Есин Сергей - Незавершенка, Терновский Евгений, 97 mb, 128 kbps

Автор: Есин Сергей
Название: Незавершенка
Исполнитель: Терновский Евгений
Жанр: повесть
Издательство: Нигде Не Купишь
Год издания: 2010
Прочитано по изданию: Журнал "Знамя", Номер 4 за 1986 г.
Оцифровано: begemotb
Очищено: begemotb
Качество: mp3, 128 kbps, 44 kHz, Mono
Размер: 97 mb
Длительность: 01 час. 46 мин.

Описание:
Сергей Есин - имя, о многом говорящее современному читателю. Его роман "Имитатор" стал литературной сенсацией в начале перестройки. Почти каждое произведение прозаика - он дебютировал в 1969 году - привлекало внимание критики и читающей публики: "При свете маленького прожектора", "Р - 78", "Мемуары сорокалетнего", "Незавершенка", "В редкие месяцы на берегу"; появлявшиеся в наших "толстых" журналах, они перечитываются и комментируются и сегодня. Букинисты утверждают, что книги Есина обычно на комиссию не приносят - предпочитают неизменно держать в своих личных библиотеках. Возможно, это тот случай: сегодняшнее, сиюминутное претендует на универсальное, по крайней мере на духовно необходимое.
За последние годы Сергей Есин написал несколько новых романов: "Временщик и временитель", "Соглядатай", "Казус, или Эффект близнецов". Романы эти тоже не прошли мимо читателей и прессы. Сегодняшняя жизнь в ракурсах литературы обладает особым и неповторимым рисунком. Объект этих романов - интеллигенция; основная тема - двойная жизнь, как говорится, между этикой и прагматикой; сюжет - как правило, детективный. Но разве смысл романа исчерпывается сюжетом, темой и именем рефлексирующего героя? Вот этот-то "романный осадок" и привлекает к прозаику пристальное и обостренное внимание. А может быть, стоит говорить о феномене языка, ибо стиль и слово Сергея Есина - это русская, сладко-надрывная психологическая проза, всегда склонная к авторскому саморазоблачению и покаянию героев.
Сергей Есин 1935 года рождения, живет в Москве, по образованию филолог.




 

ссылка на торрент добавлена

Сергей Есин о "Незавершёнке". Из беседы с с Юрием Кувалдиным

Жизнь довольно объемная вещь, голова, как атомный реактор, раз войдя в режим, работает постоянно, тени сменяют одна другую, и уже ты начинаешь путаться, что у тебя в романе, что позже в замысле, что уже совcем отжито. Отжитое, зафиксированное и написанное имеет мрачную тенденцию быстро забываться. Я иногда с неподдельным интересом листаю старый рассказ и удивляюсь: неужели я написал, неужели я придумал? Дюма, чтобы не путать и вести бухгалтерию персонажей, говорят, ставил на стол куклы, изображавшие мушкетеров, королей и благородных отцов, и по мере их сюжетной смерти аккуратно, дабы не путались в быстролетящих строчках, запирал в шкаф. Моих персонажей значительно меньше, я держу их в памяти, обычно называю именами хороших знакомых, друзей и родственников. Впрямую имен, конечно, нет. Я даже тщательно отвожу в сторону любые внешние признаки, но внутренне я всегда, когда работаю, держу близко в своем сознании нужный мне образ, этот внезапно начавший материализовываться туман воспоминаний и, как живописец на модель, на натуру, нет-нет и брошу на нее, вернее - и это очень важное уточнение, - на ее оболочку взгляд.

- Это позволяет вам, Сергей Николаевич, "держать" образ, чувствовать его всегда свежим и живым?

- Да, как торговка на рынке по первому требованию покупателя достает из корзины со связанными ножками курицу: живая, упитанная, поблескивает глазками. Нафантазировал, конечно, все с гротескными преувеличениями, придумал ей личные мотивы и дал в зятья этой не известной мне старухе молодого директора бани, с которым она и ведет свою партизанскую войну. Вот так получилась у меня повестишка "Незавершенка", в свое время напечатанная, как я уже писал, в "Знамени". Эти, казалось бы, далекие прототипы, запутанные в коконах придуманного, играют иногда с тобою чудовищные шутки. Ну, была, была у меня повесть "Производственный конфликт", печатавшаяся тогда, в восьмидесятые годы, в модном и с громадным тиражом журнале "Дружба народов". Там сюжет и его обертоны очень были похожи на одну вполне реальную историю, случившуюся со мною, когда я работал на радио. История не самая красивая, но я ее как следует замаскировал, на героев надел совершенно новые хламиды и со спокойной совестью, полагая, что свершил свой авторский суд над теми, кого и собирался судить, выпустил эту повесть в свет. Каково же было мое удивление, когда из Киева, из химического института - действие моей повести происходило, так сказать, "в мире искусств", на фабрике грампластинок, - поступило письмо: откуда, милый автор, вам известны все наши химические проблемы и кто вам обо всем этом рассказал? Кто так хорошо описал вам нашу анонимщицу и нашего рохлю-директора? Боже мой, думал я, читая это письмо, ведь в повести именно эти персонажи - плод моего мстительного, горячительного воображения!.. Это не совсем верно, что в отличие от легковерной молодости возраст и опытность меньше расположены к восприятию и вере в чудо. Мне кажется, что именно с возрастом крепчает удивление перед возникновением из миллиарда случайностей таинства собственной жизни, бесконечности ее форм и бытовании, причудливости реализации и такого необъяснимого с позиции здравого смысла феномена, как творчество. Объясняется, конечно, очень просто - божественным началом, боговдохновением, контактом человеческого с вечнопродупирующим космическим. "Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон"... В этом уступительном начале стихотворения, известного нам со школьной скамьи как произведение о долге поэта, за скобки вынесен божественный потусторонний импульс творчества, его иррациональная природа. С этим было бы очень соблазнительно согласиться, сведя и свободу выбора творца и неотступную направленность его усилий к вектору извне, к персту и приказу свыше. Все это даже как-то поднимает творца и художника над толпой и стадом, делая его особой, чтобы не сказать любимой, овцой Бога, но уже почти не позволяет говорить о таких вещах, И тут я, наверное, подхожу к главному; внутреннюю суть почти всей своей натуры я переделываю, и довольно серьезно. В семейных или собственных конфликтах беру лишь сам зародыш и начинаю фантазировать, а что если?.. Вот так и получается: в бане меня несколько лет подряд, минуя кассу, через занятый вечной стройкой предбанник, пропускала старушка-банщица. Так, мелкая взимательница бытового советского мыта. Но ведь я нафантазировал, как она во имя этих своих доходов малыми силами продлевала и продлевала стройку! Я даже мастер создания афоризмов. Но они живут отдельно, сами по себе, потому что из прозы они вываливаются. Афоризм - это дурновкусие. Но это надо пройти. Основная тема всего, что я пишу - двойная жизнь и сострадание. Первое - это индивидуальная особенность нашей интеллигенции. Она ведь, в основном, не настоящая. Сострадание же - это, собственно, моя каторга, на этой теме я получил много афронтов. Нужно стараться увидеть себя как бы со стороны. Мне очень нравится побасенка о Суворове. Когда он стал стариком, то ставил стулья и начинал прыгать. И говорил: "Потемкин прыгал-прыгал, а не допрыгнул. Румянцев прыгал-прыгал, а не допрынул. А Суворов прыгал-прыгал, и допрыгнул!" Я знаю, что сделано много. Я знаю, что время будут, скорее всего, изучать по мне. По непрочитанным романам, непрочитанным широкой публикой, по моим дневникам... А дальше, как сложится судьба. Но хочется, как говорил Пастернак: "Привлечь к себе любовь пространства..."

читать полностью