Заслуженный товарищ
Профиль
Группа: Trusted
Сообщений: 744
Поблагодарили: 1567
Ай-яй-юшек: 23
Штраф:(0%)
|
Дополнение к списку книг Валерия Попова: «Слишком сильный» (1989, издательство «Детская литература», Ленинградское отделение) «Иногда промелькнет» (1991, автобиографическая повесть) «Тёмная комната» (1991) «В Израиль и обратно. Путешествие во времени и пространстве» (2004) «Избранные» (2006) «Тетрада Фалло» (2007, в соавторстве с Шмуклер А.) «Горящий рукав. Проза жизни» (2008) «Все мы не красавцы» (2012) «Плясать до смерти» (2012) «Дмитрий Лихачёв» (2013, серия ЖЗЛ) "Излишняя виртуозность" (2014) "Безумное плавание" (2014) "Мой Петербург" (2014) "Зощенко" (планируется в 2015, серия ЖЗЛ) Валерий Попов - гость Владимира Аверина и Дмитрия Мириманова:
Код | Доступно только для зарегистрированных пользователей |
Код | Доступно только для зарегистрированных пользователей |
+ Показать |
Майя Пешкова ― Настолько хочется в Петербург, что ночами брожу по карте города, перебирая адреса друзей и знакомых, вспоминая встречи на книжном салоне, прогулки в пригородах, чаепития на даче и на городских кухнях. Словом как чеховские сестры, стремившиеся в Москву, в Москву, так и мне хочется в Северную Пальмиру еще и потому, что там живет писатель Валерий Георгиевич Попов. А открыв «Яндекс» ахнула: «Батюшки! Валерию Георгиевичу 8 декабря – 75». Вот и вспомнила о летнем интервью и о его родных. Об этом в «Непрошедшем времени». Жизненная книга. Равно как и «Горящий рукав» тоже книга о Вашей жизни. То есть это биографическая проза. В каких еще книгах Ваших Вы коснулись биографических моментов, судьбы? Что это было? Почему Вам захотелось исповедаться перед читателем? Я ведь эти книги читаю как исповедь писательскую.
Валерий Попов ― Ну, в общем, как я написал, жизнь удалась, так я и держусь этой программы, что доказать в мире какого-то такого негатива, отчаяния, распущенности такой, бездеятельности, доказать, что жизнь можно сделать замечательной, нужно сделать замечательной, полной друзей, подруг, ума, веселья, алкоголя, секса, искусства. Вот не сделать такую жизнь – это просто нелепо ее упустить.
М. Пешкова ― Словом – жизненные силы.
В. Попов ― Да, да. Вот это какой-то переизбыток жизненных сил, который, наверное, появился… Много таких людей появилось в 60-е годы. Все мои друзья вот какие-то такие гиганты, отличники, остряки и бабники. Вот какая-то была вспышка таких вот красавцев. В ЛЭТИ как я пришел в 57-м, вот с тех пор я с ними и хожу. И вот дух победы как-то он родился сразу, как только мы друг на друга поглядели. Уж нам-то уж не победить ли?
М. Пешкова ― А кто были? Кто есть Ваши друзья, те, кто со времен ЛЭТИ?
В. Попов ― Ну, Шура Беляев и Слава Самсонов. Два таких немножко повыше меня еще, попригляднее. Отличники. Да. Спортсмены и весельчаки.
М. Пешкова ― А почему избрали именно ЛЭТИ? Это что, стояла эпоха физиков на дворе? Поэтому Вы избрали?
В. Попов ― Да, да. Два было таких супермодных вуза – это ЛЭТИ и Политехнический институт. Ну, ЛЭТИ еще связано с Петроградской стороной, потому что Петроградская сторона – это такая красота. Вот из центра, из такого регулярного центра, из Преображенского полка, когда я приехал туда, там речки, острова, ботанический сад, где мы проводили массу времени.
М. Пешкова ― В учебное время?
В. Попов ― Да… пальмы. Назначали встречи, пролезали. Там у меня написано, что однажды в порыве любви я раздвинул даже железные прутья и пролез туда, потому что оказался в тропиках ни с того, ни с сего в Петербурге. То есть Петроградская сторона была наша Майорка такая, сразу как оказался в тропиках после Саперного переулка-то своего детского.
М. Пешкова ― А как попали родители в Ленинград?
В. Попов ― Да это все полно прелести и значительности, потому что отец работал агрономом в степи после саратовского института и понял, что он не то делает. Там казахов надо было научить сеять. А скот весь зарезали. То есть он понял, что он просто убивает и себя, и страну, и народ. И он оттуда сбежал. Но не так глупо сбежал. Он так смышлен был. Он поехал на военные сборы, проехал мимо и оказался в Ленинграде в аспирантуре у Вавилова. Но не сразу. Он месяц жил на Саперном переулке, где вот я начал свою ленинградскую эпопею, и грузил вагоны, ему нечего было есть. Вавилов путешествовал по Южной Америке. Знаете, он объехал весь мир. И его друг сказал, что надо уезжать. Здесь, в этом городе нам ничего не светит. И он почти уехал и опоздал на поезд. Буквально на каких-то 10 сантиметров он сказал, что где-то так тянулся и чуть-чуть не достал последнюю ручку. И вот в этом промежутке моя душа и родилась. Вот чуть-чуть ухватись, уедь и все. И не сидели бы мы с вами. Вот как-то уже в Петербурге как бы моя душа как-то в этом пробеле возникла. И потом он закончил аспирантуру замечательно и поехал в Казань по распределению. Вавилов его… Еще Вавилов не только научил их работать, он еще научил их красивой жизни. Они часто обедали в «Астории» вот рядом с ВИРом, который здесь тоже замечательно расположен рядом с Исакием. Вот как-то это еще и красота… И они в «Астории» отмечали защиту папину и поспорили с немного подвыпившим Вавиловым, что он через год выведет сорт, папа. И он через год вывел сорт проса, который кормил солдат всю войну. Просо, из которого пшенка получается в косенках.
М. Пешкова ― Прозаик, председатель союза писателей Санкт-Петербурга, автор 3-х десятков книг Валерий Попов в программе «Непрошедшее время» на «Эхе Москвы».
В. Попов ― А после войны он вернулся в этот же самый дом на Саперном. Там тоже у него друзья оказались там. Как-то так он сумел оставить после себя компашку, к которой он вернулся. И с 46-го года мы в Ленинграде в том же самом доме на Саперном.
М. Пешкова ― Глядя на фотографию Вашего отца ощущение, что он очень серьезный, суровый человек. А Вы говорите компашка, друзья.
В. Попов ― Да, он не пил совершенно. Но в нем такая была энергия, такая сила, такая неутомимость, лихость и такая вот хитрость своего рода. И его знаменитая история, которая меня до сих пор поднимает, как он ехал в Саратов учиться, и мама из деревни ему дала чемодан гороха. И кажется на 2-й уже курс. И такой тяжелый чемодан. И когда поезд подошел, все стали бегать, прорываться к выходу, его чемодан схватил кто-то и понес. Вор потащил его чемодан с горохом. И папа хотел его догнать, дать по шее, а потом видит, что он еле-еле тащит чемодан. Тяжелее гороха нет ничего, только золото и книги. И папа подумал: «А зачем мне этот чемодан? Пускай он несет чемодан». И он шел, шел, вор бросить не решался и нес, нес и донес его почти до общежития. … и сказал папа: «Спасибо, друг…» А вор злобно кинул чемодан и оскорбленный в своих воровских чувствах ушел. Такая байка, что иногда твой чемодан несут, куда надо. Не спеши его отнимать. Может быть, враги работают на тебя. И вот он как-то это все сварил и оказался в 46-м году снова в Ленинграде.
М. Пешкова ― А мама откуда?
В. Попов ― А мама… Они познакомились в Казани, где я потом родился. А мама, она дочка академика Мосолова. Это академик Мосолов – вице-президент сельхозакадемии тех лет. Он как бы заместитель Лысенко был. Он был почвовед. Почвами занимался. Он вице-президент сельхозакадемии. Ну, я думаю, что папа, может быть, по расчету женился. Но не знаю. Но, по-моему, по любви, судя по мне, что мне передал энергию, передал какую-то энергию. Да. И мы вообще похожи. У нас даже глаз так свисает правый немножко. Вот такие…
М. Пешкова ― Была фотография, где Вы и отец очень похожи.
В. Попов ― Да, да. Ну, вот главное, что он передал, – это такой вот азарт и такой вот оптимизм, что все совсем не так, как говорится. Вот то, что считается ужасающим, можно повернуть совершенно на пользу и сначала осмеять, потом победить, потому что книга моя, одна из первых, «Жизнь удалась» о том, как герой проваливается под лед… Идет по пруду, проваливается под лед. Друзья собираются, вспоминают истории их жизни. А утром, когда выходит солнце, из этой черной дыры во льду вылетает рыба, потом появляется рука, локоть, и вылезает наш герой совершенно живой и даже сухой. То есть оказалось, что воду из-подо льда, из пруда откачали уже давно. А лед есть, а воды нет. То есть тонуть не обязательно. Не всегда тони. Посмотри сначала, может быть, воды нет. Вот это какой-то свой взгляд на жизнь – это от него.
М. Пешкова ― Как критика встретила Вашу первую книгу? Вы ведь после нее сразу стали очень известны.
В. Попов ― Ну, да. В принципе да. То ли я это слово придумал, то ли оно было до меня, но как-то да, это мой фирменный знак. И дальше пошло в этой же повести «Жизнь удалась» «Хата богата», «Супруга упруга». Мы сейчас в богатой хате с Вами находимся, а супруга обязана быть упругой.
М. Пешкова ― А как Вы познакомились с женой? Она тоже писатель?
В. Попов ― Нет. Я познакомился, когда я еще даже не был инженером, и только что я начал инженерную свою карьеру. В этот год мы познакомились.
М. Пешкова ― Где Вы работали?
В. Попов ― После ЛЭТИ подводные лодки, там в почтовом ящике.
М. Пешкова ― То есть Вы стали инженером таким классическим?
В. Попов ― Ну, классическим тоже с хитрецой, потому что вот 1-я моя книга называется «Южнее, чем прежде». Она написана по одной технической командировке. Мы поехали на Черное море с моим напарником и попали… такой шикарный корабль. Были такие трофейные немецкие корабли «Иван Франко», «Александр Пушкин». Да? Такой остров роскоши посреди советской нищеты. И вот на этом корабле я как-то загулял, чуть не потерял аппаратуру, потом отстал в Сочи, догонял на электричке, с грузинами там тусовал, пел. Вот такой был инженер. И написал «Южнее, чем прежде». В 69-м году она вышла.
М. Пешкова ― А когда Вы пошли учиться на высшие сценарные режиссерские курсы?
В. Попов ― Я учился на ЛЭТИ, а потом попал во ВГИК на сценарный факультет, на заочное отделение. Угодил. Но это была какая-то такая крыша, чтобы как-то не пугались родители, что сын пропадает. Я учился во ВГИКе, но сами сценарии не очень меня увлекали. Так я стал таким халтурным сценаристом. Но, правда, так грабил некоторое время некоторые студии. Да? Но в основном все это превратилось в диплом «Мои рассказы». У меня есть такой рассказ автора, как там приезжает автор на съемки фильма, и как там все искажается безумно все, в какой-то идиотизм все превращается. Ну, в общем, много у меня таких историй, которые родились на съемочной площадке, потому что кино – это было самое вольготное вообще занятие в Советском Союзе, самое такое вольготное, без расписания, местами без идеологии. То есть жить в кино было лучше всего. Я вот как-то тянулся жадно к роскоши и комфорту. И вот все эти съемочные экспедиции, обязательно на Черное море, еще куда-нибудь – вот это тоже помогло мне сохранить легкомыслие еще лет 15 и написать все, что хотел.
М. Пешкова ― Ваши кинодрузья? Кто-то из кинодеятелей, из киношников Вы с кем-то подружились, то, что называется? Надолго ли? Не надолго ли? На всю жизнь или какие-то временные дружбы? Я понимаю, что в зрелом возрасте очень трудно заводить друзей. То есть я так думаю. что у Вас так же, как и у всех, все друзья – это друзья, скажем так…
В. Попов ― Юности.
М. Пешкова ― Да, юности, молодости.
В. Попов ― Да, да.
М. Пешкова ― Бесшабашности я бы даже так сказала.
В. Попов ― Нет, нет. Ну, в кино я дружу, например, с Игорем Масленниковым мы пытались писать сценарии. Когда я ему дал сценарий, он сказал, что у него ощущение восторга и ужаса одновременно такое же, как головокружение и счастья, и ужаса. Конечно, мы выпили и разошлись, потому что для кино нужно как-то так аккуратнее писать. Аккуратнее.
М. Пешкова ― Серьезнее? Аккуратнее, да?
В. Попов ― Аккуратнее писать. Да.
М. Пешкова ― То есть ни одного Вашего сценария не воплотили…
В. Попов ― Нет, нет, воплощались какие-то такие… но самые такие… Я понял, что надо вообще как-то средними стадиями, или какой-то у меня был детский сценарий. Нет, я член Союза кинематографистов. Но вот даже совсем недавно по моей комнате «Темная комната», по детской повести, снят фильм «Тайна темной комнаты». Вот совсем недавно он вышел и получил даже приз на фестивале семейного фильма в Ульяновске. То есть я не зря пожирал время преподавателей во ВГИКе, хотя это тоже время было очень уютное. Колоритнейшие люди.
М. Пешкова ― Прозаик, председатель Союза писателей Санкт-Петербурга, автор 3-х десятков книг Валерий Попов в программе «Непрошедшее время» на «Эхо Москвы». Продолжение через 2 минуты.
*****
М. Пешкова ― Продолжение программы «Непрошедшее время» с Валерием Поповым, прозаиком из Санкт-Петербурга. А когда Вы закончили со своей инженерной профессией? Когда Вы поставили точку в этой профессии?
В. Попов ― Сразу же. Ну, я годик поработал на телевидении. Да и то в технической службе, не в творческой. А потом завязал вообще со службой навсегда. И как я жил, непонятно. Это одна из загадок. Я и сейчас даже не знаю, как я живу. Впрочем не всегда могу бюджет свой представить. А в те годы… Как-то так литература, она – это и кров, и пища, и алкоголь, все вместе. Я напомню, что у меня на балконе… Я в Купчино жил, … районе. И хека на балконе замерзшего рубил топором, бросал на сковороду и ел, снова писал, потом рубил этого хека, потом зеленым цветом расцвел да желтым весной, я издал книгу «Южнее, чем прежде». То есть литература – это все, все, что нужно там есть, любовь тоже.
М. Пешкова ― Расскажите, пожалуйста, литература Вас настолько захватила, что вы успеваете видеть то, что вокруг? Успеваете ли Вы ездить…
В. Попов ― Так она…
М. Пешкова ― Или у Вас только работа, работа?
В. Попов ― Нет, нет. Ну, обязательно должно существовать, что-то происходить. Я еще пишу колонки в журнал «Стори», такой есть полуглянцевый московский журнал «Стори», который Чернов организовал замечательный. И уже три года я попадаю в эти колонки, и их любят, читают. Некоторые даже подходят, говорят мне, что мы Вас знаем по колонкам. То есть я нашел как-то современную какую-то нишу, которую читают не только читатели. А последняя моя колонка про то, как затопило мою квартиру. Вот где мы с Вами находимся, ее затопило после ремонта. Наверху хольстен. Пришла одна такая нахальная, наглая представительница управляющей компании, которая заняла сторону бродяг, которые наверху. И я так помаялся, а теперь я написал колонку про эту историю, называется «Потоп». Каким-то потопом Петербург выселяется, потому что в этой квартире жила замечательная вдова музыканта Кировского оркестра. И рояль стоял, «Беккер». К ней в гости ходили. Замечательная была старушка. А теперь там какие-то нары, какие-то там неопределенные типы ходят. То есть вот потоп обрушился на Ленинград. Они даже лучше, чем потом. Из этого я сделал колонку, даже довольно смешную, потому что потом я встретил человека, который, может быть, сегодня придет, и он меня спас, сказал, что я все сделаю. Мы петербуржцы, мы поможем. Они там протокол не хотели составлять. В общем, всячески меня игнорировали. То есть что-то происходит с нами всегда, потому что у меня лоб не разобьешь, не напишешь. Понимаете, у меня все? «Горящий рукав», вот эта книга – это потому, что у меня на самом деле загорелся рукав. И вот с этим рукавом, горящим, как с факелом я в литературу и бежал. Это ж надо, чтоб у меня одного из всей школы загорелся от папиросы рукав, когда я пытался курить. То есть Бог бьет писателя всегда очень выборочно, но бьет так, что это можно написать красиво, так, что сюжет из этого выходит.
М. Пешкова ― То есть получается меченый?
В. Попов ― Меченый. Да. Чтобы со мной что-нибудь не случилось… Я вот еду из Москвы, там объявляют, что смотрите, не принимайте багаж и вообще смотрите за бесхозным багажом. Я вхожу в купе, и там стоит вот такая черная сумка. Нет хозяина. Я вот еду с этой сумкой и жду взрыва. Вот чем это закончилось, Вы прочтете а колонке журнала «Стори». То есть происшествия всегда… надо быть магнитом несчастий, к сожалению. Да.
М. Пешкова ― Только тогда получаются интересные…
В. Попов ― Да. Только, как я написал, кровь – единственные чернила. А с годами это просто уже беды. Вот последняя моя семейная хроника – это «Третье дыхание», это про алкоголизм супруги и о том, как это тоже победимо. Говорят, что алкоголизм непобедим, а я пишу, что победим, что какие-то слова, какие-то жаргоны свои, какие-то воспоминания, они могут удержать над бездной. Потом «Комар живет, пока поет» — это про отца, и «Плясать до смерти», вот за который как раз мне дали премию правительства за 2012 год, самая страшная книга и вот как раз наиболее успешная. Вот так как-то получается. Смотрите, чем страшнее, тем книга успешнее. Вот, к сожалению, так.
М. Пешкова ― Но Вы еще написали книгу про Сергея Довлатова. Как зародилась Ваша дружба?
В. Попов ― Дружба зародилась потому, что лучше вообще-то компании, которая тогда шлялась по Невскому, не было вообще ничего. Я не знаю, но это что-то можно сравнить с бродячей собакой, чтобы вот так за одним столом сидели и Бронский, и Довлатов, и Кушнер, и Карбовский, и Битов, и я. Просто мы вот оказались ранними собутыльниками лет в 25. Это какая-то такая физиологическая вспышка, на мой взгляд, какая-то социальная, потому что во мне литературы тогда еще не было. Понимаете? У нас был один друг, которому оставалось жить полтора месяца. Он уже сдался. Полтора месяца. Говорим, ну, иди, отдохни, ты же, наверное, устал. Он говорит: «Нет, нет. Я буду наслаждаться вот этим, литературными разговорами, сюжетами, спорами». Такой азарт литературы был. Это было в доме Зингера, в котором и Олейников, и Харабс, и потом уже там учились и Конецкий, и Гранин, и все. То есть вот главный литературный дом – это вот дом Зингера под глобусом на Невском. И Заболоцкий там часто находил… А мы попали туда как продолжатели этого дела. Удалось как-то мне попасть вот в струю, которая уже течет вот.
М. Пешкова ― Да, она неслась.
В. Попов ― Да, кстати, там был Битов, Конецкий иногда приходил, немножко поддавши. Он любил пошуметь, похулиганить. Ну, вот Голявкин потрясающий. Вот так как-то легко с 1-й попытки я попал сразу в эту реку замечательную. Тогда было очень быстрое и мощное течение. Так что как же не удалась жизнь, если так. Сейчас куда нырять, я даже не знаю.
М. Пешкова ― Председатель Союза писателей Санкт-Петербурга Валерий Попов на «Эхе Москвы» в программе «Непрошедшее время». Вы ведь написали еще книгу в серии «ЖЗЛ» о Лихачеве. Вы с ним были знакомы? С Дмитрием Сергеевичем?
В. Попов ― Ну, некоторые упрекают меня в том, что я не был с ним знаком. Ну, в общем-то, да, я с ним, конечно, не сотрудничал, не состоял в переписке. Конечно, смелее я писал книгу о Довлатове, с которым мы как-то ведро выпили. Это было легче. А с Лихачевым я так начинал осторожно, но я начал потому, что у меня масса друзей, которые работали с ним. Саша Лавров, который сейчас академик, Игорь Павлович Смирнов, который сейчас в Германии живет, Слава Багно. В те годы мы с ними корешились.
М. Пешкова ― Который сейчас директор института русской литературы «Пушкинский дом»?
В. Попов ― Да, Сева Багно. Это была моя юношеская компания. Саша Панченко, мы с ним тоже хорошо дружили.
М. Пешкова ― Академик Александр Михайлович Панченко?
В. Попов ― Да, да. Панченко уже умер, но он много мне успел рассказать. И я понял, что вот в этой компании я проплыву. Они мне как-то покажут не парадную сторону. А еще раньше дружил, даже до мысли этой с Зиной Курбатовой, которая в Комарово живет. Комарово тоже это такие сгустки находить – это вот есть счастье. После дома Зингера в Комарово оказался, где вот так все завязано, да еще в будке Ахматовой, которая как-то так мобилизует страшно тебя. И Зина Курбатова приходилась внучкой Лихачева, и потом она дала мне все свои дневники, в нашем наследии ее воспоминания очень неожиданные, очень острые. Как-то я вот набрал, мне кажется, какой-то плоти и кое-какие собственные идеи туда втюрил. По-моему, они созвучны. Например, одна глава называется «Каждый встречает равных себе». То есть как Лихачев попал в каторгу, самую страшную роту, куда всех загоняли карантинную, а закончил научным сотрудником в криминологической лаборатории. То есть его полюбили, его оценили. Царский генерал, священник, ученый. То есть сразу его выделили, поняли, что его надо брать в свой круг. И вот «Каждый встречает равных себе» и вот эта идея, мне кажется, кое-что доказал из своих идей, ну, не совпадает с Лихачевым. Как иногда можно неожиданные повороты делать, что вот не всегда надо идти только, как заяц делает скачок в бок. Вот у него очень много еще и жизненной смекалки. Не законсервированный человек. Он имеет консерватора, но у него чрезвычайно живой и смелый ум. Он делал такие поступки, с которыми бы он не сделался Лихачевым, а он какие-то вот такие прыжки делал через пропасть и оказывался там, где никто.
М. Пешкова ― Если вы ответите на вопрос, как называлась 1-я книга Валерия Попова, вы станете обладателем его книги «Сон похожий на жизнь». Звукорежиссер – Марина Лелякова. Я Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».
|
Это сообщение отредактировал Valeriy468 - 23.04.2015 - 11:10:52
|