

Это про него Владимир Высоцкий написал “Был побег на рывок”.

Туманова не сломали восемь лет сталинского ГУЛАГа.

Он не только выстоял, но и проложил свою магистраль на карте Севера, став родоначальником всего старательского движения в СССР. Созданные им коллективы, включая теперь уже легендарную артель “Печора”, могли стать моделью подъема экономики нашей страны. Потому что Туманов сумел внедрить такую форму организации производства, которая позволила увеличить в 3–4 раза производительность труда и в золотодобывающей отрасли, и в дорожном строительстве, и при выполнении любых горных работ. Будь этот вариант использован более масштабно, мы жили бы сейчас по-другому. Не завидовали бы Китаю с его экономическим скачком. Наоборот, китайцы и все остальные пытались бы угнаться за Россией.

Наверное, Туманов неудобный человек. Несгибаемых не любят. Его ненавидели, ему завидовали, его предавали. Изводили и преследовали — жестоко, как тогда, в лагерях. Может быть, даже страшнее и изощренней. Когда газета “Социалистическая индустрия” развернула против него настоящую травлю, не выдержало сердце любимой жены Вадима Ивановича. Два инфаркта, нервное потрясение. Удар попал в цель. Этих людей он не простил.

Те, кто убивал “Печору”, не понимали, что совершают преступление против народа. Как точно сказала журналистка Юлия Латынина, если бы артели не были разгромлены — а в лице “Печоры” громили артели вообще, — то в России мог быть другой тип капитализма. Но карательная акция ударила бумерангом и по властям, и по Горбачеву лично: начавшаяся разгромом “Печоры” перестройка закончилась для него Форосом.

Вадиму Ивановичу в последнее время часто задают вопрос: “Как вы думаете, о чем бы в наши дни написал Высоцкий? “Людям кажется почему-то, что близкий друг Владимира Семеновича знает ответ. А он советует читать “Историю болезни”:

Живет больное все бодрей,

Все злей и бесполезней —

И наслаждается своей

Историей болезни.

…Диагноз, который поэт поставил стране более 30 лет назад, не изменился, считает Туманов.

Однажды ему приснился странный сон. Будто он опять на пересылке, потерял ложку: выпала из сапога. И больше ничего нет, вместо карманов — дыры. Конец пути. Проснулся и подумал, сколько раз он стоял на самом краю: резня в бараках, автоматные очереди, и в шахте заваливало, и тонуть приходилось… Но надо было прожить эту жизнь и остаться человеком. Он смог.

Алла Демидова сравнила Вадима Туманова с героем античной трагедии, которым восхищаешься до преклонения, но не испытываешь жалости — даже в самых страшных обстоятельствах его жизни.

В послесловии к книге Туманов, человек далеко не сентиментальный, признается: “Меня не обманула только любовь”. Она согревала его полвека и никуда не ушла. Этой любовью он жив и сейчас.

Источник