Ответ в темуСоздание новой темыСоздание опроса

> Введенский Александр Иванович
 рики Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 3.07.2013 - 17:48:02 (post in topic: 1, link to post #618570)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Старший товарищ
Group Icon
Профиль
Группа: Privileged
Сообщений: 1502
Поблагодарили: 3145
Ай-яй-юшек: 2
Штраф:(0%) -----

Введенский Александр Иванович
поэт, драматург

user posted image

Биография

Александр Введенский родился в Петербурге 6 декабря 1904 года.

Его отец был экономистом, мать - врачом-гинекологом. Долгие годы Александра Ивановича Введенского знали исключительно как детского писателя, и лишь немногим были известны его произведения, не предназначенные для детей.

В 1950-е и 1970-е годы преданные друзья поэта Яков Семенович Друскин и Тамара Александровна Липавская разбирали его рукописи, изучали их, комментировали. Яков Друскин написал о нем исследование, Тамара Липавская составила словарь языка Введенского. В 1960-е годы несколько молодых филологов, заинтересовавшихся деятельностью группы ОБЭРИУ, легенды о которой литературный Ленинград передавал из уст в уста, разыскали Якова Семеновича и прочли эти сохраненные им, почти никому не известные тексты. Тогда, однако, удалось опубликовать всего два стихотворения Введенского в малотиражном Тартусском научном сборнике.

В 1978 году, незадолго до смерти, Друскин начал передавать свой архив, где хранились, главным образом, рукописи Введенского и Даниила Хармса, Государственной публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина.

А в начале 1980-х годов один из тех филологов, М.Мейлах, издал полное собрание сочинений Александра Введенского. Мало кто из читателей держал в руках этот двухтомник, вышедший в Америке (Ардис, 1980-1984).

Сегодня каждый может свободно читать Введенского, к тому же в разных изданиях (ко времени выхода этой книги их, вероятно, будет несколько) и решать, почему так долго были скрыты от него, и нужны ли они ему, эти не вполне обычные стихи. Допускаю, что с угасанием моды на "белые пятна" русской литературы весьма небольшой процент читателей сможет назвать Александра Введенского по-настоящему "своим".

Введенский окончил гимназию имени Л.Д.Лентовской (её же окончил академик Д.С.Лихачев). Гимназия славилась своим педагогическим составом. Среди преподавателей были блестящий учитель литературы Л.В.Георг (о нем речь ниже), историк А.Ю.Якубовский, философ, учитель психологии профессор С.А.Алексеев-Аскольдов, учитель рисования - художник, брат Леонида Андреева П.Н.Андреев и другие преподаватели.

Друскина в своей записке отмечает: "Это были талантливые, увлеченные своим делом педагоги, которые не только учили по программе..., но устраивали спектакли ("Плоды просвещения", "Ревизор", "Майская ночь"), и музыкальные вечера; по вечерам работали кружки и т.д." Там же учились и те двое, которые остались друзьями поэта на всю жизнь: Л.С.Липавский (погибший на войне) и Я.С.Друскин. "Время, Смерть, Бог", - так, по свидетельству Друскина, еще в юности назвал Введенский свою главную и единственную тему. И если он разрабатывал ее поэтически, то можно сказать, что Друскин писал о том же - с философско-теологической точки зрения, а Липавский - с естественно-научной. Только не в том традиционном смысле, которым склеено устоявшееся словосочетание "естественные науки", а в буквальном: естественность подхода, естественность течения свободной мысли. В этом смысле естественными - и так же миновавшими печать - были и поэтическая философия Друскина, и философская поэзия Введенского.

Через много лет Друскин напишет: "Из всех наших учителей, школьных и университетских, наибольшее влияние на Введенского, Липавского и меня оказал наш школьный преподаватель русского языка и литературы. Появился он у нас в гимназии, когда я был, кажется, в пятом классе. Он поразил нас на первом же уроке. Задав тему для письменной работы в классе, Леонид Владимирович Георг вместо того, чтобы сесть за стол и молчать, не мешая нам писать заданное сочинение, весь урок ходил по классу и рассказывал самые разнообразные и интересные истории, события и случаи из своей собственной жизни... ...Он учил нас не только правильно писать, но и понимать, чувствовать и любить русский язык... Его суждения не только о литературе, но и по самым различным вопросам из жизни и даже философии были всегда оригинальны, интересны и неожиданны: например, утром он мог сказать одно, а после уроков - противоположное тому, что сказал утром, причем оба суждения - тезис и антитезис - разрешались не в софистическом, порожденном преимущественно логикой, синтезе, а как-то удивительно дополняли друг друга, создавая какое-то особенное настроение, строй души. Он практически учил нас диалектике..."

В том же очерке Друскин упоминает о гимназическом объединении троих поэтов: Владимира Алексеева (сына преподавателя С.А.Алексеева-Аскольдова), Липавского и Введенского. "Близки им были символисты, особенно Блок, отчасти акмеисты, футуристы - пишет Друскин. - Весной 1917 года,, может, и в 1918-м, Алексеев, Введенский и Липавский написали шарж на футуристов, назвав его "Бык буды"; не помню, была и буква "б" во втором слове прописной (тогда, очевидно, имелся в виду Будда) или строчной и одно "д" (возможно, это слово было производным от слова "будетляне"...) или два. Шарж был, кажется, дружеским, во всяком случае, уже чувствуется в нем интерес к футуристам - Хлебникову, Бурлюку, Крученых и другим."

В 1921 году трое молодых поэтов вложили свои стихи в конверт и послали Александру Блоку. Сопроводительное письмо написано рукой Введенского, в качестве обратного указан его адрес - не следует ли из этого, что вся затея принадлежала именно ему? Послание сохранилось в архиве Блока с его пометкой, из которой явствует, что стихи ему не понравились, чуть интереснее других показался Алексеев. Введенского Блок не "распознал". Да и как было распознать поэта в мальчишески-залихватских, неумелых строчках? Имелись, правда, и находки:

У загнанного неба мало
Глядят глаза на нас, когда
Влетают в яркие вокзалы
Глухонемые поезда,

- но они, наверное, слишком попахивали самим Блоком.

Окончив гимназию (ставшую к тому времени "трудовой школой"), Введенский поступил на юридический факультет университета, но вскоре перевелся на китайское отделение восточного факультета, чтобы учиться вместе с Т.А.Мейер. (Эта женщина, сыгравшая немалую роль в жизни поэта, в 1932 году вышла за Л.Липавского и взяла его фамилию). Обучение продолжалось недолго: Мейер была "вычищена" из университета, вслед за ней ушел и Введенский. За короткое время он приобрел некоторую известность в литературных кругах. Об этом можно судить хотя бы по статье "Футуризм", подписанной инициалами "Г.К.", в журнале "Жизнь искусства" за 1923 год, N 27. Автор статьи (известно, что это Г.Крыжицкий), цитируя строки из не дошедших до нас текстов молодого, ни разу не печатавшегося Введенского, пишет: "Это уже "там", где восприятие мира переродилось, где основной принцип композиции - "игра" или - использование всех видов ассоциаций". Противопоставляя политической ангажированности и социальной задействованности свободное творчество будущего, Г.Крыжицкий ненароком предсказал судьбу поэта: "Футуризм не нуждается ни в "Домах Искусства" ... не нуждается он и в политике Наркомпроса, - ибо не боится никаких нэп`ов ... и живет там, впереди, в будущем; и творит свое свободное искусство. - Какое ему дело до настоящего!"

Введенский знакомится с М.Кузминым, Н.Клюевым, И.Терентьевым, который руководит в то время отделом фонологии при Гинхуке (Гос. институте художественной культуры, - во главе его стоял К.Малевич); позже - с Филоновым и его учениками. С 1924 года Введенский - член Союза поэтов.

Обратимся вновь к очерку Я.Друскина "Чинари": "В начале января 1924 года начинается моя дружба с Введенским.

...Возвращаясь с похорон ученицы нашей школы, мы начали разговор, тему которого определить трудно. Я назвал бы это разговором об ощущении и восприятии жизни: не своей или чьей-либо другой, а ощущении и восприятии жизни вообще. В этих вопросах мы сразу же нашли общий язык...

В то время мы жили на Петроградской стороне Ленинграда: Александр Введенский - на Съезжинской, Леонид Липавский - на Гатчинской, а я - между ними, на Большом проспекте, недалеко от Гребецкой (сейчас - Пионерской) улицы. В 1922-1923 годах Введенский почти каждый день приходил ко мне - и мы вместе шли к Липавскому или они оба приходили ко мне... Весной или летом 1925 года Введенский однажды сказал мне: "Молодые поэты приглашают меня прослушать их. Пойдем вместе". Чтение стихов происходило на Васильевском острове на квартире поэта Евгения Вигилянского. Из всех Введенский выделил Даниила Хармса. Домой мы возвращались уже втроем, с Хармсом. Так он вошел в наше объединение. Неожиданно он оказался настолько близким нам, что ему не надо было перестраиваться, как будто он уже давно был с нами."

Так произошла встреча Введенского с Хармсом - момент, оказавшийся исключительно важным для обоих поэтов. (В записной книжке Хармса за 1925 год находим, среди других адресов, адрес Введенского - с написанием улицы "Съеждинская", видимо, по аналогии с Надеждинской, на которой жил сам Хармс.) Эта встреча положила начало их многолетнему дружескому и творческому союзу. Вначале назвались они "чинарями": "Слово "чинарь" придумано Александром Ивановичем Введенским, - пишет Я.Друскин. - Произведено оно, я думаю, от слова "чин"; имеется в виду, конечно, не официальный чин, а духовный ранг. С 1925 до 1926 или 1927 года Введенский подписывал свои стихи: "Чинарь авто-ритет бессмыслицы", Даниил Иванович Хармс называл себя "чинарем-взиральником". ...

В одной из записных книжек Хармс упоминает Леонида Савельевича Липавского как теоретика "чинарей".

В конце двадцатых годов, когда я прочел Введенскому одну несохранившуюся свою вещь, скорее литературного, нежели философского характера, он причислил или "посвятил" и меня в "чинари".

К "чинарям" принадлежал также и поэт Николай Макарович Олейников".

Вместе с Хармсом Введенский принимал участие в деятельности авангардной литературно-театральной группы, некоторое время менявшей состав и название (об этом периоде подробнее всего рассказано в воспоминаниях И.В.Бахтерева "Когда мы были молодыми" - в кн. "Воспоминания о Н.Заболоцком", М., 1984), а в конце 1927 года утвердившейся в качестве ОБЭРИУ - Объединения реального искусства. Членами ОБЭРИУ - обэриутами - помимо Введенского и Хармса, были К.Вагинов, Н.Заболоцкий, И.Бахтерев, Ю.Владимиров и прозаик Б.Левин; в "киносекцию" группы (была и такая) входили А.Разумовский и К.Минц. Группа была включена в состав творческих секций ленинградского Дома печати (по предложению его директора Н.П.Баскакова), в "Афишах Дома печати" N 2 за 1928 год появилось нечто вроде обэриутского манифеста, где о Введенском говорилось: "А.Введенский (крайняя левая нашего объединения), разбрасывает предмет на части, но от этого предмет не теряет своей конкретности. Введенский разбрасывает действие на куски, но действие не теряет своей творческой закономерности. Если расшифровать до конца, получается в результате - видимость бессмыслицы. Почему - видимость? Потому что очевидной бессмыслицей будет заумное слово, а его в творчестве Введенского нет. Нужно быть побольше любопытным и не полениться рассмотреть столкновение словесных смыслов. Поэзия не манная каша, которую глотают не жуя и о которой тотчас забывают".

Судя по всему, Введенский не играл в ОБЭРИУ никакой организаторской роли - эти функции взял на себя Хармс, как явствует из его записных книжек, - однако участвовал в публичных читках и театрализованных вечерах обэриутов, выступая нередко и в качестве ведущего, правда, в отличие от изобретательно-эксцентричного Хармса - без особого этапажа, чаще всего в обычном своем черном костюме и белой рубашке с галстуком. Самый крупный и хорошо известный по мемуарам из обэриутских вечеров под названием "Три левых часа" состоялся 24 января 1928 года в Доме печати на Фонтанке.

В это же время Введенский, Хармс и некоторые другие из обэриутов по предложению С.Я.Маршака начали сотрудничать с детской редакцией ленинградского Госиздата, где с конца 1928 года стал выходить забавный журнал для школьников "Еж" - "Ежемесячный журнал", а несколько позже - "Чиж" - "Чрезвычайно интересный журнал", для младшего возраста. С тех пор и до конца жизни детская литература стала для Введенского единственным источником средств к существованию: из "взрослых" текстов удалось напечатать лишь 2 небольших стихотворных отрывка в коллективных сборниках Ленинградского отделения Союза поэтов 1926 и 1927 годов. Произведения Введенского для детей пользовались популярностью, несмотря на то, что, как кажется, уступают в изобретательности и непосредственности хармсовским и порой, увы, не свободны от политической конъюнктуры. Кое-что написано явно ради заработка. Но нам ли осуждать поэта? При жизни Введенский выпустил несколько десятков детских книжек (стихи, рассказы, переложения сказок братьев Гримм и др.), и даже после его гибели не проходило, кажется, ни года, чтобы какое-нибудь из издательств нашей большой страны не переиздало хотя бы одной из них.

"Последние левые" довоенного Ленинграда, обэриуты, продержались недолго. В печати появились резкие отклики на их публичные выступления, комсомольская аудитория которых, судя по этим откликам, была скандализирована аполитичностью "непонятных" поэтов. Тогда же прошла "дискуссия о детской литературе", где подверглись жестокой критике К.Чуковский, С.Маршак, другие идеологически невыдержанные писатели, в том числе молодые авторы детской редакции Ленгиза. В конце 1931 года Хармс, Введенский и некоторые другие сотрудники редакции были арестованы. Обратимся к цитированному уже предисловию М.Мейлаха: "неприемлемая в условиях тридцатых годов и официально приравненная к контрреволюции позиция поэтов-обэриутов не могла, конечно, не играть своей роли, - пишет он. - Известно, во всяком случае, что несмотря на предъявленные им обвинения в контрреволюционной деятельности по 58 статье, шли они по "литературному отделу" ГПУ, и им инкриминировалось, что они отвлекают людей от задач строительства своими "заумными стихами".

"Следователь по фамилии Коган, - говорится далее в предисловии, - (который сам был впоследствии репрессирован и расстрелян), не знавший, очевидно, значения этого слова, обвинил Введенского в том, что его стихи это "литературная литургия"... По одной из версий причиной ареста Введенского был сказанный им у Е.В.Сафоновой тост за покойного императора Николая Второго. Впрочем, ... монархизм Введенского был довольно своеобразным, - он говорил, что при наследственной власти у ее кормила случайно может попадаться и порядочный человек".

По сообщению А.С.Ивантер, в то время жены поэта, - Введенского, собравшегося куда-то уезжать, взяли в вагоне поезда, едва он успел отойти от вокзала. (С отъездом на поезде будут связаны через 10 лет и трагические обстоятельства его второго ареста. Надо сказать, что "отъезд" в произведениях Введенского обычно выступает знаком, "иероглифом" перемещения в иной мир; так, в последнем его произведении "Где. Когда." о человеке, который перед смертью прощается со всем сущим в мире, сказано: "Он, должно быть, вздумал куда-нибудь, когда-нибудь уезжать". Homo viator - "странником" называет Введенского Я.Друскин). Полгода арестованные провели в ДПЗ на Шпалерной, питерской Лубянке, затем были отправлены в недолгую ссылку в Курск, откуда вернулись в ноябре 1932 года. Не исключено, что вся эта история обязана своим относительно благополучным исходом отцу Хармса, бывшему народовольцу И.П.Ювачеву, ездившему хлопотать за сына в Москву к Н.Н.Морозову, с которым в свое время сидел в крепости.

Вероятно, именно в ссылке Введенский пишет то, что позже было условно названо "Серой тетрадью": размышления о времени, смерти, последнем смысле слов и предметов. Фрагментарность, незавершенность этих записок, заключенных в невзрачную школьную тетрадь в серой обложке (отсюда и название), нисколько не отменяют того значительного, пожалуй, даже центрального места, которое они занимают в творчестве Введенского.

"Всё, что я здесь пытаюсь написать о времени, является, строго говоря, неверным. Причин этому две. 1) Всякий человек, который хоть сколько-нибудь не понял время, а только не понявший хотя бы немного понял его, должен перестать понимать и все существующее. 2) Наша человеческая логика и наш язык не соответствуют времени ни в каком, ни в элементарном, ни в сложном его понимании. Наша логика и наш язык скользят по поверхности времени.

Тем не менее, может быть, что-нибудь можно попробовать и написать если не о времени, не по поводу непонимания времени, то хотя бы попробовать установить те некоторые положения нашего поверхностного ощущения времени, и на основании их нам может стать ясным путь в смерть и в сумрак, в Широкое непонимание.

Если мы почувствуем дикое непонимание, то мы будем знать, что этому непониманию никто не сможет противопоставить ничего ясного. Горе нам, задумавшимся о времени. Но потом при разрастании этого непонимания тебе и мне станет ясно, что нету ни горя, ни нам, ни задумавшимся, ни времени".


"Глаголы в нашем понимании существуют как бы сами по себе. Это как бы сабли и винтовки, сложенные в кучу. Когда идем куда-нибудь, мы берем в руки глагол идти. Глаголы у нас тройственны. Они имеют время. Они имеют прошедшее, настоящее и будущее. Они подвижны. Они текучи, они похожи на что-то подлинно существующее. Между тем нет ни одного действия, которое бы имело вес, кроме убийства, самоубийства, повешения и отравления. Отмечу, что последние час или два перед смертью могут быть действительно названы часом. Это есть что-то целое, что-то оставшееся, это как бы пространство, мир, комната или сад, освободившиеся от времени. Их можно пощупать. Самоубийцы и убитые, у вас была такая секунда, а не час? Да, секунда, ну две, ну три, а не час, говорят они. Но они были плотны и неизменны? - Да, да.

Глаголы на наших глазах доживают свой век. В искусстве сюжет и действия исчезают. Те действия, которые есть в моих стихах, нелогичны и бесполезны, их нельзя уже назвать действиями. Про человека, который раньше одевал шапку и выходил на улицу, мы говорили: он вышел на улицу. Это было бессмысленно. Слово вышел, непонятное слово. А теперь: он одел шапку, и начало светать, и синее небо взлетело как орел.

События не совпадают с временем. Время съело события. От них не осталось косточек".


К 1933-1934 относятся "Разговоры" Л.Липавского - фиксация бесед, происходивших в узком кругу (Хармс, Введенский, Друскин, Липавский, Н.Заболоцкий, Н.Олейников, Д.Михайлов в разных сочетаниях), а также попутных, весьма интересных мыслей автора. Записанные Липавским высказывания Введенского близки процитированным отрывкам из "Серой тетради":

"Я посягнул на понятия, на исходные обобщения, что до меня никто не делал. Этим я провел как бы поэтическую критику разума - более основательную, чем та, отвлеченная. Я усумнился, что, например, дом, дача и башня связываются и объединяются понятием здание. Может быть, плечо надо связать с четыре. Я делал это на практике, в поэзии, и тем доказывал. И я убедился в ложности прежних связей, но не могу сказать, какие должны быть новые. Я даже не знаю, должна ли быть одна система связей или их много. И у меня основное ощущение бессвязности мира и раздробленности времени. А так как это противоречит разуму, то значит разум не понимает мира".

"Я читаю Вересаева о Пушкине. Интересно, как противоречивы свидетельские показания даже там, где не может быть места субъективности. Это не случайные ошибки. Сомнительность, неукладываемость в наши логические рамки есть в самой жизни. И мне непонятно, как могли возникнуть фантастические, имеющие точные законы, миры, совсем не похожие на настоящую жизнь. Например, заседание. Или, скажем, роман. В романе описывается жизнь, там будто бы течет время, но оно не имеет ничего общего с настоящим, там нет смены дня и ночи, вспоминают легко чуть ли не всю жизнь, тогда как на самом деле вряд ли можно вспомнить и вчерашний день. Да и всякое вообще описание неверно. "Человек сидит, у него корабль над головой" все же наверное правильнее, чем "человек сидит и читает книгу". Единственный правильный по своему принципу роман, это мой, но он плохо написан".


Одновременно с этой напряженной внутренней работой Введенский продолжает вести тот же, что и до ареста, рассеянный образ жизни, о котором любят вспоминать мемуаристы, противопоставляя "игрока" и "гуляку" Введенского сдержанному и сосредоточенному Хармсу. Не без самоиронии пишет об этом Липавский в тех же "Разговорах": "А.В. купил пол-литра водки; он отпил половину, так как хотел пойти еще на вечер.


...Неторопливость дает счастье только как пауза. И мне кажется часто, что счастье невозможно без торопливости и суеты, без власти и влечений. И тогда человек, снующий ночью по улице, высматривающий себе на несколько часов проститутку, кажется мне сравнительно счастливым. И кажется мне, такой должна была быть и моя судьба, от которой я неправильно уклонился. Конечно, это отчасти мрачное счастье. Однако А. В., предчувствующий сейчас неожиданности, сидя на диване рядом с малознакомой женщиной, ощущая в желудке водку, смешанную с вином, живет сейчас как игрок, живет интереснее в данный момент и счастливее нас".

В 1934 году Введенский становится членом Союза писателей. Вскоре и он начинает оседлую жизнь: будучи в 1936 году проездом в Харькове (homo viator!), знакомится с Г.Б.Викторовой, через некоторое время женится на ней и переезжает в Харьков. В 1937 году у них родился сын Петр. Об этом периоде жизни Введенского М.Мейлах пишет: "В 1938 году Введенский жаловался Т.Липавской, что лишен в Харькове какого бы то ни было близкого ему круга общения - единственным его другом там был художник Шавыкин. Его жизнь в Харькове, по словам вдовы поэта, Г.Б.Викторовой, была замкнута семьей, к которой он был очень привязан, а за ее пределами несколькими знакомыми жены и кругом преферансистов, с которыми он играл по вечерам.

Семья жила в одноэтажном и довольно странном доме против музея на Совнаркомовской улице - в центре его была большая темная, без окон, зала, когда-то, очевидно, освещавшаяся сверху через увенчивающий дом пирамидальный стеклянный купол...

По необычайной для провинции петербургской привычке в течение всех пяти лет жизни в Харькове он продолжал оставаться со всеми на "вы" и не выносил матерщины. В театр Введенский не выезжал никогда, как никогда не выступал на собраниях в Союзе писателей, а о литературе и стихах не говорил ни с кем и за его пределами. Кроме Шавыкина, никто в Харькове о его поэзии ничего не знал, читал он мало, писал и работал только ночью."

В конце сентября немцы подступили к Харькову. Семья Введенского должна была эвакуироваться, но не успела. В биографической записке о Введенском Б.А.Викторов, старший сын Г.Б.Викторовой, пишет: "27 сентября 1941 года, ранним утром, почти ночью, как и полагается в таких случаях, пришли эти ребята. Александр Иванович, дети и обе женщины (жена и теща) встретили их удивительно по-деловому и спокойно, будто давно ждали. Не было слез. Было полное молчание (отец и дядя Галины Борисовны в свое время уже были "забраны"). В неестественной тишине был сделан обыск, на пол вывалены рукописи и письма. Что и в каком объеме они взяли с собой, неизвестно. Что-то наверняка унесли, наверное, и рукописи, и письма. Например, сохранилось только одно письмо Хармса к Введенскому в Харьков, а могло быть, за пять лет жизни Александра Ивановича в Харькове, и больше.

На прощанье он подошел к каждому, поцеловал.

Сохранилась записка Александра Ивановича из заключения, написанная тупым карандашом:

"Милые, дорогие, любимые.
Сегодня нас увозят из города.
Люблю всех и крепко целую. Надеюсь, что все будет хорошо, и мы скоро увидимся. Целую всех крепко, крепко, а особенно Галочку и Наталочку.
Не забывайте меня.

Саша".

27 сентября 1941 года Александр Введенский был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации. По имеющимся отрывочным и неточным сведениям, во время перемещения заключенных в начале зимы 1941 он заболел и умер от дизентерии (официальная дата смерти 20 декабря 1941), – на этом известия о его жизненном пути обрываются.



Творчество



Введенским было выпущено несколько десятков детских книжек, некоторые из них переиздаются и поныне. Как детский писатель он приобрел известность, гонорары за детские издания стали основной статьей доходов. Собственные же литературные эксперименты Введенского были востребованы в кругу близких и зачитывались на литературных и театрализованных выступлениях.
Наиболее известным совместным проектом обэриутов была организация театра «Радикс». В 1926 там была поставлена пьеса Моя мама вся в часах по произведениям Введенского и Хармса. В театральных выступлениях Введенский участвовал как чтец, актер и ведущий.
К началу 1930-х в произведениях Введенского сюжет, жанр, диалоги становятся более структурированными. Одушевленные и неодушевленные персонажи включаются в решение проблем феноменов мира и их взаимоотношений с категорией времени – Две птички, Значенье моря, Кончина моря. Философская направленность произведений усиливается, автора интересуют мировоззренческие темы – бог, смерть, время. К 1927 относятся упоминания о том, что Введенский работал над романом "Убийцы вы дураки".
"Кругом возможно бог" (1931) – философское произведение зрелого периода, названо литературоведом М.Мейлахом «путеводителем по моделям бессмыслицы поэтики Введенского». На первый взгляд сочинение представляется попыткой отобразить хаос, предшествующий созданию мира. Ощущается подвижность, незакрепленность форм и смыслов друг с другом; постоянно обыгрывается возможность их подмены и утраты.
Диалог "Куприянов и Наташа", написанный в том же 1931, – авангардистская вариация на тему любовной лирической эротики. В варианте Введенского, в «пиковый» момент, когда герои обнажились и, казалось бы, готовы слиться, Куприянов в ответ на призывы своей возлюбленной отвечает: «Нет, не хочу», и уходит, оставляя ее в недоумении и грусти. Лирический герой Введенского отвергает зов природного начала. Утрата естественных связей обнаруживается повсюду – Куприянов растворяется в природе, которая, как замечает автор, занимается тем же – бессмысленно порождает эфемерные искусственные формы, посылая любовные призывы, которые не приводят к вразумительному результату.

"Некоторое количество разговоров" (1936–1937), по мнению литературоведа и философа Я.Друскина, – это разговоры о «неразговоре, о невозможности коммуникации,...невозможности поэзии,...невозможности вспомнить событие,...невозможности начать действие» и т.д.
"Потец" (1936–1937) – загадочный диалог между сыновьями и отцом у предсмертного одра последнего. Разгадка слова «потец» (игра слов «отец-потец») становится темой полутелепатической коммуникации персонажей. Как выясняется, речь идет о «предсмертном поте на челе умирающего» в последней попытке сказать нечто значимое близким. Сыновья требуют получить от отца ответы на вербальном уровне – «объясни, расскажи-ка», он же, в свою очередь, ответствует в онтологической плоскости – с позиций бытия и небытия. Интригу дополняет загадка восприятия длительности времени в жизни человека – в момент смерти (трагическое: «недавно родился и уже умираю») и в течении обыденной жизни.
В "Елке у Ивановых" (1938) сюжет строится вокруг условного «трагического» события – няня, выведенная из себя дерзкими замечаниями своей подопечной, в порыве гнева отрубает ей голову. Действующие лица высказываются о смерти вообще и данной смерти в частности. Затем следует суд над нянькой, напоминающий суд над Алисой у Кэрролла. Среди участников – полуслучайные персонажи: «дети» от 1 до 80 лет, родители Пузыревы (Ивановы, заявленные в названии, отсутствуют вообще), лесорубы, звери, полицейский и др. Все заканчивается «черным хэппи эндом» – новогодней елкой, вокруг которой оставшиеся персонажи бодро умирают.
"Где. Когда." (1941) – прощание с миром человека, задумавшегося о своем «условно прочном» существовании в мире. В последние минуты перед смертью герой постигает, что предметы сами по себе являются выражением и воплощением времени.

Детские книги

Много зверей, 1928
Кто? Детские стихи, 1930
Щенок и котенок, 1937
О девочке Маше, о собаке Петушке и кошке Ниточке, 1937
А ты? 1941

____________
Код
Доступно только для зарегистрированных пользователей



user posted imageО девочке Маше, о собаке Петушке и о кошке Ниточке narratorисполнитель не известен //ссылки: user posted image user posted image

Добавлено:




Щенок и котенок

1

Жили-были
В огромной квартире
В доме номер тридцать четыре,
Среди старых корзин и картонок
Щенок и котенок.
Спали оба
На коврике тонком –
Гладкий щенок
С пушистым котенком.


Им в одну оловянную чашку
Клали сладкую манную кашку.
Утром глаза открывая спросонья,
- Здравствуй, щенок, -
Мурлычет котенок.
Щенок, просыпаясь,
Приветливо лает,
Доброго утра
Котенку желает.

 
Дни проходили,
Летели недели,
Оба росли
И оба толстели.
 

2

Летом на дачу
В одной из картонок
Поехали вместе
Щенок и котенок.
Поезд бежал,
И колеса стучали.
Щенок и котенок
В картонке скучали.
 

Щенок и котенок
Дремали в тревоге,
Щенок и котенок
Устали в дороге.
Картонку шатало,
Трясло на ходу.
Открыли картонку
В зеленом саду.


Увидев деревья,
Щенок завизжал,
Виляя хвостом,
По траве побежал.
Котенок, увидев небо и сад,
Со страха в картонку забрался назад.
 

3

Ходят гулять
По траве, по дорожкам
Щенок и котенок
В поля и леса.
Среди земляники,
Черники, морошки
Однажды в лесу
Они встретили пса.
 

Пес кривоногий,
С коротким хвостом
Стоял у дороги,
В лесу под кустом.
Пес кривоногий,
Оскалив пасть,
Хотел на щенка и котенка
Напасть.

 
Мяукнул котенок,
Залаял щенок,
Подпрыгнул котенок
И сел на сучок.
Котенок сидит
На высоком суку.
- Прыгай ко мне, -
Говорит он щенку.
Щенок отвечает:
- Я побегу,
Прыгнуть на дерево
Я не могу.
 

Щенок по дороге
Мчится бегом,
Пес кривоногий
Бежит за щенком.
До самого дома,
До самых ворот
Бежал за щенком
Кривоногий урод.
 

4

Тихо шумят
И шуршат тростники.
Щенок и котенок
Сидят у реки.
Смотрят, как речка,
Играя, течет.
Солнце щенка и котенка печет.
 

Из темного леса
На бережок
Выходит пастух,
Трубя в рожок.
За пастухом
На берег реки
Идут телята,
Коровы,
Быки.
 

Услышав
Пастушеский
Громкий рожок,
Бросился в воду
От страха
Щенок.
 

Вот по воде
Щенок плывет,
- Плыви-ка за мною, -
Котенка зовет.
Котенок остался
На берегу.
- Нет. – говорит он. –
Я не могу. –
Уши прижав и задравши хвост,
Мчится котенок в обход
Через мост.
 

5

Осень пришла,
Листы пожелтели;
Вот журавли
На юг полетели.
 

Взял хозяин щенка в работу –
Стал щенок ходить на охоту.
 

По полю заяц
Несется стрелой,
Мчится охотник
За ним удалой.
Ловкий охотник
Меткий стрелок!
Мчится с охотником
Резвый щенок.
 

6

Ночью повсюду на даче тишь.
Только на кухне скребется мышь.
Мышь вылезает из норки,
Ищет засохшие корки.
 

Мышка, ты видишь, котенок сидит.
Мышка, ты слышишь, котенок не спит.
 

Мышка забыла про корку,
Спряталась мышка в норку.
 

7

Этой зимою
Я был в квартире,
В доме под номером
Тридцать четыре.
Тихо у двери нажал на звонок.
Слышу – за дверью залаял щенок.
 

Дверь мне открыли,
Я вижу – в прихожей
Серый щенок,
На себя не похожий:
Мохнатые уши,
Огромный рост,
Длинный и черный
Лохматый хвост.
 

А в коридоре я вижу –
Со шкапа
Чья-то свисает
Пушистая лапа.
 

Тут среди старых корзин и картонок
Лежит на себя не похожий котенок.
 

Толстый, огромный, пушистый кот
Лежит и лижет
Себе живот.
 

Псу и коту говорю я
- Друзья,
Вы подросли, и узнать вас нельзя.
 

Кот на меня лениво взглянул,

Пес потянулся и сладко зевнул.

Оба мне разом ответили:

- Что же,

Ты изменился

И вырос тоже.


 


--------------------
Это неважно, что Вы - собака.
Важно то, что Вы человек.
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top
 Поблагодарили за полезное сообщение: Ster, elvis5553, Sam_Yanish, Mozly, olegas88
 рики Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 8.01.2014 - 17:20:17 (post in topic: 2, link to post #644406)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Старший товарищ
Group Icon
Профиль
Группа: Privileged
Сообщений: 1502
Поблагодарили: 3145
Ай-яй-юшек: 2
Штраф:(0%) -----

"Кто?"

Стихи, рассказы и сказки Александра Введенского и о нем самом

Музыка С. Слонимского

От автора - З. Гердт
Стихи, рассказы и сказки А. Введенского читает Р. Плятт
В сцене "О девочке Маше..." - М. Корабельникова, Р. Плятт, Б. Иванов



--------------------
Это неважно, что Вы - собака.
Важно то, что Вы человек.
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top
 рики Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 12.08.2014 - 15:36:49 (post in topic: 3, link to post #675454)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Старший товарищ
Group Icon
Профиль
Группа: Privileged
Сообщений: 1502
Поблагодарили: 3145
Ай-яй-юшек: 2
Штраф:(0%) -----

Post Link: Спектакли и постановки
Стихотворение "Сны".


--------------------
Это неважно, что Вы - собака.
Важно то, что Вы человек.
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top
 рики Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 22.08.2014 - 18:55:31 (post in topic: 4, link to post #676297)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Старший товарищ
Group Icon
Профиль
Группа: Privileged
Сообщений: 1502
Поблагодарили: 3145
Ай-яй-юшек: 2
Штраф:(0%) -----

Post Link: Наши Детские Сказки
Как Маша в саду испугалась


--------------------
Это неважно, что Вы - собака.
Важно то, что Вы человек.
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top
 рики Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 25.09.2014 - 15:27:56 (post in topic: 5, link to post #679165)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Старший товарищ
Group Icon
Профиль
Группа: Privileged
Сообщений: 1502
Поблагодарили: 3145
Ай-яй-юшек: 2
Штраф:(0%) -----



--------------------
Это неважно, что Вы - собака.
Важно то, что Вы человек.
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top
 рики Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 23.07.2015 - 18:26:43 (post in topic: 6, link to post #714254)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Старший товарищ
Group Icon
Профиль
Группа: Privileged
Сообщений: 1502
Поблагодарили: 3145
Ай-яй-юшек: 2
Штраф:(0%) -----



--------------------
Это неважно, что Вы - собака.
Важно то, что Вы человек.
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top
 Поблагодарили за полезное сообщение: Iudushka



0 Пользователей читают эту тему (0 Гостей и 0 Скрытых Пользователей)
0 Пользователей:

Опции темы Ответ в темуСоздание новой темыСоздание опроса
 
  


Анклавы Клуба в социальных сетях:
Клуб любителей Аудиокниг - Твиттер  Клуб на ФейсБук  Клуб любителей Аудиокниг - наш канал на YouTube  Канал Клуба Любителей Аудиокниг в Телеграм