Прилепин Захар

Вы читали Захара Прилепина? Как, вы не читали Захара Прилепина? Тогда нам и не о чем разговаривать! В России его сегодня возводят в ранг едва ли не «современного классика». С этим можно спорить. Как, впрочем, спорят и о его книгах — «Патологии», «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой: пацанские рассказы», «Я пришел из России»…



Выходец из глубинки, из деревни Ильинка Рязанской области, он успел поработать разнорабочим, охранником, даже командиром отделения ОМОН. А еще он активный участник леворадикальной оппозиции, участник акций «Другая Россия», член запрещенной Национал-большевистской партии, соратник Эдуарда Лимонова. Одним словом, человек-оркестр, этот Захар Прилепин.

Его книги сегодня заметны и на полках книжных магазинов Киева. Так что советую познакомиться с этим феноменом и оценить качество его творений. В разговоре же для «ЗН» мы обходили стороной собственно литературную стезю Захара, а, в основном, прошлись по темам социально-политическим.

— Захар, однажды вы заявили, что не стремились стать писателем, а вышло это само собой… Интересно, а вот политикой вы тоже не собирались заниматься? И что сегодня вас больше привлекает — российская словесность или российская политика?

— Конечно литература. Если бы я сейчас ощущал, что в ближайшей перспективе все будет в порядке, ни за что не занимался бы этим видом деятельности. У меня нет никаких политических амбиций. Мне неинтересны политические должности, политические партии. Меня интересует только наличие пространства, социальной жизни, в которой будет комфортно жить моим детям. Политика как приложение сил меня совершенно не привлекает.

—Тем не менее, вы активный участник «Маршей несогласных». С чем прежде всего вы сегодня не согласны, если окинуть беглым взглядом современные российские реалии?

— С тем, что сегодня закрыта дорога в политику – молодым, агрессивным, радикально настроенным и не склонным к компромиссам людям.

— А существуют, на ваш взгляд, какие-то методы и способы, которые бы помогли изменить эту ситуацию?

— Легальные — вряд ли. Путь в политику идет только через потерю самости, своего «я», своего лица. В моем понимании сегодня путь в политику возможен только через радикальное видоизменение политической системы в России. Если лет пять-семь назад возможно было существование какого-то количества радикально-либеральных или левых, то сегодня это невозможно. У нас замкнутая система, в которую допущены только свои, люди предпенсионного возраста, андроиды, которые воспринимают молодежь на уровне принеси-подай.

— А все-таки, где, на ваш взгляд, сосредоточено больше инакомыслия — в Москве или в российской глубинке?

— Дело в разных составляющих. В глубинке просто устало всех ненавидят. В больших городах от избытка идеологии и близости к известным людям перестают воспринимать людей как значимых персон, героев. Там привыкли считать, что все куплены, все ничтожны и никуда не годны. В Москве разочарование политикой нарастает от близости происходящего, в глубинке — от усталости и тяжелой жизни. Я убежден, что разочарование присутствует в обоих случаях.

— Захар, можете объяснить, в чем же тогда состоит фантастический феномен доверия нынешнему премьер-министру России Владимиру Путину?

— Кому-то же нужно доверять! Люди не могут жить в безверии, в безнадежности, в ощущении кромешного тупика. Социальным структурам доверие — нулевое, уже давно никто не верит прокуратуре, парламенту, министерствам, депутатам, милиции. Что остается? Вера в доброго царя, который рад бы сделать хорошо, коли б не дурные бояре. Такая на Руси извечная вера. Если ее не будет, тогда и жить незачем.

— Герои некоторых ваших книг, кажется, не мыслят жизни без войны... Вы сами прошли через чеченскую кампанию. И как при этом относитесь к особенностям национальной политики своей страны?

— Лично я никогда бы не отправил своих детей на войну, но, отстраняясь от вида своих прекрасных ангелоподобных детей, понимаю, что этой нации для нормального существования необходимо постоянное вливание адреналина. У нас ведь не прибалтийское и не швейцарское мироощущение. Русским мужчинам необходимы ощущения на грани: страха, ужаса, риска. Наш мужской мир существует именно в таком виде. Мужчина нуждается в осмыслении своего предназначения, своего пространства. Не найдя его, он спивается или превращается в жвачное животное.

— И что, даже невзирая на ответственность за троих детей, снова пошли бы на войну?

— И вчера и послезавтра — пошел бы.

— За новыми ощущениями?

— Клубок мотиваций был бы достаточно велик, идея и логика поступков была бы вторичной. Это больше чем рацио, больше, чем ум. Как вы думаете, отчего изуродовано поколение 60-х, 70-х годов? Поколение моих отцов и дядьев, выросшее во время войны. Отчего рано ушли Владимир Высоцкий, Олег Даль, Александр Кайдановский? Они просто потерялись в состоянии тотального безвременья, тотальной невозможности ощутить героику своей жизни. Все это очень заметно в песнях Владимира Высоцкого. Это звучит как невозможность реализовать себя в качестве мужской государственной кровекипящей единицы. Мы думали, что это касалось только советского времени. Я считаю, что так себя чувствуют во все времена более жизнеспособные мужчины. Как это ни грустно, однако это факт.

— Можете объяснить свое недавнее высказывание: «Я больше всего хочу быть живым писателем и вызывать раздражение»?

— Я уже смирился с тем, что все мои поступки, высказывания, тексты у большинства вызывают исключительно раздражение. Пусть будет раздражение. Хотя я как любой нормальный человек хотел бы жить в атмосфере любви и обожания, принесения меда и теплых хлебов к порогу моего дома, но если этого не дано, пусть будет раздражение. И то и другое и третье — признаки жизни, того, что ты не согласен, с тобой не согласны. Полное умиротворение и согласие бывают только на кладбище.

— Однажды вы назвали Эдуарда Лимонова своим учителем. Чему стремитесь учиться у него? Эпатажности?

— Он близок мне своим детским, непосредственным восприятием реальности. Ведь в большинстве своем люди годам к тридцати, да что там к тридцати — к двадцати двум, становятся такими консерваторами, что мама не горюй. Они абсолютно уверены, что все продажно, все ничтожно, что «это» можно уже не делать, потому что «это» — старо, «это» они уже проходили, что глуп тот человек, который не понимает и еще как-то дергается. Общество настолько пропиталось подобной уверенностью, что мне от нее становится тошно. Вот и восхищаюсь людьми, которые остаются детьми до пятидесяти семи, семидесяти пяти… Только детское мировосприятие жизни и есть жизнь! Если тебе кажется, что ты уже все знаешь, можешь сразу умирать.

Есть такая история про Льва Толстого, который, как известно, к старости разочаровался в страстях, презирал половое влечение, алкоголизм, курение. Но однажды он вернулся домой в хорошем настроении. Софья Андреевна не могла понять, в чем дело, а он и говорит ей: «Представляешь, иду по полю, а навстречу два гусара». Она: «Ну и что?» Толстой: «Пьяные… Аксельбанты расстегнуты, воняют потом, коньяком от них несет. И говорят о бабах!» Жена: «Ну и что?» А он ей: «Молодцы!» Вот это восхищение, это жизнеоправдание и есть высшая степень наслаждения жизнью — оправдать человека. Уметь радоваться за него во всей полноте.

— А сами последний раз чему радовались или удивлялись?

— Я удивляюсь своим детям. Тому, что моя младшая дочь, Кира, которой четыре года, уже проявляет себя как маленькая женщина. Четыре года! А уже все женские реакции в ней видны. Она красавица, принцесса, требует почитания, внимания. В то время как мои мальчики — с явными мужскими «закидонами».

Удивляюсь хорошим текстам, книгам.

На днях удивился украинским таможенникам. Зашел такой со спичкой в зубах и обратился ко мне на «ты»: «Как твоя фамилия?» «Прилепин», — говорю. Он смотрит так подозрительно: «Не Карпов?» Подумал: какой великолепный наглец. Так что жизнь — череда удивлений.

— Сами затронули тему украинских реалий… Какими они вам видятся — как человеку со стороны?

— Я радовался, что у вас нечто нестандартное происходит. А вникать в разницу между Ющенко, Тимошенко, Януковичем и, как там его, Тигипко не пытался. Меня радовало человеческое буйство. Я вообще люблю большие праздники, майданы, карнавалы. Это мне симпатично, а кто там у вас за Россию, а кто против, мне неинтересно. В этом нет проявления детскости, того, что мне наиболее симпатично.

— А за Советским Союзом часом не ностальгируете? Что привлекательного для вас было в том единении?

— Тюрьма народов… На это намекаете? Но ведь привлекательна и программа, в которой танцуют грузины, казахи, узбеки… Путешествия по дружеским республикам, где все друг другу радуются, издают друг друга на разных языках. То, что моя жена, когда ей было четырнадцать, написала письмо на совершенно левый адрес в Дагестан: «Меня зовут Маша, давай переписываться». Ей ответили, и они чувствовали себя жителями одного пространства, одной страны, которая была родиной для нас для всех, как бы это ни было лживо и по-ханжески. У меня, у ребенка, воспитанного на книгах Аркадия Гайдара, было ощущение одной большой сильной страны, которая, если что, за меня заступится.

Или возьмем наших пацанов из ОМОНа. Они автостопом путешествовали из одного края в другой и, где бы они ни были — в каждом доме, юрте, хате, чуме — находили приют, пищу и не боялись за свою жизнь. Мой тесть после войны поехал на велосипеде в Чечню и чувствовал себя там нормально, не боялся за свою жизнь. Попробуй-ка сегодня съездить так. Я ни за что не отпустил бы своего сына ни в Сибирь, ни в Чечню.

— Когда мы все братья, с кем же тогда воевать, следуя вашей логике относительно выброса адреналина по-русски?

— Для мужчин всегда найдется работа. Я не связываю все с войной. Есть место и для трудовых подвигов: освоение пространств, дорог, строительство городов. Существуют самые разные вещи, которыми стоит заниматься. Чем больше страна защищает свой ареал, тем больше у нее противников и недругов, чем значимее империя, тем больше зависти в мире. Но в имперской стране работа для мужчины всегда найдется, а в странах, которые сжимаются как шагреневая кожа, мужикам остается одно — спиваться и тосковать.

У меня есть домик. Он стоит на реке Керженец. Там были колоссальные торфяные разработки, была некая связь с цивилизацией через маленькую полоску железнодорожного пути. Мужики строили новую деревню. Шла битва за жизнь. А сегодня там практически ничего не происходит, народ вымирает, потому что торфяные разработки прекратились и, соответственно, железнодорожное сообщение закрыли.

Я не связываю мужскую жизнь только с войной. Я связываю это с мужской борьбой за жизнь, выплеском адреналина, а не тоскливым прозябанием возле телевизора.

Страница новости

 

И слава богу!

Одним из гостей всероссийского литературного фестиваля «Белое пятно», который пройдет в Новосибирске с 18 по 20 ноября, станет Захар Прилепин — писатель, журналист, лауреат десятка литературных премий, член НБП, сторонник «Другой России» и отец троих детей. За месяц до своего приезда в Сибирь автор книг «Санькя», «Патологии» и «Грех» рассказал Тайге.инфо о себе, Лимонове, Шанцеве, Путине и Суркове.



Тайга.инфо: На этой неделе вы выступали на форуме молодых писателей в подмосковных Липках. В качестве кого вы там присутствовали?

— В качестве писателя, который за пару лет из «молодого» превратился в действующего и состоявшегося. Я Липкам обязан очень многим, я ведь приезжал туда дважды именно как молодой литератор. И это был такой правильный, полезный шок: я, вчерашний омоновец, за неделю познакомился там с десятком живых классиков, узнал издателей, редакторов толстых журналов и так далее. При иных обстоятельствах я, как и сотни других участников этого форума, за десять лет бы не смог найти всех этих почтенных и занятых людей, узнать их, поговорить с ними, поучиться у них.

Тайга.инфо: А сами вы себя чувствуете сейчас «молодым писателем»?

— Ну, не знаю. 35 лет мне, шесть лет пишу книжки. Много это, мало? Я не задумывался никогда об этом. Есенин в 27 лет говорил: «Я ощущаю себя хозяином русской поэзии». Сегодня такую смелость на себя мало кто возьмёт.

Тайга.инфо: Если честно, об этом форуме я узнал из твиттера писателя Дмитрия Данилова и лишь потом нашел всего лишь несколько упоминаний о нем в СМИ. Не мало ли, на ваш взгляд, журналисты сегодня уделяют внимания литературе?

— Литературе уделяют внимания мало, да. Я бы не сказал, что меня это страшно печалит, но в России действительно есть настоящая серьезная литература, о которой большинство просто не знает. Средства массовой информации непрестанно транслируют вопиющие образчики пошлости, в то время как фактически любой вид искусства находится на периферии общественного внимания.

Тайга.инфо: Какие вы бы выделили специализированные издания в области литературы?

— У нас есть три-четыре литературных газеты, и ещё есть глянец, который зачастую серьезно относится к литературе, отслеживает процесс. «Медведь», GQ, «Сноб» — я рад, что есть эти журналы. Наряду с рекламой новых галстуков, красивых машин и дорогих одеколонов там находится место и для литературы. В итоге некоторые молодые люди начинают думать, что читать — это стильно, что это не занятие для лохов, а нечто вполне достойное.

Тайга.инфо: Как владелец регионального медиахолдинга, расскажите, как обстоят дела с независимой и зависимой прессой в Нижнем Новгороде сегодня?

— Да нормально все обстоит. Зависимая пресса хочет зависеть и зависит. Независимая, если хочет не зависеть, делает, что хочет. Они ж нас в упор не видят, люди во власти. Есть такая поговорка: хоть плюй в глаза — всё божья роса. Это вот про них.

А журналистам, знаете, зачастую и не очень хочется в глаза власть предержащим... Что-либо говорить. Самоцензура в России в сто раз страшней, чем цензура. Люди строятся заранее сами, когда им еще и команду не подали.

Тайга.инфо: В настоящее время вы в большей степени зарабатываете как журналист и редактор? Если бы у вас была возможность зарабатывать столько же своей литературой, вы бы оставили прочую деятельность ради писательской?

— 50 на 50 мои заработки. Половина — литература, половина — журналистика. Мне не очень мешает журналистика. А в идеале я вообще бы не работал. Я жить люблю больше, чем писать. Но чтобы хорошо жить, надо хорошо писать. Приходится выкручиваться.

Тайга.инфо: Вы довольны сейчас своей карьерой писателя или же хотели бы что-то изменить, если бы у вас была такая возможность?

— Да я каждый день благодарю Бога, что все так весело и душевно получилось у меня. Я написал семь, кажется, книг, все они ежегодно переиздаются, я получил тысячи писем и отзывов, знаю, что есть люди, которым я чем-то помог, чем-то был полезен. Я только позавидовать сам себе могу!

Тайга.инфо: Какая русская книга, вышедшая за последние два-три года, произвела на вас сильное впечатление? Может ли сегодня появиться роман, который станут в будущем называть «романом десятилетия»?

— «Каменный мост» Александра Терехова. «Язычник» Александра Кузнецова-Тулянина. Сборники «Замороженное время» Михаила Тарковского и «Чёрный и зелёный» Дмитрия Данилова.

Выбрать один роман я затрудняюсь. Вот я назвал четыре текста, могу еще десяток назвать, и все названные мной тексты имеют все основания называться «романом десятилетия». Но вообще это ведь вы из недавнего эссе Владимира Сорокина взяли это определение? Я бы не рискнул так уверенно утверждать, что роман десятилетия может быть один.

Вот, давайте заглянем, скажем, в 1920-е годы. Какой один текст мы бы рискнули назвать главным? «Конармию» Бабеля, «Вор» Леонова, «Дети Артамоновых» Горького, первые книги Набокова или Платонова, «Вечер у Клэр» Газданова? «Тихий Дон», наконец? Обеднить себя можно, выбирая один текст. Романов десятилетия много, и написаны они могут быть о чем угодно.

Тайга.инфо: Один мой друг сказал о ваших книгах, что «Патологии» — роман о прошлом, «Грех» — о настоящем, а «Санькя» — о будущем. Насколько вы с этим согласны?

— Хорошая формулировка. Наверное, отчасти это так. Вообще я стараюсь не думать о своих книгах. Ничего умного на эту тему придумать все равно не смогу.

Тайга.инфо: В одном интервью вы говорили, что все ваши книги «вполне отделимы от политики, они просто написаны на околополитические темы». Так можно сказать про любого писателя, который пишет на такие темы? Или же все-таки есть примеры «политических писателей»?

— Ну, скажем, Юлиан Семенов писал безусловно политические книги. Но вообще, где начинается большая литература — там вообще не важно, про политику или про конные скачки. «Война и мир» — политический роман? Конечно. И даже «Анна Каренина» политический. Но это только одно из тысячи определений, которые можно использовать по отношению к этим великим книжкам.

Тайга.инфо: А составление антологий рассказов и сборник интервью «Именины сердца» для вас — это часть работы писателя, следствие ее или же параллельная деятельность?

— Мне любопытны литераторы, я по-человечески люблю многих из них, пытаюсь постичь механику успеха, природу писательского дара. В «Именинах...» я, скорее, не как писатель, а как читатель выступаю. Этакий восторженный неофит, которому интересно рассмотреть, разговорить настоящих живых литераторов.

Тайга.инфо: Кого больше, по-вашему, среди людей, которые купили и прочитали вашу книгу о Леониде Леонове — ваших поклонников, ценителей Леонова или же просто коллекционеров книг из серии «ЖЗЛ»?

— Примерно одинаково первых, вторых и третьих. Но, положа руку на сердце, я готов сказать, что людей, пришедших к Леонову с моей подачи, действительно много.

Тайга.инфо: Опубликованный в журнале «Сноб» отрывок из вашего нового романа «Черная обезьяна» выбран для промокампании очень удачно: сразу хочется прочитать всю книгу целиком. Расскажите вкратце тем, кто не читает «Сноб», о чем будет этот роман?

— Это будет злая книжка про плохих людей. Мой товарищ Андрей Рубанов сказал как-то, что хотел бы написать настоящую черную книгу, которую подростки будут в ужасе прятать под подушкой. Подростков нынче вряд ли можно книжками напугать, но я, в общем, опережая Рубанова, попробовал после несколько счастливых книжек сделать одну злобную и в чем-то даже отвратительную. Мне самому читать ее противно. Но вот написалась она, никуда от нее не спрячешься теперь.

Тайга.инфо: В своем эссе о прошедших 10 октября выборах вы пишете, что единороссы «начали жрать друг друга». Может ли это, как думаете, закончиться уничтожением партии власти изнутри? И скоро ли она, мягко говоря, надоест электорату?

— Надоест не скоро, и внутри партии тоже ничего страшного не случится. Единороссы будут сидеть у нас на шее, пока нефть не кончится. У них хватка медвежья, они власть не отдадут никому.

Тайга.инфо: Когда «Единая Россия» предложила Медведеву четырех кандидатов на пост мэра Москвы, как оценивали шансы Валерия Шанцева в Нижегородской области? И как относитесь к нему вы?

— Я к нему вообще никак не отношусь. Он не самый худший губернатор. Но Александр Проханов вообще недавно верно заметил, что если бы российские губернаторы любили свои регионы, как любит Чечню Кадыров, у нас другая жизнь была бы. Шанцев для нижегородчины — чужой. Он не связывает свою жизнь и судьбу с этой землей. Поцарствует и уедет. И Бог с ним. Шансов получить Москву у него не было. Хотя разговор с Путиным на эту тему был. Шанцев — путинский человек. Медведева Валерий Павлинович несколько раздражает. Медведев не отдал бы столицу чуждому человеку.

Тайга.инфо: Вы стали одним из первых участников акции «Путин должен уйти». Сколько, по-вашему, подписей должно появиться под этим призывом, чтобы президент действительно отправил премьера в отставку? Пока что эта идея, увы, кажется утопичной, извините.

— И мне она кажется утопичной. Я вообще не очень понимаю, почему только Путин должен уйти. Они должны уйти все и сразу. С уходом одного Путина ничего не поменяется. Но никто никуда не уйдет, конечно.

Тайга.инфо: Если Эдуард Лимонов будет баллотироваться в 2012 году, вы будете голосовать за него? Что вы возразите тем, кто считает его политиком 90-х, сегодня уже не воспринимаемым всерьез?

— Ничего я не буду возражать. Лимонов — политик 90-х, а Грызлов, Жириновский и Миронов — это политики XXI века, да? Не смешите. Лимонов прозорливый, энергичный, умный мужик. Я бы за него проголосовал. Но это всё из области фантастики, никто его не зарегистрирует никогда.

Тайга.инфо: Меня не покидает ощущение, что 2010 год для России какой-то особенно нервный. ДТП на Ленинском проспекте, Химкинский лес, все эти митинги, пожары, отставки — до конца года два месяца, и решительно непонятно, чем он закончится. У вас нет похожего ощущения? Что-то новое стало происходить с Россией?

— Нет, у меня было такое чувство, когда случился кризис, пошла волна самоубийств, казалось, что вот-вот — и люди взорвутся. Но ничего не случилось. Нация, скорее, спит. Химкинский лес — ну и что? Пожары — и что? Погорели и забыли. Никаких признаков реального народного недовольства я не вижу. Вон, выборы прошли, у «Единой России» почти везде за 50 процентов. Хоть бы целые области выгорели, ничего бы не случилось.

Тайга.инфо: Не могу не спросить у вас как у бывшего омоновца — что вы думаете об идее переименовании милиции в полицию?

— Бред какой-то. Нечем больше позабавить им себя.

Тайга.инфо: Как считаете, если бы «Санькя» вышел в 2010 году, не стала бы эта книга еще более актуальной? Или же те, о ком вы писали, сегодня, грубо говоря, вышли из моды?

— Да я не мыслю в таких категориях — «вышли из моды», «вошли в моду». Приморские партизаны совсем недавно потрясли и напугали целую страну. О них можно так говорить, что они «вошли в моду»? Я написал хорошую книжку, актуальна она будет всегда, пока в стране рождаются честные, бескомпромиссные, дикие мальчики. Даже если таких мальчиков — один на сто тысяч.

Тайга.инфо: Почему вы согласились участвовать в фестивале «Белое пятно»? Случалось ли раньше приезжать в Сибирь? Что вам известно о сибирских писателях?

— Интересно стало, вот и согласился. В Сибири был. Что такое «сибирский писатель», я не знаю. Тарковский — сибирский писатель? Валентин Григорьевич Распутин? Я как-то географически не разделяю писателей. Кого-то знаю, наверное, а кого-то не знаю. Вот на фестивале узнаю.

Тайга.инфо: Организаторы «Белого пятна» посоветовали торопиться с вопросами, потому что вы уезжаете в Сербию. Это отпуск или рабочая поездка?

— У меня там купили сразу шесть книг, и они теперь будут выходить понемногу. Рабочая поездка, значит. Приеду и буду пить вино с прекрасными сербами. Такая вот у меня работа.

Тайга.инфо: Последний вопрос тоже про твиттер. Павел Пряников, с которым вы работали в журнале «Русская жизнь», недавно написал: «Захар Прилепин — троюродный брат Суркова. Только сейчас нацболы рассказали». Можете прокомментировать?

— Паша гонит. Я не троюродный брат Суркова. Мы не кровная родня. У нас есть общий племянник: я ему родной дядя, а Владислав Юрьевич — двоюродный. Но Сурков с той веткой родни, которую я знаю, не роднится и не встречается. Я и сам его видел один раз в жизни. Людям просто нравится конспирология. Смешно всё это.

Страница интервью

Мы последние в очереди на покаяние
Писатель Захар Прилепин дорожит народной любовью. Пока она не заставляет молчать

"Российская газета" - Федеральный выпуск №5327 (248) от 2 ноября 2010 г.

Захар Прилепин не пишет простых книг. Не пишет он и книг о безгрешных людях, считая честность единственным способом познания и описания мира. Заканчивая работу над новой книгой, он говорит, что хотя эти мрачные события произошли не с ним, они близки ему так, как если бы он их пережил сам. В честности и максимальной полноте восприятия он видит смысл писательской работы. Мы побеседовали с Захаром Прилепиным о книгах, его отношении к читателям и к современной России.



Российская газета: Захар, в ваши книги входишь с первой фразы. Она задаёт ритм и - как мне представляется - температуру прозы. Однако на сайте романа "Санькя" все части сопровождаются специально подобранными звуковыми дорожками. Это вы их подбирали?

Прилепин: Сайт романа "Санькя" был, скорей, забавой: хотелось попробовать "продвинуть" роман ещё и вот таким способом - через сайт, где есть музыка, фотографии героев, и прочие шутки. Музыкальные дорожки там разные: часть написана моими друзьями из группы "Elefank", часть музыки пришла какими-то своими путями и на тот момент показалась созвучной мне. Но вообще для меня книга самодостаточна. Меня даже экранизации интересуют только в том свете, что, посмотрев фильм, больше людей купят книгу и узнают, как всё было на самом деле.

РГ: А вам поступали предложения экранизации? С кем из режиссёров и актёров вам было бы интересно работать?

Прилепин: Поступали такие предложения, причём уже раз десять, как минимум. Самые маститые ребята, что хотели делать фильмы по моим текстам - это Пётр Буслов, автор "Бумера" - он хотел экранизировать "Саньку" и Андрей Панин, актёр и автор "Внука Гагарина" - он хотел снимать "Патологии". Оба эти режиссёра мне очень симпатичны, я был бы рад, если бы что-то получилось. Но ничего не получилось ни в первом, ни во втором случае, в силу независящих от меня причин. Актёры мне многие нравятся, но выбирать их, если какая-то картина всё-таки запустится, буду не я - поэтому чего тут на пустом месте гадать. Впрочем, моими текстами всерьёз интересовался очень симпатичный мне актёр Андрей Кузичев. Он вполне мог бы сыграть героя "Греха" - и его актёрская пластика, как мне кажется, позволяет это сделать, и вообще его фактура: Андрей с равным успехом может играть и 18-летнего подростка и 50-летнего мужчину. У меня как раз там герой взрослеет по ходу повествования.

РГ: Вы пишете и стихи тоже. В чём разница между Прилепиным-поэтом и Прилепиным-прозаиком?

Прилепин: Почти все свои стихи я написал в период с 16 до 22 лет. Их мало, где-то полста. С тех пор раз в пять лет я пишу ещё по стихотворению, чаще всего это случайно получается. Так что никакого Прилепина-поэта нет. Я прямо скажу: то, что я делаю как прозаик - не умеет никто, или почти никто. А то, что я могу нарифмовать - могут ещё лучше сделать ещё человек сто. Зачем мне быть одним из ста?

РГ: На вашем сайте перечислены музыкальные пристрастия. Среди них есть Александр Дольский, но нет Владимира Высоцкого. Он вам не близок?

Прилепин: Ну, трудно не любить Высоцкого - это уже составляющая генетического кода русского человека. Впрочем, я совершенно искренне убеждён, что Высоцкий, конечно, никакой не великий поэт - и сам он это очень хорошо понимал. Элементарное сравнение его стихов со стихами, скажем, Юрия Кузнецова или Бориса Рыжего - всё должно ставить на свои места. Я не говорю уже о Есенине, о Мандельштаме. Помню, в конце 80-х был страшный скандал: Станислав Куняев тогда выступил в печати против Высоцкого. Знаете, я и тогда был на стороне Куняева, и сейчас. Он ведь не с Высоцким боролся, он боролся с пошлостью. Малоумное, безоглядное почитание и возвеличивание Высоцкого-поэта привело - в числе прочего - к тому, что у нас сейчас на поэтических полках в магазинах продаётся какая-нибудь джигурда, а прекрасные поэты годами не могут издать своих книг… Да их и не читает никто. Люди вместо поэзии с куда большим удовольствием потребляют "надрыв", и прочее "актёрство". Вы верно заметили, Дольский всегда казался мне чуть по-иному близким, чем Высоцкий, и его музыку я слушал куда чаще. Причём, быть может, это даже не связано с масштабом дара. У Дольского есть совершенно волшебная пластинка "Государство синих глаз", она для меня как одно из чудес света. Как моё детство, как юность моего отца, как любовь моей матери - из этого вот пронзительного ряда. А Высоцкий… он гениальная личность, гениальный человек, - он огромный, он очень честный, очень родной многим. Но давайте не будем величиной личности подменять наличие или отсутствие высокого поэтического мастерства. У Высоцкого собственно поэтический дар очень умеренный - но он его "накрутил" за счёт своей жуткой и страшной биографии, за счёт громокипящей энергии своей. Я более всего люблю несколько его поздних песен: "Протопи ты мне баньку", "Две судьбы" и те, что пела Влади на французской пластинке. Это невыносимо хорошо, абсолютная песенная классика - безоговорочно признаю это. Но вообще сам высоцкий надрыв, его явное шестидесятничество - это не всегда лично со мной совпадало. Меня уже в юности другие эмоции и другие эстетики волновали: ну, к примеру, футуристы мне были безусловно сто крат любопытнее, чем барды.

РГ: Вы не раз говорили, что в ваших книгах не так много автобиографического, как может показаться. Но умирающая, опустевшая русская деревня из повести "Санькя" - это автобиографическое? В чём причины гибели русской деревни? И с чем могут быть связаны надежды на подъём?

Прилепин: Отчасти биографическая деревня, отчасти нет. Такие вещи сложно придумать - я их видел. Это не значит, что бродя по моим книжкам можно зайти и в ту деревню, где я провёл детство. Не уверен. Моя деревня умерла вместе с приходом новых времён в начале 90-х годов. Когда появились эти прекрасные термины "рентабельно" и "нерентабельно". Деревня оказалась нерентабельной. Я часто читаю, что деревня была убита в коллективизацию, что её ещё тогда не стало. Не знаю, быть может. Я не застал коллективизацию, я родился в 1975 году, в деревне, и вырос в деревне - и точно могу констатировать, что спустя 30 лет после коллективизации деревня ещё была, я её видел, я по ней ходил… Поля были засеяны, бродили стада коров, лошади были, фермы работали… Летали "кукурузники", поля удобряли - целая армия была этих "кукурузников" и в Рязанской области, где жили мы, и в соседних областях. Я их каждый день видел тогда. С тех пор ни разу не видел больше. В нынешнюю деревню нужно вбахивать огромные деньги, в чём же ещё может быть надежда на выздоровление. Там должно вводиться отличное жильё, и должны быть высоченные зарплаты. И сотни тысяч сбегут из городов туда. Но нам же не нужна деревня - зачем она? Мясо и зерно мы закупаем за границей, это дешевле обходится. Так что никакого подъёма при таком подходе ждать не приходиться. Через 25 лет в деревнях останутся только дачники.

РГ: На что вы обращаете внимание, когда ездите по России? Какие чувства вызывает она у вас?

Прилепин: По России я езжу всегда с одной и той же фразой в голове: "Это Родина моя". Испытываю к своей земле самые тёплые, такие немного стыдные даже, очень сентиментальные чувства. Ничего подобного за пределами моей страны не испытываю почему-то. Смотрю на что? Не знаю, на дома, на траву, на деревья. Реже на людей. Чаще на пространство вообще. У нас очень ровный пейзаж. Такой, как сердцебиение. Она очень похожая ведь, Россия - от Смоленска до Владивостока очень много похожего. Европа на куда меньших расстояниях отличается разительнее.

РГ: В чём может быть оправдание революций и гражданских войн? Нуждается ли Россия в историческом оправдании - или покаянии?

Прилепин: Думаю, что за время оглашенного самоистязания - с 86-го года по 96-й, как минимум, - мы перенесли достаточное количество покаяний. Больше не стоит. Мы продали и предали почти все свои национальные святыни, раздали земли, утопили ракеты, распилили подлодки, принесли огромные жертвы и человеческие, и географические, и душевные. Так что и нагрешили, и расплатились потом сполна. Теперь в очереди на покаяние мы последние. Европа - вся, кроме Германии, Америка, да кто угодно - у всех есть за что покаяться. Земли у всех есть, подлодки, самолёты, чувство собственного достоинства. Пусть теперь они всё это самозабвенно вытаптывают. У революций и у гражданских войн нет никаких оправданий. Как нет оправдания ни у рождения, ни у смерти. Потому что всё это жизнь во всём её ясном ужасе и во всей её трагической божественной красоте. Я, знаете, не самый большой сторонник той идеи, что нужно учиться на ошибках и не наступать на одни и те же грабли. Жизнь пройдёт, пока мы тут будем дуть на воду и мусолить навязшие в зубах слова о великом благе эволюционного пути развития. Тем более, если эволюция заключается только в том, что во время эволюции нет революции - этого как-то слишком мало для меня. Никакой особой эволюции вокруг нас я не вижу. Я вижу, что люди деградируют, а мир лежит во зле и в пошлости. Так что не будем зарекаться от революций, не будем.

РГ: Ваши книги опровергают миф о том, что русский язык не годится для того, чтобы писать о сексе. Вам удаётся делать это одновременно живо и целомудренно. Между тем, мы имеем тонны схематической литературы "об отношениях", вместе бледной и вульгарной. Где, по вашему мнению, коренится пошлость?

Прилепин: Пошлость коренится в пошлом отношении к предмету. В двуличии, в скудоумии. У меня есть ощущение, что самое большое количество половых извращенцев таится в среде ханжей, которые борются "за нравственность", "чтоб не было мата" и за прочие сопутствующие вещи. Я думаю, что я нормальный человек: я люблю женщин и люблю свою конкретную любимую женщину, я могу позволить себе быть сентиментальным, я могу позволить себе быть патетичным, я могу позволить себе такую степень открытости, что кому-то она покажется неприличной. Мне всё равно, что там кому кажется. Идите на себя посмотрите сначала.

РГ: Чего вы хотите от своих книг? Пушкин наделся пробуждать лирой добрые чувства. А в другое время готов был не дорожить любовью народной. На что надеетесь вы?

Прилепин: А я как Пушкин, то одно хочу, то другое. Любовь народная, если таковая есть хоть в малой степени, мне дорога. Но если эта любовь будет мешать мне говорить то, что я чувствую - придётся признаться в том, что она дорога мне не настолько, чтоб смолчать. У меня нет никаких иных орудий для познания и описания мира, кроме моей честности. У меня, быть может, есть задание: прожить и прочувствовать жизнь в максимально возможной отпущенной мне полноте. И доложить об этом кому-то… Если Ему интересно… А какие чувства я пробуждаю лирой - добрые или нет, я не знаю. Наверное, иногда не самые добрые… Значит, так надо. Знаете, как говорят: я не доктор, я боль. Пошло такое о себе сказать, но что-то подобное я испытываю иногда. Может, только лучше "боль" на "радость" заменить. Смысл фразы тогда совсем потеряется, зато ко мне будет больше подходить.

РГ: Не могли бы вы немного рассказать о книге, над которой сейчас работаете?

Прилепин: Сегодня поставил точку последнюю. Сейчас буду перечитывать и переписывать. Это повесть, она будет называться "Чёрная обезьяна", о тёмных сторонах человеческой психики. Книжка начала писаться в состоянии некоторого душевного раздражения, потом раздражение прошло, а дописывать надо. Дописал в самом наилучшем состоянии духа, хотя описываются вещи там мрачные и тяжёлые. Начало приснилось. Остальное придумалось по ходу повествования. Теперь я думаю, что так всё и было, как придумалось. Просто не со мной, а с кем-то мне очень близким и понятным.

Страница интервью

Режиссер и продюсер Алексей Учитель рассказал «Известиям» о деталях нового фильма

Алексей Учитель — из тех режиссеров и продюсеров, кто постоянно находится в поиске литературного материала, подходящего для кино. И людей, способных написать хороший сценарий. Первое, что он спрашивает, услышав похвалу в адрес фильма: «Кто сценарист?». Неудивительно, что несколько лет назад он захотел лично познакомиться с Захаром Прилепиным. Впрочем, в это время российский кинематограф вообще плотно заинтересовался прилепинской прозой. Петр Буслов собирался экранизировать роман «Санькя», у издательства Ad Marginem были приобретены соответствующие права, но продюсера на проект так и не нашлось.

Что касается Алексея Учителя, то, по его словам, он читал все, что пишет Прилепин, высоко ценил его прозу, но подходящего материала для экранизации не видел. Вплоть до нынешней весны, когда Прилепин рассказал, что заканчивает «Черную обезьяну» и пишет еще одну повесть.

Называется она «Восьмерка» — по модели «Жигулей». На этом автомобиле разъезжают четверо друзей-омоновцев. Действие происходит в крупном областном городе типа Нижнего Новгорода, в течение нескольких дней в самом конце 1999 — начале 2000 года. Захар Прилепин тогда еще служил в нижегородском ОМОНе. Сюжет взят из реальной жизни, и сам писатель стал прототипом главного героя. Учителю удалось договориться с Прилепиным, что тот опубликует повесть только после того, как будет снят фильм.

Как сообщил «Известиям» режиссер, «сюжет простой, но очень закрученный». Один из омоновцев влюбляется в девушку, а она оказывается подругой бандита. И друзья без разрешения сверху вступают с бандой в борьбу.

— У них возникает ощущение, что они одни могут справиться с тем, с чем не в силах совладать целая страна. А когда это удается, дружба распадается. Довольно жестокая история, — говорит Учитель.

Сам Прилепин, давно понявший, что сценарное дело — не его, отказался писать сценарий и на этот раз. За адаптацию повести для кино взялся прославленный драматург Александр Миндадзе, чей тандем с Учителем сложился несколько лет назад на фильме «Космос как предчувствие». Над «Восьмеркой» студия Алексея Учителя «Рок» будет работать совместно с компанией СТВ Сергея Сельянова, которая входит в число студий-лидеров, получивших приоритетное государственное финансирование. К съемкам приступят в декабре, в октябре начнется подготовительный период, в том числе кастинг. Режиссер надеется найти на все роли неизвестных актеров. Хотя, возможно, главного героя все-таки будет играть актер известный — все зависит от того, как сложится ансамбль. По символичному совпадению, студент мастерской Алексея Учителя во ВГИКе Константин Сухарьков на днях закончил на студии «Рок» документальный фильм о Захаре Прилепине.

Источник

Писатель, лауреат "Супернацбеста" Захар Прилепин считает, что попытка найти в его книгах экстремистские высказывания, которую сделал руководитель нижегородского отделения молодежного движения "Новые люди" Вячеслав Мишин, говорит о нездоровье общества, и относится к этой ситуации с иронией.



Ранее в СМИ появилась информация, что в среду нижегородское отделение движения направит в министерство юстиции и министерство образования РФ официальные письма с просьбой провести экспертизу двух произведений Прилепина на предмет экстремистских высказываний. Речь идет о романе "Санькя", с которым писатель был номинирован на премию "Русский Букер десятилетия", и книге "Черная обезьяна". В приводимых словах руководителя "Новых людей" говорится, что эти книги "следует убрать с книжных полок детских библиотек, если подтвердится факт наличия в этих книгах экстремистских выражений".

"Где они (движение) нашли в "Черной обезьяне" экстремизм - надо у них спросить. Найти-то его можно вообще в любом произведении мировой культуры: в священных книгах, например. По большому счету, желающие найти экстремизм в "Саньке" могут это сделать. Можно запретить книгу - это стало бы прецедентом в России, а потом можно много чего запретить. Если уж на то пошло, то и "Капитанскую дочку", и "Тараса Бульбу" - там тоже совершают всякие непотребства", - сказал РИА Новости Прилепин.

Писатель признался, что иронично относится к ситуации. Но, по его мнению, подобные письма в министерства - симптомы нездорового общества.

"Может быть, я не с теми людьми общаюсь, но мне кажется, что интеллигентное и интеллектуальное сообщество в России все более или менее понимает, подмигивая друг другу, как в поздние советские годы. А вот молодая поросль удивляет. Они же учатся в институтах, университетах, какие-то книги читают, газеты, в интернете лазят", - отметил Прилепин.

По его мнению, непосредственность и способность молодых людей "к любому подлому и нелепому поступку" - завораживающая, и это показатель того, "насколько быстро могут развращаться молодые люди".

"Даже непонятно, за какие посулы - что-то я никого из них не встречал, кто пошел бы вверх по карьерной лестнице, получил бы какие-то блага - квартиры, машины. Продаются даже не за понюшку табака", - добавил писатель.

В свою очередь, представитель организации "Новые люди" Вячеслав Мишин прокомментировал РИА Новости, что их заявление об изъятии книг из библиотек было преувеличено. "Мы хотим проверить эти книги на наличие экстремизма и правомерно ли то, что они лежат на полках читальных залов детских библиотек", - заявил Мишин, затруднившись сказать, что конкретно не нравится ему в этих книгах.

"Это замечательные произведения, замечательная классика, но не для детского чтения", - считает собеседник агентства.

В конце октября обвинениям в экстремистских высказываниях подвергся популярный писатель Борис Акунин. Читатель его исторических детективов усмотрел экстремизм в суждении одного из персонажей его романа "Весь мир театр" о том, что русские не различают виды японской лапши, и обратился в Пресненский отдел столичного управления следственного комитета, который, в свою очередь, провел проверку в издательстве "Захаров" и в возбуждении дела отказал.

Источник

Отрывок из повести Захара Прилепина "Восьмерка"

РИА Новости публикует отрывок из автобиографической повести обладателя премии "Национальный бестселлер" последнего десятилетия Захара Прилепина "Восьмерка", которая вышла 22 февраля в издательстве АСТ. К экранизации произведения уже приступил режиссер Алексей Учитель.



Шорох позвонил в пять утра на домашний, говорил коротко, ненапуганно:

- Меня замесили трое в "Джоги", они до сих пор там, подъезжай, я наших обзвонил, скоро будут. Обычно я сижу на диване тридцать секунд, прежде чем встать, - но тут сосчитал до трех и побежал к ванной. Зубы надо обязательно почистить, а то вдруг
выбьют сегодня.

"Джоги" на другом конце нашего городка. Общественный транспорт в такое время возит только работяг - и то в обратную от ночного клуба сторону... если вызвать такси - оно тоже явится не раньше чем через двадцать минут... самый верный вариант - поймать тачку на дороге.

На том и порешил.

Джинсы, шершавая рубашка навыпуск, ботинки, куртка. Часы еще. Только браслет у них раскрывается, если сильно взмахнуть рукой. Минут через пятнадцать точно взмахну.

На улице холодно, седьмое марта, мерзость. Ловя попутку, сильно жестикулировать нельзя, а то подумают, что пьяный, и не остановятся.

Нашел место между луж, поднял руку.

Работы в городе все равно нет никакой, калым был нужен многим, и тормознул самый первый. Второй тоже тормознул, но было поздно.

- Северный микрорайон, - сказал я водителю, заползая на задние сиденья.

Цену он не назвал, но у нас пятьдесят рублей – от края до края в любое время, так что не о чем торговаться.

Только тут я вспомнил, что денег у меня нет; мало того, их и дома не было.

Зарплату нам не платили уже три месяца, зато дважды выдавали паек консервами. Я ими до сих пор не наелся. Тушенка, пахучая, как лошадь, сайра, розовая и нежная настолько, что две банки за раз без проблем, консервированная гречневая каша с мясом - ледяная и белая, как будто ее привезли с Северного полюса. Если разогревать эту гречку - каша сразу становится черной, как будто ее сначала пережарили, а потом уже разложили по банкам, что до мяса - оно тает на глазах, и остается только жирная вода по краям сковородки. Чтоб все мясо не растаяло, приходится снимать сковороду с огня раньше времени - и глотаешь потом гречневые комки с одной стороны горячие, как огонь, а с другой - ледяные и хрусткие.

Но тоже вкусно.

- Куда так рано? - спросил водитель, который сначала, по местному обычаю, сидел с лицом неприветливым, как рукав телогрейки, а потом сам заску чал от своей хмурости.

- Езжай быстрей, жена рожает, - соврал я. Не было у меня никакой жены.

- Нашли время, - сказал он, почему-то снова озлобясь.

- Тебя ж нашли время родить... - сказал я, подумав. - ...Вон к "Джоги" рули.

- Она у тебя в клубе рожает? - спросил он.

Отвечать мне не пришлось, потому что фойе клуба стеклянное - и пока мы подъезжали к ступеням, все происходящее успели рассмотреть.

Лыков, Грех и Шорох работали руками и ногами; те, над кем они работали, расползались по углам, как аквариумные черви. Стекло то здесь, то там было в красных мазках, странно, что его не разбили.

Я выпрыгнул из машины, и хмурый сразу умчал, тем самым разрешив мою проблему с оплатой его труда.

Когда я ворвался в фойе, никакой необходимости во мне там не обнаружилось. Победа была за нами как за каменной стеной. Даже пнуть кого-либо ногой не имело смысла.

Сама атмосфера в фойе была спокойной и рабочей. Лыков поднимал с пола борсетку, которую, наверное, сразу осмысленно выронил, как только вбежал. Грех хлопал по карманам в поисках зажигалки и никак не находил. Шорох гладил скулу и сосал губу.

Три вялых полутрупа лежали по углам. Один свернувшись, как плод в животе, другой ровно вытянувшись вдоль плинтуса, третий засунув голову меж коленей и все это обхватив длинными руками - так что получился почти колобок - толкни и покатится по ступенькам, никак не возражая.

Тот, что вдоль плинтуса, был без ботинок, который плод в животе - с оторванным воротником, а колобок сидел в луже крови и подтекал.

- Пойдем? - сказал Грех, наконец, прикурив.

Тут из клуба выглянул в фойе местный диджей, знакомый мне пугливый очкарик с неизменной слюной в уголках рта. Поводил глазами туда-сюда, то ли считая, то ли опознавая полутрупы.

Получилось так, что я стоял ровно посередь поверженных, а Грех, Лыков и Шорох уже у выхода - но с таким удивленным видом, как только что вошли. Завидев очкарика, Грех сказал мне, кивнув набитых:

- Ну, ты уделал пацанов, бес. За что хоть?

Я хмыкнул, довольный юмором.

Очкарик не без ужаса глянул на меня и пропал. Мои пацаны коротко хохотнули.

Лыков был чернявый, невысокий, похожий на красивого татарина парень, в юниорах брал чемпиона Союза по боксу. Дрался всегда спокойно и сосредоточенно, с некоторым задумчивым интересом: оп, не упал, оп, а если так, оп, и вот еще снизу, оп.

Грех, напротив, дрался, как чистят картошку в мужской компании, - весело, с шуточками, делая издалека длинные пассы и попадая в любую кастрюлю так, что холодные брызги летели во все стороны. Если прилетало ему - то стервенел, хватал что ни попадя
с земли, потом сам не помнил, как дело было.

Шорох славился беззлобностью характера, почти всегда улыбался, щурились разноцветные глаза. Лицо у него было как будто обмороженное - оттого на его щеках всегда странно смотрелась щетина: бомжа напоминал. Но ему шло, мне он казался симпатягой, только девушки не всегда разделяли мое мнение. Что с них взять, дур.

Дрался он всегда будто бы понарошку, никого всерьез не желая обидеть, но вместе с тем умело и быстро.

Он вкратце рассказал, что доколебались к нему вообще без повода - опустевший клуб скоро уже закрывался, а Шорох сидел где сидел неподалеку от этой троицы и ленился идти домой - дома у него, без сна и покоя, шло постоянное родительское бухалово, которое он не разделял и видеть не хотел.

Источник

21 мая, 16:00 МСК - Онлайн встреча с Захаром Прилепиным на imhonet

Захар Прилепин — самый модный современный прозаик, лауреат литературных премий, среди которых «Национальный бестселлер», «Супернацбест» и «Ясная Поляна»; публицист, журналист и телеведущий. В книге «К нам едет Пересвет» собраны лучшие эссе Захара – как хорошо известные читателю, так и не публиковавшиеся ранее

Задайте свой вопрос автору:

Прилепин, Захар Николаевич - Бабушка, осы, арбуз Прилепин, Захар Николаевич
Прилепин, Захар Николаевич - Ботинки, полные горячей водкой. Пацанские рассказы Радциг, Кирилл
Прилепин, Захар Николаевич - Грех Прилепин, Захар Николаевич
Прилепин, Захар Николаевич - Дочка Прилепин, Захар Николаевич
Прилепин, Захар Николаевич - Ничего не будет Прилепин, Захар Николаевич
Прилепин, Захар Николаевич - Санькя Кухарешин, Валерий
Прилепин, Захар Николаевич - Смертная деревня Прилепин, Захар Николаевич