Ответ в темуСоздание новой темыСоздание опроса

> Селин Луи-Фердинанд, Céline Louis-Ferdinand
 dominoolga Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 21.05.2015 - 15:45:33 (post in topic: 1, link to post #709119)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Мастер художественного слова
Заслуженный товарищ
Group Icon
Профиль
Группа: Privileged
Сообщений: 740
Поблагодарили: 2909
Ай-яй-юшек: 4
Штраф:(0%) -----

user posted image

Во французской литературе ушедшего века не было фигуры, вызывавшей такие яростные споры и такую разноголосицу мнений, как Луи-Фердинанд Селин (1894-1961). Его возвеличивали и поносили, называли гением и ниспровергали как амбициозное ничтожество, видели в нем поэта отверженных и, наоборот, сноба, кокетничающего своей ненавистью к ничтожному людскому роду. Селин давал определенные основания для этих полярно противоположных оценок, и даже через много лет после его смерти накал полемики, в которой сталкивались непримиримые противники, все еще порой дает себя чувствовать, хотя сегодня никому не придет в голову отрицать значительность его присутствия в литературной истории XX столетия.

Как писатель, не признававший никаких оптимистических иллюзий, как художник, выразивший не только социальный, но прежде всего экзистенциальный опыт страшной эпохи, на которую пришлась его жизнь, Селин занимает свое неоспоримое место среди тех, чьи книги стали наиболее ярким и честным свидетельством о человечестве, пережившем мировые войны и катастрофы неслыханного масштаба, те, что перевернули былое представление о мире. И в своих творческих озарениях, и в своих безумствах, скомпрометировавших его в глазах многих, для кого неприемлема исповедуемая Селином философия отчаяния на грани цинизма, он остается типичным порождением своего времени, нашедшего для себя точный художественный образ в апокалиптическом видении, отличавшем книги этого прозаика, в его неподражаемой стилистике, в этом бунте против скотской жизни, перерастающем в отрицание самой жизни, воспринятой только как скотство и как гнусный, бесчеловечный фарс.

Клод Бонфуа

Л.-Ф. Селин рассказывает о своей юности

Мы разговаривали у него в кабинете в Медоне. Он выгнал за дверь собак и кошку. Только попугай оставался с нами. Закутавшись в халат, он сидел в кресле спиной к письменному столу, усталый, больной, измученный годами ссылки и невзгод… Но стоило ему начать говорить, как в нем пробудился его могучий, неистощимый дар. Иногда он останавливался на какой-нибудь мысли, слове, повторял их, топтался на месте, будто переступающая ногами лошадь перед стартом, а потом вдруг устремлялся вперед, мысль его взмывала, фразы летели точно в цель, речь исполнялась поэзии — перед нами был великий Селин.
Он говорил пространно еще и потому, что хотел избежать лишних вопросов.


— О чем вам рассказать?.. О моей юности?.. Это никому не интересно… Никому не нужно. Это пустой звук, моей юности больше не существует… Обратитесь лучше к другим… Они с удовольствием расскажут о себе… У них еще все впереди, они в это верят… карьера, Академия… Меня нынче не любят… И потом, моя юность была безрадостной… А ваши читатели желают чего-нибудь веселенького, жизнь и так достаточно неприглядна… Словом, придумывайте сами, я не стану опровергать…

Вот он уже перешел на другую тему, заговорил о литературе. Забыл о детстве и отрочестве. О Луи Детуше. Он был Луи-Фердинанд Селин, писатель. Хотя сам писателей терпеть не мог. Одно только слово “писать” приводило его в ярость. Он без конца к этому возвращался.

— Писать?.. Что это значит?.. Какое дикое слово!.. Хорошо написано… он хорошо пишет, она хорошо пишет… Как складно получается, просто прелесть!.. Я этого не выношу… Сочинять фразы несложно… Творчество же, истинное творчество, требует невероятного, противоестественного, ненормального интеллектуального напряжения… Я врач и могу судить… Это почти самоубийство… Когда человек на такое напряжение не способен, он начинает заниматься шарлатанством. Он не в силах возвыситься над реальностью родного Бордо или Бурже. Мне все говорят: почитайте то-то. Я открываю… и что же?.. ничего… плоско, бесцветно, вяло… черной краской замазано… Стиль хуже, чем у писаря в префектуре, чем у классного наставника — эти, по крайней мере, обязаны писать понятно… Литературную среду уподоблю цирку. Вертится карусель!.. Скажи мне кто-нибудь в молодости, что я буду писать!.. То-то бы я посмеялся!

— Вы не чувствовали призвания к литературе?

— Чего нет, того нет… нисколько!.. Моим призванием была медицина… Я с малых лет мечтал стать врачом, лечить людей… Да, мечтал лечить людей… Понимаете? Думаю, лет с пяти… Словом, сколько себя помню… Совершенно безумная мечта… я вынашивал ее тайно. Мы жили в бедности, о серьезном образовании нечего было и думать … Когда я заикался о чем-нибудь таком родителям, они кричали: “Несчастный, да ты понимаешь, что говоришь?..”
Такого рода фантазии, желание вырваться из своей среды почитались чуть ли не извращением… Вокруг меня никто и не мыслил, что можно изменить свое положение… а кому приходили в голову подобные идеи, того называли пройдохой и авантюристом… Ничего, ничего, говорили люди, суд разберется…
Мои родители были бедны. Отец работал делопроизводителем в конторе под названием “Феникс”, получал 100 франков в месяц. Мать чинила кружева…
Я родился в Курбевуа… но вскоре мы переехали в пассаж Шуазель. Жили под стеклянным колпаком. Для освещения пользовались газом. Газом и дышали…

Вспоминаем “Смерть в кредит”. Селин ничего не придумывал. Он перевоплощал. Жалкому, ограниченному мирку он придал эпический размах. Реальный пассаж Шуазель стал в романе пассажем Березины, расположенным “между Биржей и бульварами”, где “начиная с четырех часов, газ свистел из трехсот двадцати рожков и наполнял и без того спертый воздух таким зловонием, что к семи часам иным дамочкам делалось дурно… (прибавьте сюда еще запах собачьей мочи, при том что собак становилось все больше)”.
В пассаже его мать держала кружевную лавку, как и описано в романе.


— В магазинчике имелось две витрины. Но одна пустовала и, само собой, никогда не освещалась. Не хватало денег на ее оформление… Убогая лавчонка. В сущности, мы были рабочими. Пролетарии в те времена жили в нужде, особенно если, как мои родители, хотели выглядеть пристойно… Мы питались скудно, очень скудно.
Мальчишкой мне приходилось работать, помогать матери… Я носил тюки… Делал, что говорили… Так полагалось. Моего мнения никто не спрашивал… Если я артачился, на меня сыпались пощечины, пинки, оскорбления: “Ах ты, подонок”… Мне часто читали нравоучения. Мораль их была проста: знай свой шесток… Меня учили подобострастно относиться к клиенткам, восхищаться всем и вся, что выше нас, радоваться, что у нас есть покупатели, иначе на что бы мы жили... Чистейший конформизм. Пролетарии подразделялись на две категории: первая — это проходимцы, бездельники, голодранцы, разгильдяи из тех, что кончали на виселице, и поделом!.. вторая — труженики, подыхавшие медленно, безропотно, с достоинством. А кроме того, существовала другая раса — раса богатых, уважаемых людей, которые ездят на курорты…

— И вы с этим мирились?

— Не то чтобы мирился, но повиновался… Что мне оставалось делать… Я находил такое положение несправедливым… Изнурительная, каторжная жизнь… Мы с матерью таскались с рынка на рынок, добираясь до самых дальних предместий.

— Вы не мечтали что-нибудь изменить?

— Мечтал... Я же вам говорю… С ума сходил… Хотел стать врачом! Это и означало изменить свой статус. В моем представлении врачи были господами… Мать же хотела, чтобы я работал закупщиком в большом магазине: завидная должность!
Я не мог получить высшее образование. Окончив школу, сразу стал зарабатывать на жизнь... Перепробовал дюжину специальностей, самых ничтожных! Работал в ювелирной лавке, был разносчиком в Ницце. Толкал тачки в Париже… Служил коммивояжером и агентом по сбыту кирпича… И даже писарем в газете для изобретателей “Эврика”.
У кого только я не перебывал в учениках… Подмастерьям не платили… Мне втолковывали, что иные подмастерья сами приплачивают за обучение… Так что нечего жаловаться. Я бегал по лестницам вверх и вниз, таскал инструменты, разыскивал рабочих в бистро напротив… Но через полгода меня все равно выгоняли… И брали на мое место другого, тоже задаром…
Если ты живешь в тисках заботы о хлебе насущном, выбирать не приходится. Лишь то, чем другие брезгают, достается тебе. А кому удается выбиться в люди, обречен быть посмешищем богачей.
…Моя жизнь!.. Подумать только, в моем возрасте я все еще вынужден зарабатывать себе на хлеб. Мне шестьдесят шесть, а я никогда не знал отдыха… Мне всегда жилось тяжело…
В молодости тяготы переносятся легче. Я был готов на все. Мне довелось много работать у ювелиров. На меня чего только не взваливали… Чистить серебро, следить за руками клиенток… Выгуливать собак!.. Мальчик на побегушках… Я сопровождал агента по сбыту… Таскал на себе огромный ящик с образцами булавок для галстуков. Чудовищные изделия из свинца: замысловатые, аллегорические, символические… Такие тогда были в моде… Ходить доводилось много… От площади Республики до Оперы, от Одеона до Сены… мы обходили все ювелирные магазины. Продавали мало. Маршрут заканчивался вечером на ступенях театра “Амбигю”… Здесь собирались все агенты по сбыту чего угодно… сплошь оборванцы... Говорили о делах, обменивались информацией… Но в июльскую жару приятного тут было мало… Уж больно ящик тяжелый.

- Из всех работ, что вы перепробовали, какая была самой изнурительной?

— Изнурительная, не изнурительная — я не понимал, что это значит… Не задумывался… Есть работа — надо ее выполнять… И все тут. Это сегодня о детях заботятся, балуют их, спрашивают: “Ты не переутомился, дорогой?”

Он шутил, пародировал интонации не в меру заботливой мамаши. Внезапно лицо его омрачилось неприятным воспоминанием. В романе “Смерть в кредит” оно стало прямо-таки навязчивой идеей. Оно и сейчас еще преследовало его.

— Что было мучительно, невыносимо, так это обувь… Остроносые ботинки, зачастую к тому же коротковатые… Настоящая пытка при ходьбе… А ходил я много, только и делал, что ходил… С улицы Руаяль до площади Этуаль добирался пешком со скоростью метро. Деньги на проезд оставлял себе. Все время пешком… Я весь Медон обошел разносчиком. Ноги в клочья стирал.

— Как вы учились медицине?

— Самостоятельно. Я был малообразован, но страстно тянулся к культуре. Хотел все знать. И потом, мной руководило безумное желание стать врачом и покончить с унизительным существованием... Я всегда носил в карманах учебники маленького формата. Как только выдавалась минута, я в них с жадностью впивался, днем в перерывах между работой, вечерами… Именно так я выучил латынь, греческий, математику, литературу и все остальное. В 1912 году, восемнадцати лет от роду, я сдал экзамен на степень бакалавра, а потом, в том же году, поступил добровольцем в двенадцатый кирасирский полк.

— Не осталось ли у вас других юношеских воспоминаний, кроме бесконечной работы в погоне за грошовым заработком?

— Могу рассказать вам о быте тех времен, о развлечениях, прямо скажем, немногочисленных!..
Помню, например, такую деталь. По утрам в подворотнях стояли торговки, продавали кофе с молоком тем, кто спешил на работу… Это было году в девятисотом. Вскоре они пропали.
1900 год. Помню Всемирную выставку. У меня там дядя зазывалой работал. Вдоль Сены выстроились павильоны всех стран. Особенно впечатляли монументальные ворота на площади Согласия... Что меня больше всего поразило? Шоколад! Я никогда не видел его в таком количестве. Бесконечные цинковые ленты конвейера. Я смотрел на них как завороженный!.. Шоколад затмил даже движущиеся тротуары.

А в 1912-м он служил в кавалерии.

— Мы базировались в Рамбуйе… Солдатом я был покладистым. Делал, что говорили. Не привыкать… Пришлось учиться ездить верхом. Прежде я лошадь вблизи не видал. Поначалу это был кошмар, я только и делал, что падал… Ох и доставалось нам, прямо как в датских тюрьмах, а там жизнь не сахар. Мерзость!.. В двенадцатом кирасирском мы роздыху не знали. Подъем в пять часов. Сорок пять лошадей требовали ухода. Возни с ними ужас сколько… Со временем я всему научился. Дослужился до сержанта.
Четырнадцатого июля мы выезжали на ипподром в Лоншан. Люди аж на деревья взбирались, чтобы посмотреть, как мы гарцуем.
Бросали нас и против забастовщиков. Помнится, как-то первого мая на улице Пирамид мы оказались лицом к лицу с революционно настроенными рабочими, они кидали в нас камнями. Их было немного, человек сорок. Двенадцатый кирасирский полк состоял из бретонских крестьян, едва говоривших по-французски, так что опасаться братания не приходилось. Потому нас и посылали к бунтовщикам… Самое удивительное, что народ вовсе не протестовал против скотской жизни. Революционеров даже в простой среде нередко считали проходимцами и хулиганами. Я и сам в ту пору не верил, что они могут что-то изменить. Никто не верил. Люди уважали порядок, дисциплину. Вопрос о переменах не стоял. (Когда он встает — порядку конец.)
Чувство протеста породила во мне война. Нас отправили на фронт сразу, в июле 1914-го. Мы оказались на границе раньше немцев. На Мёзе, где мы располагались, я и увидел знаменитый плакат “Мобилизация — не война”. К военной жизни я не был подготовлен. Для начала отправил родителям телеграмму и указал название места, куда мы направляемся. Узнал случайно. Я понятия не имел, что это военная тайна!
В октябре 1914-го я получил ранение в восточной Фландрии… Ранен был в голову и в руку. Руку оперировали несколько раз… До сих пор сказывается. У меня 75-процентная нетрудоспособность. По сей день ухо не в порядке… Привык уже…
Тогда-то я и задумался. Я сказал себе: “Что-то тут не так”… И я был не одинок… В таких ситуациях даже идиоты понимают, что их обвели вокруг пальца. Если что и подрывало боевой дух и заставляло прозреть даже самых твердолобых, так это спекуляция. Ясно было как день: одни воюют, а другие на войне наживаются. Мы, как всегда, в дураках.

Как только он оправился от ран, пришлось снова впрягаться в работу.

— Я подлежал освобождению от воинской повинности. Меня не могли отправить на фронт, а потому послали в Камерун на плантации какао. В джунгли… Сейчас это трудно себе представить… Африка теперь совсем рядом, туристы ездят туда на выходные, любуются тропическими лесами… В те времена не было никаких туристов… Только соломенные хижины да нищета, и мы не в лучших условиях, чем аборигены… Есть нечего, кроме маниока. В тех местах землю возделывать невозможно…
Я жил в хижине, научился сооружать лачуги из пальмовых листьев, спускался по рекам в негритянских пирогах…
Я занимался сбором какао. Сержант колониальных войск показал мне, что делать. За три недели мы собирали и высушивали шестьдесят мешков какао.

Весь процесс обработки плодов Селин помнит досконально. Впрочем, признается он, сделать шоколад ему так и не удалось.

— Затем надо было доставлять урожай в Дуалу.
Я грузил его в большую пирогу… пирога — это выдолбленный ошкуренный ствол. Затем садился на корму и правил. Гребцы все время пели. Они без песни не работали. (Тут Селин запел, подражая им.) Гребли пятнадцать человек. Мы плыли медленно и за день пути по реке, кишащей крокодилами и гиппопотамами (лодке они не помеха), добирались до поста… Здесь перегружали мешки в плоскодонное судно. Оно же доставляло нам еду и перно для сержанта… Весь пост — восемь человек. Они надзирали за территорией, большей, чем Бретань. По счастью, там никогда ничего не случалось.

Затем Селин вернулся во Францию, уволился из армии и снова стал искать заработок. Он по-прежнему мечтал о медицине. Подбирался к ней окольными путями, устроившись лектором.

— Я нанялся в фонд Рокфеллера. Мы ездили на грузовике по всей Бретани. С нами был еще канадец, уроженец здешних мест, таскавший за собой жену и пятерых детей.
Мы читали в школах лекции о туберкулезе. По пять—шесть в день. Крестьяне, говорившие на местном наречии, понимали не все… Но слушали внимательно, молча… А главное, фильмы смотрели… Очень поучительные фильмы… Там показывалось, как мухи ползают по молоку… Пленка каждые пять минут рвалась или соскакивала. Не беда… Поправляли…
Я снова принялся за занятия… По-прежнему самостоятельные. Сдал второй экзамен на бакалавра. Потом записался на факультет естественных наук. Но я бы никогда не выучился на врача, если бы не женился. Я попал в семью медиков. В город Рен. С тех пор изучал медицину в нормальных условиях, как все… Об этом времени нечего сказать…

“Путешествие на край ночи” он писал уже в Клиши, тогда-то и появился Луи-Фердинанд Селин (по имени бабушки). Почему он стал писателем?

— Лучше бы я остался психиатром. Почему стал писателем? Не по призванию. Я никогда об этом не думал. Но я был знаком с Эженом Даби… Он тогда приобрел известность своим “Северным отелем”… Я подумал: “Что, если мне тоже попробовать? По крайней мере, за квартиру расплачусь”. И взялся за работу… я отдавался ей целиком, подыскивал слова, создавал эмоциональный непосредственный стиль… Не переношу фраз… хорошо построенной речи… выдумок всяких незатейливых… Полностью сосредоточиться очень трудно… Голова — это мускул… она нуждается в ежедневных тренировках…
Книга наделала много шума. Это помешало мне всерьез заняться медициной. О чем я очень сожалею: медицина была моим призванием. Не следовало мне браться за перо… Я хотел стать психиатром. Оно было бы лучше. Лечил бы психов в клинике для умалишенных. Меня бы уважали. И боялись… Принято считать, что все психиатры немного не в своем уме… Я был бы в ладах с прокурором, жандармами и прочими слугами закона. Меня бы никто не трогал… Работал бы в свое удовольствие… Психиатрическая больница — это особый, изолированный мир. Вот и хорошо. Лечить душевнобольных — прекрасное занятие. Вы приносите пользу, вы необходимы! А литература… романы всякие… сами видите, к чему приводят!

Перевод с французского И. Радченко


Л-Ф Селин

Защитительная записка
1946

+ Показать



Луи-Фердинанд Селин: краткая летопись жизни и творчества

1894. Родился в пригороде Парижа Курбевуа. Отец — Фернан Детуш, служащий страховой компании; мать — Маргерит Детуш, хозяйка лавки, где продавались кружева и женское белье.
1897—1899. Семья Детушей несколько раз меняет место жительства, уже в Париже: улица Бабилон, улица Ганнерон и, наконец, пассаж Шуазель, где Маргерит Детуш после перерыва снова открывает лавку (”антиквариат” и кружева).
1900—1907. Луи Детуш учится в государственной начальной школе, затем в католической и опять в государственной.
1907. 15 июня. Получает свидетельство об окончании начальной школы.
1907—1908. Проводит год в Германии, учится в пансионе в Дьепхольце, недалеко от Ганновера. На летние каникулы едет во Францию, затем возвращается в Германию и еще четыре месяца учится в Карлсруэ.
1909. Февраль — ноябрь. Учеба в английских колледжах, сначала в Рочестере, затем в Бродстейрсе.
1910. Декабрь. Возвращение в Париж. Поступает в ученики к торговцу тканями. До декабря 1911 года успевает поработать у парижских ювелиров Робера, Вагнера и Лаклоша, затем перебирается в Ниццу.
1912. 12 сентября. Поступает добровольцем в двенадцатый кирасирский полк (г. Рамбуйе, 45 км от Парижа).
Пишет “Записные книжки кирасира”.
1913. 5 августа. Получает звание капрала.
1914. 5 мая. Произведен в чин унтер-офицера.
Когда Франция вступила в Первую мировую войну, полк находился в Лотарингии, затем был переведен во Фландрию.
27 октября. Луи Детуш получает ранение в правую руку. Через два дня его оперируют. Награжден медалью и Военным крестом. В журнале “Иллюстре насьональ” печатают его портрет.
1915. Январь. Повторная операция.
Май. Назначение в паспортный отдел Генерального консульства Франции в Лондоне.
2 декабря. Медицинская комиссия признает Луи Детуша негодным к воинской службе.
1916. 19 января. Женится на Сюзанне Небу, однако брак этот в консульстве не зарегистрирован.
Март. Получает должность “надзирателя за плантациями”. В течение полутора месяцев совершает несколько поездок в Камерун.
Апрель. Становится управляющим плантацией в Бикамимбо (Камерун).
1917. Март. Заболевает дизентерией, отправлен во Францию. По дороге пишет первое художественное произведение — новеллу “Волны”.
1918. Март. Участвует в профилактической кампании против туберкулеза, организованной Фондом Рокфеллера.
1919. Июль. Получает в Рене степень бакалавра.
Начинает изучать медицину.
19 августа женится на Эдит Фолле, дочери профессора Фолле, который вскоре станет директором Школы медицины в Рене.
1920. Апрель. Как ветеран войны на льготных условиях поступает в Школу медицины.
15 июня. Рождение дочери Колетт.
1924. Май. Защищает диссертацию на тему “Жизнь и творчество Игнаца Филиппа Земмельвейса”. Работает в Комиссии по гигиене при Лиге Наций; поселяется в Женеве; жена и дочь остаются в Рене.
1925—1926. Служебные поездки в США, Африку и страны Европы.
Развод.
Встреча с Элизабет Крэг, которой он впоследствии посвятит “Путешествие на край ночи”.
Начало работы над пьесой “Церковь”.
1927. Издательство “Нувель ревю франсез” (“НРФ”) отвергает рукопись.
Пишет пьесу “Прогресс”.
1930. Март. В еженедельнике “Монд”, которым руководит Анри Барбюс, публикует статью “Общественное здоровье во Франции”.
Работа в фармацевтической лаборатории. Поездки в страны Центральной Европы.
1932. 14 марта. Умирает от инсульта Фернан Детуш. Апрель. Передает рукопись “Путешествия на край ночи” в издательство “НРФ”. Затем — в издательство Деноэля.
30 июня. Подписывает контракт с издательством “Деноэль & Стил”.
15 октября. Журналы “Эроп” и “Кайе дю сюд” публикуют фрагменты из “Путешествия”.
20 октября. Издательство Деноэля объявляет о выходе в свет “Путешествия на край ночи”.
10 ноября. Селин дает первое интервью — “Пари-суар”.
30 ноября. На предварительном заседании Гонкуровской академии достигнута неофициальная договоренность о присуждении премии роману Селина.
7 декабря. Гонкуровскую премию получает Ги Мазелин за роман “Волки”.
Селин удостоен премии “Ренодо”.
Рецензии на “Путешествие” появляются в итальянской, немецкой, американской и британской прессе.
1933. Знакомство с Элизабет Поркероль, связь с которой продлится два года.
Июнь. Элизабет Крэг навсегда уезжает в США.
Лето. Селин приступает к работе над романом “Смерть в кредит”.
Сентябрь. Издательство Деноэля публикует “Церковь”.
1 октября. Селин произносит в Медане единственную в своей литературной жизни речь “Похвальное слово Золя”.
1934. Июнь. Отъезд в США, где Селин проводит около двух месяцев.
Попытка уговорить Элизабет Крэг вернуться во Францию.
Выходит в свет русский перевод “Путешествия на край ночи”, подписанный Эльзой Триоле. Многочисленные отклики в советской печати.
1935. Май. В Париже знакомится с пианисткой Люсьенн Дельфорж. Вместе они путешествуют по Дании, Германии и Австрии.
Ноябрь. Поездка в Лондон.
В конце года знакомится с танцовщицей Люсетт Альмансор.
1936. Май. Поездка в Англию.
12 мая. Издательство Деноэля объявляет о выходе в свет романа “Смерть в кредит”.
Август — сентябрь. Поездка в СССР.
Декабрь. Театральная постановка “Церкви” в Лионе.
Памфлет “Mea culpa” напечатан в издательстве Деноэля. Там же выходит “Жизнь и творчество Игнаца Филиппа Земмельвейса”.
1937. Декабрь. Увольняется из диспансера в Клиши. Публикует памфлет “Безделицы для погрома”.
1938. Многочисленные поездки. Работа над памфлетом “Школа трупов”, который будет напечатан в ноябре этого же года.
Сотрудничает с антисемитскими организациями, переписывается с их лидерами.
1939. Суд признает Селина и Деноэля виновными в клевете на доктора Руке (в связи с выходом “Школы трупов”); оба памфлета Селина на два месяца изъяты из продажи на основе декрета Маршандо, осуждающего разжигание расовой вражды.
Полемические выступления Селина в прессе.
“Школа трупов” снова появляется на прилавках, но без шести страниц, давших повод для судебного разбирательства.
1940. Назначен главным врачом диспансера в Сартрувиле.
Работа в диспансере Безона.
За период оккупации Селин дает одиннадцать интервью (включая ответы на анкеты) и отправляет тридцать одно письмо в парижские газеты и журналы (часть была опубликована).
Переезжает на Монмартр.
1941. Февраль. Выходит в свет памфлет “Попали в переделку” (в декабре того же года будет запрещен во французской неоккупированной зоне).
11 мая. Присутствует на открытии Института еврейских исследований.
5 сентября. Посещает открытие выставки “Евреи и Франция”.
Ноябрь. Издан полный текст “Безделиц для погрома”, вскоре на прилавках появляется полный текст “Школы трупов”.
1942. Едет в Берлин в составе делегации французских врачей.
По возвращении подписывает “Манифест интеллигенции против преступников-англичан”.
Переиздание “Школы трупов”, дополненной предисловием и фотографиями.
1943. Женится на Люсетт Альмансор.
1944. Март. Выходит в свет роман “Guignol's band”.
17 июня. Вместе с женой покидает Францию в надежде добраться до Дании. В Германии они вынуждены задержаться в Баден-Бадене. Затем их перевозят в Кренцлин.
Октябрь. Детуши присоединяются к “французской колонии” в Зигмарингене (на юге Германии).
1945. 6 марта. Смерть матери Селина Маргерит Детуш.
22 марта. С трудом получив нужные документы, Селин с женой отправляется в Копенгаген.
19 апреля. Во Франции выписан ордер на арест Селина.
Франция обращается к правительству Дании с просьбой об экстрадиции писателя.
2 декабря. При загадочных обстоятельствах убит Робер Деноэль.
17 декабря. Луи-Фердинанд Селин и Люсетт Детуш арестованы в Копенгагене (Люсетт вскоре освобождают).
Декабрь 1945 — июнь 1947 г. Селин проводит в тюрьме. Несколько раз попадает в больницу. Пишет “Ответы на обвинения” и “Феерию для другого раза”.
1947. 24 июня. Селин освобожден под честное слово.
1948. Май. Детуши поселяются в доме своего датского адвоката Миккельсена в Кларсковгаарде.
1950. 21 февраля. Судебная палата Парижа заочно приговаривает Селина к одному году тюрьмы, выплате 50 000 франков штрафа, поражению в правах и конфискации половины имущества.
1951. Апрель. Амнистия.
1951. Июль. Детуши возвращаются во Францию. С сентября живут в Медоне.
1952. Публикация первой частии “Феерии для другого раза”.
1953. Открывает частный медицинский кабинет.
1954. В “НРФ” частями публикуются “Беседы с профессором Y”.
Июнь. В продажу поступает “Норманс” (”Феерия для другого раза”, II).
1956. Выходит в свет роман “Из замка в замок”.
Июль. Телевизионное интервью “С вами говорит Луи-Фердинанд Селин”.
1958—1961. Селин дает около тридцати интервью.
1959. В “Галлимаре” выходит книга “Балеты без музыки, без людей, без всего”.
Публикация романа “Север”.
1961. 30 июня. Завершает вторую редакцию “Ригодона”.
1 июля. Смерть.
ххх
1962. “Путешествие на край ночи” и “Смерть в кредит” вышли в серии “Плеяда”.
1964. Опубликован роман “Лондонский мост” (”Guignol's band”, II).
1969. Вышел в свет роман “Ригодон”.
1976. Создание Общества по изучению жизни и творчества Селина.
В издательстве “Галлимар” начинают выходить “Селиновские тетради” (”Cahiers Celin”).
1994. В Петербурге создается Российское отделение Общества друзей Селина.

Писатели отвечают на вопрос
“Что вы думаете о деле Селина?”


Марсель Эме

Сколько бы ни злопыхательствовали его недруги, сколько бы ни изощрялись в ненависти, Селин все равно остается самым великим из современных французских романистов, обладающим, возможно, самым могучим лирическим даром за всю историю нашей культуры. Не осмеливаясь признать это открыто, сегодняшняя литература находится под его несомненным влиянием. Человека такого масштаба Четвертая республика изгнала из страны, что не делает ей чести. Кроме того, это совсем не дальновидно с ее стороны, ведь на чужбине Селин может написать свои “Возмездия”, и все французы с удовольствием их прочтут.

Рене Баржавель

Селин — наш величайший лирический гений со времен Вийона. Фердинанд и Франсуа братья-близнецы.
Изменятся границы стран и политические режимы, а Селин останется. Студенты грядущих веков будут наряду с “Балладой о повешенных” учить наизусть “Смерть старухи консьержки”, анализировать каждую строчку, восхищаясь неисчерпаемыми богатствами романа — величественного памятника нашей литературы, и дивиться смехотворному суду над автором. До Селина нам еще расти и расти.
Пытаться судить его все равно что измерять гору портняжным метром. Судьи должны заранее смириться с тем, что войдут в историю окарикатуренными.

Альбер Беген

“Путешествие на край ночи” — одна из немногих книг нашего времени, без которых нельзя обойтись, одна из самых правдивых книг, какие только существуют.
Сказанное выше не имеет никакого отношения к судебному процессу, о котором я мало знаю и на котором, полагаю, талант обвиняемого не будет приниматься во внимание. Стоит отметить, что после “Путешествия” Селин ничего стоящего не написал. Все прочее — бред больного воображения, извергающего фонтаны нечистот. Всякий антисемитизм омерзителен, антисемитизм же злобно брызгающего слюной Селина подобен тявканью услужливого пса. Начать с “Путешествия на край ночи”, а кончить лаем — вот в чем подлинная трагедия этого человека; осуждение или оправдание, ответный лай врагов или жалобное завывание апологетов и сочувствующих ничего к ней не прибавят.

Андре Бретон

Я восхищаюсь только теми людьми, у которых талант (литературный или любой другой) соответствует личности. Таким образом, мне неинтересен Селин, как неинтересен, скажем, Клодель. Отвращение к Селину возникло у меня почти сразу: не прочитав и трети “Путешествия на край ночи”, я натолкнулся на восхваление унтер-офицера колониальных войск и уловил там некий подлый душок.
Незадолго до войны мне попались на глаза другие его писания, с лихвой подтвердившие мои догадки. Терпеть не могу литературу, бьющую на эффект, ибо она охоча до клеветы и копания в грязи, ибо взывает к самому низменному в человеке. Антисемитизм Селина и так называемый “интегральный национализм” Морраса, облеченные в предельно агрессивную форму, не безделицы: они несут в себе зародыши худших бед.
Насколько мне известно, Селину в Дании ничего не угрожает, а потому я не вижу необходимости создавать общественное движение в его поддержку.

Альбер Камю

Правосудие, замешанное на политике, отвратительно. Поэтому я считаю, что дело надо закрыть, а Селина оставить в покое. Да будет мне, однако, позволено заметить, что антисемитизм, в особенности антисемитизм сороковых годов, отвратителен ничуть не меньше. А потому, когда у Селина все разрешится, пусть и он оставит нас в покое.

Жан Дюбюффе

Прискорбно, что у нас существуют законы, запрещающие гражданам думать свободно и откровенно высказывать свои мысли. Хотелось бы, чтобы в стране, где слово “свобода” произносится так часто, реально соблюдалась хоть такая малость, как свобода мнений. Не знаю, питает ли Селин недоверие к евреям и уважение к немцам (если и питает, то он не одинок) и проявляются ли эти убеждения в его романах, достойных всяческого восхищения. Но мне бы хотелось, чтобы в нашей стране человек, испытывающий недоверие или уважение к кому бы то ни было, имел право сказать об этом. Селин — один из самых поразительных талантов нашего времени. Многолетняя изнурительная ссылка, к которой его вынудили некоторые наши группировки, — явление удручающее. Пора положить ей конец. Надо оправдать его полностью, раскрыть ему объятия, воздать должное великому писателю и гордому неподкупному человеку, каких осталось немного.

Морван Лебеск

Мой ответ будет, как говорится, краток. Меня не интересует политическая деятельность Л.-Ф. Селина, поскольку я чужд политике.
Селин, по моему убеждению, — величайший из ныне живущих романистов наряду с Фолкнером и единственный французский писатель нашего века, который ликвидировал пропасть между литературой и народом. Я полагаю, что он должен возвратиться во Францию, а мы — принять его с подобающими почестями.

Бенжамен Пере

Меня глубоко удивляет неожиданный интерес, который ваше издание проявило к господину Селину. Лично я не могу забыть, какую зловещую роль он играл в предвоенные годы и во время войны. Все его писания вызывающи, вопиющи и, следовательно, несостоятельны, с какой бы точки зрения вы их ни рассматривали, потому что поэзия, вопреки утверждениям селиновских подпевал, несовместна с низостью и грязью. Творчество Селина захлебнулось в жиже сточной канавы, где поэзии не может быть по определению. А теперь кое-кто хочет приоткрыть крышку, чтобы мы подышали смрадными выделениями. Нет, пусть уж остается в Дании, где ему ничто не угрожает, раз не смеет предстать перед судом: на благоприятное решение ему нечего рассчитывать.
На наших глазах разворачивается целая кампания обеления фашистов и антисемитов. Вчера извлекли из небытия Жоржа Клода. Завтра реабилитируют Беро, Селина, Морраса, Петена и прочих. Какая польза анархистам и революционерам, если все эти подонки снова окажутся у власти?
Ни к чему донкихотство! Давайте проявлять солидарность, истинную, полную, по отношению к жертвам капитализма, франкизма, сталинизма и других диктаторских режимов, оскверняющих нашу планету.

Шарль Плиснье

Селин, на мой взгляд, — один из самых ярких талантов нашего времени.
И он же, увы, одни из величайших губителей свободного сознания.
Мы с ним не были в одном лагере ни в военное время, ни в мирное.
Я не знаю, в чем именно его обвиняют. Мне говорят, что “свободный” человек служил тоталитарному нацистскому режиму. Верится с трудом.
Чем бы все ни кончилось, осуждением или оправданием, перед нами человек поверженный. Мне было бы стыдно бросить в него камень.

Поль Рассинье

Я плохо подхожу для ответа на этот вопрос, поскольку я на 150 % за Селина. Я ненавижу политические суды, они бессмысленны: людей осуждают за измену родине и поднимают на пьедестал за измену человечеству… Это выше моего понимания. Мое мнение таково:
1. Суд, который устроили над Селином, — мерзость.
2. Его обрекли на нечеловеческую жизнь.
3. И то и другое выгодно определенной группе, в частности тем, кто нарушил его авторские права, французскому государству, которое лишило его пенсии и конфисковало книги.
4. Судить надо тех, кто на этом деле греет руки.

(Перевод с французского И. Радченко)


user posted imageПутешествие на край ночи (user posted imageТерновский Евгений) //ссылки: user posted image user posted image

 


--------------------
"Мне дано все, чтобы жить возвышенной жизнью. А я гибну в лени, разврате и мечтании." Д.Хармс
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top
 Поблагодарили за полезное сообщение: Lona, inear, Ster, Iudushka, Вася с Марса, andrewbor
 Lona Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 21.05.2015 - 19:37:26 (post in topic: 2, link to post #709150)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Persuasion MasterGold
не Подарок
Group Icon
Профиль
Группа: Global moderators
Сообщений: 30119
Поблагодарили: 115155
Ай-яй-юшек: 123





Андрей Аствацатуров - Луи-Фердинанд Селин


--------------------
"Это было навсегда, пока не кончилось"
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top
 Поблагодарили за полезное сообщение: dominoolga, Iudushka, Ster, Вася с Марса, Galina, andrewbor
 dominoolga Пользователя сейчас нет на форуме
Отправлено: 21.05.2015 - 21:22:08 (post in topic: 3, link to post #709169)
Цитировать сообщение Цитировать выделенный текст


Мастер художественного слова
Заслуженный товарищ
Group Icon
Профиль
Группа: Privileged
Сообщений: 740
Поблагодарили: 2909
Ай-яй-юшек: 4
Штраф:(0%) -----

Lona

Спасибо!
Очень интересная лекция! handup


--------------------
"Мне дано все, чтобы жить возвышенной жизнью. А я гибну в лени, разврате и мечтании." Д.Хармс
PMПисьмо на e-mail пользователю
Bottom Top



1 Пользователей читают эту тему (1 Гостей и 0 Скрытых Пользователей)
0 Пользователей:

Опции темы Ответ в темуСоздание новой темыСоздание опроса
 
  


Анклавы Клуба в социальных сетях:
Клуб любителей Аудиокниг - Твиттер  Клуб на ФейсБук  Клуб любителей Аудиокниг - наш канал на YouTube  Канал Клуба Любителей Аудиокниг в Телеграм